Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма

• Название: Из воспоминаний жандарма
• Автор: Василий Новицкий
• Издательство: Мгу
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-211-02003-0

Автор мемуаров — генерал В. Д. Новицкий, известный деятель политического сыска в России второй половины XIX века. С позиций профессионала-охранителя, посвященного во многие скрытые и малоизвестные обстоятельства, он описывает ключевые моменты в противостоянии жандармских органов и революционного движения — от эпохи «хождения в народ» до эсеровского террора и развертывания социал-демократической пропаганды. В нетрадиционном ракурсе представлены многие деятели подполья и их противники; отражена эволюция методов политического сыска, вплоть до складывания системы перманентной провокации — основного оружия охранки в начале XX века. Для широкого круга читателей. © Предисловие А. А. Левандовского, 1991 г.      

---

Работа московской охранки была замечена и отмечена высоким начальством. С конца XIX века «москвичей» начинают использовать чуть ли не в масштабах всей России — европейской, по крайней мере. Из «евстраткиных филеров» формируется особый «летучий отряд», которому поручаются наиболее важные дела по части выслеживания, высматривания и вынюхивания. Да и начальник охранки Зубатов с ближайшими сотрудниками постоянно находится в движении от одной «горячей точки» к другой: то в Поволжье «разбирается» с социалистами-революционерами, то в Минске борется с Бундом…

В 1902 году министр внутренних дел В. К. Плеве, сам большой «спец» по сыскной части, еще при Лорис-Меликове возглавлявший Департамент полиции, по рекомендации Зубатова провел последнее серьезное преобразование системы государственной безопасности. Охранные отделения по образцу и подобию московского были созданы во всех губернских городах. Им поручалась вся работа по организации и ведению политического сыска; на долю же «явных» жандармов в губернских управлениях теперь оставались лишь такие дела, как формальное ведение дознаний по политическим преступлениям (материал по которым готовила все та же охранка), аресты, содержание под стражей, конвой и т. п. Новые органы в своей деятельности подчинялись начальнику Особого отдела Департамента полиции, которым был назначен сам Зубатов; вместе с ним на повышение пошел и Медников; зубатовские же «птенцы» из московской охранки — жандармские офицеры Спиридович, Сазонов, Петерсен и др. — разлетелись по всей стране, возглавив охранные отделения в губерниях; так же, вразъезд, на руководящие должности по «наружному наблюдению» отправились и столичные филера. Охранная сеть, сплетенная в Москве, опутала теперь всю Россию.

Сыск, реформированный Плеве и Зубатовым, представлял собою серьезнейшего противника для революционного движения. «Столичные» охранные методы вполне оправдали себя и в масштабах всей страны. Всероссийская охранка имела подробнейшую, если не исчерпывающую, информацию о всех революционных партиях и организациях, недаром среди их членов трудно отыскать такого, кто хоть раз не побывал бы под арестом, в тюрьме, в ссылке.

Но сбором информации и арестами дело отнюдь не ограничивалось. Ведь охранка оказалась в значительно более сложном положении, чем все ее многочисленные предшественники. В конце XIX века Российская империя вступила в полосу затяжного общеполитического кризиса. Реформы 1860–1870-х годов не только не получили должного развития и завершения — напротив, при новом самодержце, Александре III, они рассматривались как ошибка, которую необходимо исправлять. Повернуть историю вспять конечно же не удалось, и в начале XX века словно плотину прорвало. Крестьянский, рабочий, национальный вопросы — все они встали с небывалой прежде остротой, а власть с каждым годом все более наглядно демонстрировала не только неумение, но и нежелание решать их; тем самым все более остро вставал вопрос и о самой власти. В стране были миллионы недовольных ею, более того, доведенных до отчаяния, до остервенения людей. Революционное движение, которое при Николае I захватывало десятки людей, при Александре II — сотни, теперь приобретало массовый характер.

Охранка не могла да и не должна была решать те проблемы, которые порождали это недовольство; ей приходилось пожинать плоды — сражаться с недовольными. Ощущение того, что это дело совершенно безнадежное, что искоренить революционное движение своими силами она ни в коем случае не может, становилось в охранной среде все более сильным; и постепенно, исподволь приходило решение — попытаться взять это движение под контроль, овладеть им, разложить его изнутри. Недаром с конца XIX века главным орудием борьбы охранки с революционерами становится провокация, которая быстро приобретает совершенно поразительный размах.

Провокация целиком и полностью основывалась на деятельности «секретной агентуры», т. е. внештатных сотрудников охранки, поставлявших разнообразные сведения по интересующим ее вопросам. Официальные инструкции в довольно категоричной форме запрещали секретным сотрудникам принимать сколько-нибудь активное участие в революционной деятельности; имелось в виду, что они должны избегать нарушения законов, исполняя роль пассивных «наблюдателей». Но что мог знать о деятельности той или иной подпольной организации человек, оказывающий ей лишь какое-то косвенное, малосущественное содействие? Напротив, чем теснее агент охранки был связан с подпольем, чем значительнее было его место в революционном движении, тем большую ценность представлял он для жандармов-охранников. Приходилось выбирать: или «сочувствие» революционерам — и жалкие крохи информации, или участие в их деятельности — и реальная возможность проникнуть в самые сокровенные тайны подполья. Нет необходимости говорить о том, какой выбор сделала охранка.

Иногда — и не так уж редко — охранка шла на прямое участие в провокациях: через своих сотрудников целенаправленно устраивала подпольные типографии, которые затем сама же и «разыскивала»; переправляла оружие из-за границы для боевых групп, пребывавших у нее под колпаком, и т. п. Но обычно этого и не требовалось: достаточно было лишь закрыть глаза на деятельность агента, который уже сам, вместе со своими сотоварищами-подпольщиками, организовывал революционную работу, в то же время подробно информируя своих работодателей-жандармов обо всех своих действиях. И охранка обычно отнюдь не торопилась эти действия пресекать; свои карательные функции она осуществляла в высшей степени осмотрительно. Полученная информация почти никогда не использовалась в полном объеме: подпольные организации не уничтожались целиком — свеча оставалась стоять на окошке, и новые мотыльки, взамен сгоревших, летели на нее со всех сторон. А самое главное, аресты производились с таким расчетом, чтобы не скомпрометировать того, кто поставил информацию; курочку, несшую золотые яйца, оберегали всеми возможными средствами.

В начале XX века охранка знала о подполье если не все, то очень многое; она держала под надзором большинство революционных организаций, имея ясное представление об их планах и о конкретных действиях; более того, охранка нередко с успехом влияла и на то, и на другое. Но за этот грандиозный сыскной успех приходилось платить страшной ценой: агент охранки эсер Азеф организовывал убийства царских министров и подготовил, не по его вине сорвавшееся, покушение на самого царя, Николая II; агент охранки эсер Малиновский, по сути, возглавлял думскую фракцию большевиков в IV думе и с незаурядным красноречием пропагандировал с думской трибуны соответствующие идеи. И то была лишь верхушка айсберга: когда после революции на основе архивов охранки газеты начали публиковать списки провокаторов, они заняли целые полосы — сотни, сотни имен… И все эти люди предавали не только своих товарищей по подполью — они, по сути, предавали в то же время и тот строй, которому их наняли служить. Провокационная деятельность неразрывно сплеталась с революционной; развращая революционное движение, охранка с железной неизбежностью развращалась сама. Чем изощреннее становились ее провокационные приемы, тем страшнее была та сила, с которой запущенный жандармами бумеранг бил по охраняемым ею устоям. И хотя, конечно же, отнюдь не деятельность охранки породила кризис самодержавия, она усугубила его донельзя. Система государственной безопасности сработала в конце концов как разрушительная сила.

***

К общей характеристике охранной системы необходимо прибавить несколько слов и о ее служителях. Отбор в жандармский корпус долгое время носил довольно формальный характер: брали большинство желающих, при условии достаточного стажа военной службы и благосклонных отзывов со стороны начальства. Но конечно же, сам характер будущей деятельности предполагал у тех, кто собирался избрать ее, вполне определенные черты ума и характера…

Подавляющее большинство жандармов, ясно осознавая главную цель своей деятельности — охранение устоев, не испытывало ни малейших сомнений в том, что для достижения этой цели хороши все средства. Подобный подход к делу оправдывался и тем исключительным положением, в которое изначально власть поставила жандармов: вне системы управления, вне обычного порядка дел. Им было подконтрольно все, они — только государю императору.

В царствование Николая I каждый жандарм чувствовал себя если не богом, то уж по крайней мере архангелом. Поразительная самоуверенность, непоколебимая вера в свое право диктовать определенные нормы поведения всем россиянам, без различия чинов и званий — вот, может быть, характернейшая черта как в облике бессменного управляющего III отделением Л. В. Дубельта, так и штаб-офицера Э. И. Стогова, «заправляющего» целой губернией (во всяком случае, именно такое впечатление складывается при чтении их записок).