Владислав Вишневский - Кирза и лира

• Название: Кирза и лира
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Проза

«Кирза и лира» Владислава Вишневского — это абсолютно правдивая и почти документальная хроника армейской жизни в СССР. Это вдумчивый и ироничный взгляд известного писателя на трехлетний период срочной солдатской службы в середине 60-тых.

В книге простому советскому пареньку выпадает непростая участь — стать солдатом и армейским музыкантом. Мало кто представляет, что долг Родине армейские музыканты отдавали, совмещая нелегкий солдатский труд с таким же непростым и ответственным трудом музыканта. Но ни строгий устав, ни муштра, ни изнуряющие репетиции не смогли надломить решимость главного героя, его оптимизм и юношеский задор. Роман наполнен патетикой, армейским юмором, искренними чувствами и живыми диалогами.

Автор повести «Кирза и лира» Владислав Вишневский — известный писатель и сценарист, автор десятка книг, в том числе экранизированного романа «Национальное достояние», сериал по которому вышел на экраны российского телевидения в 2006 году.

---

— Дуй на тумбочку, сопля, и нишкни там у меня! — Устрашающе добавляет сержант, скрепив свое приказание четким подзатыльником.

Дневальный хоть и находился в насторожённом ожидании начальной фазы будущего подзатыльника но не уследил, поймал только заключительную, от этого резко клюнул головой, и ловя руками вперёд убегающую пилотку, заскакал к тумбочке. Этот подзатыльник, пожалуй, для дневального был совсем лишним, внизу его живота вдруг начались какие-то муки, судороги, он уже сильно хотел в туалет…

Так, одно дело сделано, одобрительно отмечает про себя сержант, теперь нужно срочно разогнать нарядчиков и предупредить офицеров. Ставит себе таким образом дальнейшую задачу, а ноги уже сами несут его в сторону умывальной комнаты.

Нарядчики, вяло имитировавшие рабочий энтузиазм, как тени или дефектные механизмы, услышав резкую команду: «Воду вылить, тряпки отжать, одна минута — отбой!» — Вначале восприняли это как шутку или слуховую галлюцинацию. Кое-кто, поверив, попытался выполнить команду в обратном ее порядке — одна минута отбой, потом всё остальное. Но, «товарищ сержант» был ещё тут… После этого умываться им было уже некогда. Так вот, в мыле, грязные и мокрые, но невероятно счастливые от неожиданно возникшей возможности встречи со сном, они прогрохотали по сонной казарме к своим койкам мимо сжавшегося от страшных ожиданий дневального. Тут тоже порядок, мысленно фиксирует сержант, и поправив пилотку, и сползающую красную повязку на рукаве, четко стучит в дверь канцелярии. За дверью смех обрывается.

— Да-да! — доносится разрешающее.

— Разрешите, товарищ старший лейтенант? — Открывая дверь, четко спрашивает дежурный и добавляет как пароль. — Обход!

— Ага, ясно. Хорошо, сержант!

Подскочив, офицеры начинают быстро наводить внешний порядок в канцелярии.

— Как там у нас? — риторически спрашивает замполит, морщась от сигаретного дыма, неожиданно попавшего в глаз, — порядок?

— Так точно, порядок, — уверенно докладывает дежурный.

— Всё-всё проверил? — с наигранным сомнением уточняет лейтенант, недовольно протирая слезящийся глаз. — Зар-раза!

— Так точно, проверил!.. — Упрямо, но уже чуть с меньшей долей уверенности стоит на своем сержант, не понимая, что там лейтенант имеет в виду, какая зараза, где?

— Ну-ну, иди. Мы щас.

Козырнув «есть», сержант подчеркнуто четко повернувшись, выходит за дверь. «Сам зараза, мысленно огрызается сержант, привык доколупываться, козел». Но, на всякий случай придётся еще разок всё проскочить-проверить, благоразумно решает сержант, пока не поздно.

Потому что обход.

Потому и командиры торопятся. Быстренько стряхивают полную окурков пепельницу в урну, сдувают пепел со стола, попутно прячут в стол игральные карты, открыв форточку, энергично машут в воздухе ротным журналом и руками… Наводят в комнате внешний марафет. Быстро и привычно поправляют на себе форму, портупеи. Пару раз проходятся по зеркалу сапог щеткой, смахивая невидимую пыль. Разминают ноги. Ох, затекли… По очереди, одинаково заглядывая в висящее около двери зеркало, коротко причесываются. Прихватив папку с ротной документацией, одинаково надев фуражки, кинув еще по-одному одинаковому, контрольному, взгляду в зеркало, и друг на друга, выходят из канцелярии.

— Та-ак…

Густой запах спального помещения роты резко бьёт в нос, чуть щиплет глаза.

— Одн-нако! — шумно выдыхает носом старший лейтенант, морщится. — Замполит, их только одним горохом у нас кормят, что ли? — Офицеры улыбаются привычной шутке. — Да уж!

Рядом с ними, у тумбочки, стоит дневальный в стойке напоминающей вратаря, ожидающего штрафной удар.

— Днев-вальный?! — грозно восклицает старшина. Голос старшины выводит солдата из оцепенения. — Как нужно стоять на посту? — рычит старшина. — Ты что стоишь, как в штаны наложил, а? Ну-ка, бег-гом, открыть в расположении форточки.

— Есть, открыть форточки, — вякает дневальный и на полусогнутых, виляя между коек, бежит к окнам.

Что это с ним? Подозрительно смотрит ему в спину старшина, никак действительно обосрался? Подведет! Оборачивается к сержанту:

— Дежурный. Ну-ка, быстренько замени этого, — морщась, показывает на дневального, — и разберись с ним. Доложишь — «что-почём». Действуй.

Сержант, козырнув, бросается исполнять команду. Заменить, заменить… Кем его тут заменишь? Мысленно, одного за другим, перебирает своих помощников. Они все одинаковые: мешки — мешками.

Командиры топчутся в освещенном пространстве, ждут появления ответственного дежурного по учебному полку и другого начальства. Сегодня дежурит начштаба, подполковник, которого, по слухам, вот-вот должны перевести в дивизию на повышение. «Как бы он тут к чему не придрался. Испортит ещё напоследок карточку», — тревожно думает старший лейтенант о послужной карточке.

— Старшина, у нас всё тут в порядке? — оглядываясь, в который уже раз беспокоится старший лейтенант.

— Так точно, не переживайте, — успокаивает старшина, — я с дежурным два раза всё обошел. Полный порядок. Всё в норме. Как всегда.

— Ёпт… в-вы куда? — вдруг куда-то в темноту яростно шипит замполит Ягодка. Офицеры оборачиваются…

Из полумрака спального помещения, с разных его сторон, неожиданно выплывают несколько человек. Солдаты, в сонном состоянии качаются, практически ещё спят… Как лунатики, с разной скоростью, но в одинаковом нижнем белье, одинаково трусят на полусогнутых, одинаково шаркают сапогами, надетыми на босу ногу. Солдаты ёжатся — сапоги ещё холодные, мокрые ещё, не просохли. Одинаково прикрывают руками горбящееся под белой материей кальсон предельно вспухшее от желания помочиться мужское естество, то и дело вываливающееся, по ходу движения на свободу, в широкую кальсонную ширинку. Просыпаются солдаты только на повторный командирский окрик. «Стой, ёпт-мать!» Останавливаются, щурясь на свет дежурной лампочки. Окончательно проснувшись, недоуменно разглядывают группу впереди стоящих офицеров, не понимая, почему закрыт проход в туалет?

— Куд-да, я говорю? Назад. Идёт обход. Кругом! Отбой, сейчас же! — нервничают офицеры. — Ты посмотри, приспичило им, а?

Как бы в подтверждение, где-то далеко внизу, на первом этаже, гулко хлопает входная дверь. Офицеры, прислушиваясь, замирают. На лестнице слышны громкий топот — ага, снег с сапог сбивают! — тяжёлые шаги и невнятные голоса.

— Вам говорят, всё, сейчас нельзя! Только через пятнадцать минут, — уговаривает замполит.

— Бег-гом отбой, я сказ-зал! — придушенным голосом коротко рявкает старшина.

Солдаты вздрагивают на его голос, и повернувшись столбиком, со вздохом, понуро трусят в обратную сторону.

— Ет-ти вашу мать! — выдохнув, разрядив таким образом обстановку, командиры занимают места соответственно должностям и, еще раз поправив на себе форму, портупеи, фуражки, поворачиваются в сторону лестничного коридора.

Одновременно с этим, мимо них и со спины, на цыпочках, мгновенно, как шомпол в канале ствола проталкивает свой ёршик с мокрой тряпочкой, сержант — дежурный по роте — проталкивает впереди себя замену опозорившемуся дневальному. Возвратное действие, с уже бывшим дневальным, у сержанта получается ещё быстрее. Тот даже и не пикнул. И, только-только этот сержант успел втолкнуть своего страдальчески корчившегося помощника в самое дальнее помещение, естественно в туалет — куда же ещё! — как в коридор вошли четыре старших офицера весьма сурового вида… Или… серьезного, что, в принципе, одно и то же.

На их лицах, фуражках, плащах, сапогах — тёмные следы талого снега. Офицеры шумно отряхивают с себя мокрые брызги в стороны и на пол…

Доложив по уставу, командир роты и все офицеры по очереди здороваются за руку.

— Как у вас тут… тепло! — морщась, одобрительно замечает один из них, заместитель по боевой подготовке, подполковник Мещеряков. А шумно выдохнув носом, со знанием и весело добавляет. — Голый «Шинель № 5», да, командир? — Это видимо про запах в казарме.

— Так у нас всегда так, товарищ подполковник: зимой и летом одним цветом… — осторожно, не зная, куда качнется тема, поддерживает старший лейтенант, наблюдая за реакцией ответственного дежурного.

— Ну ладно, ладно, без лирики тут, — ворчит, оглядываясь, тот, и коротко бросает. — Пошли, посмотрим роту.

— Свет включить, товарищ подполковник? — Услужливо предлагает замполит Ягодка.

— И так увижу, не слепой. — Несколько недовольно заявляет ответственный дежурный и шагает в глубину казармы.

За ним, выстроившись по старшинству, цепочкой, почти бесшумно, двинулись остальные командиры. Так, за ведущим, как нитка за иголкой, они прошли по всему спальному помещению. Где нагибаясь, где ныряя под раскинутые со второго яруса руки и ноги спящих солдат, заботливо поднимая с пола упавшее одеяло или завалившийся сапог, иногда чуть слышно чертыхаясь, неосторожно споткнувшись в сумраке о темные предметы: табуреты, углы коек, тумбочки…