Владимир Афиногенов - Белые лодьи

• Название: Белые лодьи
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-203-01436-1

В новом историко-приключенческом романе Владимира Афиногенова «Белые лодьи» рассказывается о походе в IX веке на Византию киевлян под водительством архонтов (князей) Аскольда и Дира с целью отмщения за убийство купцов в Константинополе.

Под именами Доброслава и Дубыни действуют два язычника-руса, с верным псом Буком, рожденным от волка. Их приключения во многом определяют остросюжетную канву романа.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Гарнизон тиуна спал безмятежно, утомленный дневными делами: у одного селянина отнимали девку, она цеплялась за подол матери, тянула к себе, почему и пришлось оттяпать кусок материи акинаком, при этом, кажется, задели и ногу женщины; у другого тащили со двора за недоимку единственную кормилицу — корову, которая, мыча, упиралась, — плакали дети, поэтому тут же прикончили ее, а хозяину приказали принести (и боже упаси что-либо утаить!) мясо и шкуру на стан тиуна. А потом — эта дикая резня злостных неплательщиков мзды, которых перед казнью управитель приказал одеть в саваны… Сколько крику, крови!.. Господи, спаси и помилуй, ведь до чего неразумны проклятые язычники, что заставляют добрых христиан прибегать к таким жестоким мерам, — взяли да и приволокли бы то, что от них требуют… Ан нет, упрямые, на казнь идут, чтоб увернуться от дыма… И не понимают, негодники, что от этого страдают их же жены и дети, потому как вернулись из лесу, выставив казненных по приказу тиуна для всеобщего обозрения и устрашения, пошли по подворотням и действительно не обнаружили у них ничего, чем можно было бы откупиться, тогда дочиста обчистили все клети, раздели догола детей и матерей… А девчонок, которые попригоже, отвели на тиунский двор, остальных забрали с собой в казарму…

Господи, спаси и помилуй!

…Стрела, чуть позванивая оперением, выпущенная из лука Ерусланом, впилась прямо в лоб велиту, стоящему на страже возле приземистой, выложенной из бутового камня казармы; тот даже не успел вскрикнуть. От боли взревел другой, когда Дубыня метнул в него длинным ножом, с каким поселяне ходят на медведя… Чернобородый чуточку не рассчитал, и лезвие впилось выше левого соска, стражник упал, и его кожаные сапоги загрохотали по деревянным ступеням крыльца… В казарме распахнулись окна, и тот, кто высунулся, чтобы узнать, что случилось, был сражен меткими выстрелами из луков. Другие показались в дверях, но также отдали Богу душу.

— Лучники, смотрите на крышу, они могут полезть через дымовую дыру… — распорядился Еруслан. — Остальным обкладывать вкруговую казарму, да не высовывайтесь из укрытий. Они сейчас опомнятся.

И, как бы подтверждая правоту слов предводителя, рядом с Доброславом ойкнул тать, и стрела, вошедшая в его шею, странно качнулась в одну лишь сторону, и звероватого вида мужик в треухе как-то неумело осел, а потом резко выгнулся и гулко шмякнулся спиной о землю.

Клуд увидел на плоской крыше силуэт солдата и, почти не целясь, пустил стрелу; сразу уверился, что не промахнулся, и точно — за противоположной стеной казармы загрохотали чурбаки, сложенные для топки… На короткое время все затихло. Потом голос на греческом спросил в распахнутое окно:

— Кто такие?.. Почему пришли убивать нас?

Доброслав перевел. Еруслан взмахнул плеткой:

— Скажи им: это мы, в белом саване, которых вы оставили в лесу на растерзание грифам, пришли, воскреснув из мертвых, чтобы отомстить за себя и за своих жен и детей…

Клуд сказал это. Снова внутри казармы затихло. Видимо, совещались.

— В призраки мы не верим, — уже по-славянски ответили оттуда. — Но если нас не выпустите живыми, мы умрем вместе с вашими женщинами. А чтобы вы не сомневались в том, что они рядом с нами, вот вам в подарок.

В казарме раздался дикий, холодящий душу вопль, и к ногам Еруслана упали два комка, окровавленных и трясущихся. При ярком свете луны на них были различимы полумертвые сосцы.

— Теперь видите, русы, что мы сделаем с остальными женщинами, перед тем как всем нам умереть!.. А сейчас будем ждать, что вы скажете…

Доброслав взглянул на Бука, у которого свирепо мерцали глаза, и спасительная мысль промелькнула в голове Клуда: «А что, если…» И он поделился ею с предводителем.

— Знаменает тя Перун своею печатью, Доброслав! Мир тебе и твоему Буку, — тихо сказал Еруслан, а потом воскликнул, и глаза его гневно сверкнули: — Какою мерой меряется, такой и воздается! Приготовьте ножи, — обернулся к татям. — И как только дам сигнал — прыгайте в окна и ломайте двери.

Доброслав сказал что-то на ухо Буку, и пес лег грудью на землю и пополз. Он полз так, что кустарники скрывали его. Вот он уже в нескольких локтях от угла казармы, и тут все увидели, как его тело пружинисто взлетело над землей, вмиг он оказался на крыше и прыгнул в дымовое отверстие… Внутри казармы раздались визг, вопли, мужская ругань. Еруслан поднял руку, к все его люди бросились к двери и окнам.

Внутри здания пес уже рвал клыками велитов. Подоспели тати, греков, кого не зарезали, связали и вывели наружу. Вынесли на свежий воздух потерявшую сознание девушку, у которой отрезали груди. Она вздохнула несколько раз и затихла. Завыли в голос женщины, тыча пальцами в солдата с синей вшивной лентой на предплечье.

— Декарх… Командир над десятью велитами. По всему видать, он эту бедняжку… — разжал губы Дубыня. — Казнить? — обратился к Еруслану. И, увидев утвердительный кивок, сказал двум здоровенным татям, чтоб они заломили декарху руки. Потом подошел к нему, разодрал на его животе пояс, обнажил детородный орган и на виду у женщин, которые уже повидали в казарме в эту ночь многое, стал вытягивать его… Ромей взвыл так, что шарахнулись с дерев вороны и с карканьем закружились над селением, в домах которого стали зажигаться лучины. Узнав, в чем дело, тихонько собирались у казармы, другие уже вели поднятого с постельной лавки тиуна, по дороге избивая его нещадно. И его приговорили к той же казни, на какую обрекли декарха. Снова жуткий вопль огласил окрестности: вытяжка — мука, ни с чем не сравнимая на нашей грешной земле, разве что равная ей, может, найдется только в аду…

Убиенных и зарезанных солдат закопали. Погибших людей Еруслана и бедняжку-девушку погрузили на подводу и тронулись туда, где стояли, белея в ночи, мертвецы.

Прибыли вовремя, так как возле них уже расхаживали грифы.

…Вскоре лес осветился погребальным пламенем.

— В одну ночь сразу два священных огня… А думали — погибнем, — сказал Дубыня.

— Жезл Родослава с нами! — радостно ответствовал Клуд и пощекотал за ухом Бука, который вышел из схватки, не получив даже царапины.

— А теперь нужно уходить. И как можно скорее. Дубыня сказал, что мечта твоя — увидеть реку Борисфен. Я тоже решил увести туда своих татей. Пусть и они послужат киевским архонтам как добрые воины, а не разбойники крымские. Только мы еще завернем на Меотийское озеро. Я и там еще не со всеми посчитался… — И Еруслан опять стеганул ременной плеткой по головешке, объятой пламенем.

Вскоре гул лошадиных копыт наполнил лес, и еще долго кружились над деревьями черные птицы.

2

Последние два года после убийства логофета дромы Феоктиста Византия во внешней политике терпела поражение за поражением: арабы, как взнузданные кони, победно шествовали по землям Священной империи, вселяя страх в василевса Михаила и его дядю Варду и радость в их политических противников. Из города Милета сосланный патриарх Игнатий своим неутомимым гласом обличал действия нынешних правителей и ставил все неудачи в зависимость от их кровавых злодеяний. Подобное исходило и из Гастрийского монастыря, где томилась в заточении со своими дочерьми бывшая Августа Феодора. Проклятие, ниспосланное ею на голову сына и брата, начинало, кажется, осуществляться.

Во дворце уже стали подумывать, что проклятие проклятием, но поражение отборного византийского флота в бою с арабами у берегов Апулеи в 858 году, позорная сдача считавшейся неприступной крепости Кастродживанни в Сицилии, неудачные военные действия сухопутных войск в Малой Азии в 859-м являлись скорее следствием бездарности Варды, занимавшего теперь пост министра иностранных дел вместо убитого Феоктиста.

Какие шаги предпринять, чтобы выйти из этого постыдного положения, в какое попала империя? Как заткнуть рот хулителю Игнатию?.. Об этом и шел сейчас разговор во дворце правосудия Лавзнаке между Вардой, василевсом и его главным конюшим[87] Василием-македонянином.

Варда в короткой тунике с кожаным поясом, украшенным драгоценными камнями, при упоминании имени Игнатия всякий раз хватался за рукоять акинака, и квадратное лицо его, загорелое до черноты, искажалось ненавистью, а карие глаза метали молнии.

— Этот зловонный кастрированный пес будет лаять до тех пор, пока его слышат студийские монахи, поэтому я, высокочтимый василевс, предлагаю перевести его из Милета на остров Теребинф и усилить охрану, чтобы не было с ним никакого сношения, — предложил Варда.

— Да, многие беды исходят от Игнатия. Во дворце разгуливают его шпионы, и я не поручусь за то, что они не выдают врагам наши тайны. — Михаил взглянул прямо в глаза Василию-македонянину, но тот выдержал взгляд и тихо произнес:

— Шпионов надо выслеживать и казнить их так, чтобы они сгореть в утробе медного раскаленного быка посчитали за счастье.