Владимир Муравьев - Пестель

• Название: Пестель
• Автор: Владимир Муравьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

О династии Пестелей, основателем которой в России был саксонский почтовый чиновник, о декабристе Павле Ивановиче Пестеле, о его деятельности в Союзе спасения и Союзе благоденствия, в Южном обществе, об участии в восстании — рассказывает книга Б. Карташева и Вл. Муравьева.

---

— Ваше высокоблагородие, — обернулся он к Пестелю, — поглядите, что там у заставы выставили: конный взвод с саблями наголо.

— Останови экипаж! — быстро приказал Пестель. Он понял все. Первая мысль — принять яд, который он всегда носил с собой: «Лучше смерть, чем допросы и пытки». Но тут же пришла другая мысль: «А как же остальные? Как же дело наше? Покончить с собой сейчас — это малодушие!» Он вырвал из записной книжки листок, написал на нем несколько слов и протянул Савенко.

— Беги! — сказал Пестель. — Доставь ее непременно господину Лореру. Слышишь, непременно!..

Савенко соскочил с козел и бросился напрямик через поле к лесу. Пестель заметил, как у заставы засуетились. Он тронул лошадей и стал съезжать к городу.

Когда он подъехал к заставе, мимо него пронеслась тройка. Пестель оглянулся: Савенко не отбежал еще и версты, тройка гналась за ним по пятам. Вот она все ближе, ближе… Догнала!

У шлагбаума Пестеля остановил жандарм и вручил ему письмо от дежурного генерала Байкова. Байков просил немедленно по приезде явиться к нему на квартиру. Пестель в сопровождении жандарма отправился туда.

Несмотря на ранний час, у Байкова было много народу: штабные офицеры, адъютанты, ординарцы пришли кто с рапортами, кто за получением распоряжений. Увидев Пестеля, Байков засуетился и стал сворачивать дела.

— Сейчас, погодите, Павел Иванович, — проговорил он, — вот разделаюсь с ними и займемся с вами.

Пестель усмехнулся и промолчал. Когда за последним посторонним закрылась дверь, Байков еще несколько минут перебирал бумаги, потом повернулся к Пестелю, откашлялся и торжественно произнес:

— По приказу его сиятельства главнокомандующего… — и вдруг смущенно махнул рукой и сказал просто: — Да что там, полковник, пожалуйте вашу шпагу… приказ такой вышел… — Помолчав, совсем уже по-домашнему сказал: — А жить будете вот тут, рядом в горнице, только сейчас там не топлено… Впрочем, сегодня мы уж как-нибудь вместе, а я велю истопить — завтра туда перейдете. — Помолчал, покачал головой и заметил: — Ну и дела!..

Итак, даже в самый последний момент Пестель не решился дать сигнал к восстанию. Дожидаться известий с севера уже некогда, оставался риск… и Пестель рискнул — поехал в Тульчин с надеждой: может быть, не арестуют…

В глубине души теплилась надежда: может быть, еще что-нибудь выйдет, может быть, северянам удастся совершить переворот, и тогда… тогда главное — «Русская Правда» — она должна быть краеугольным камнем будущей России.

Судьба конституции еще в ноябрьские дни очень беспокоила Пестеля, и он старался спрятать «Русскую Правду» надежнее. Она была переправлена Николаем Крюковым в местечко Немиров и сдана на хранение члену тайного общества Мартынову, но в связи с обострившейся обстановкой хранение ее у Мартынова казалось опасным, и пестелевский труд был переправлен обратно в Тульчин, а оттуда в деревню Кирнасовку. Жившим в Кирнасовке членам общества Бобрищеву-Пушкину и Заикину поручено было спрятать «Русскую Правду». Они зашили объемистую рукопись в клеенку и закопали в полу своей хаты. Все это Пестель знал, но этим не исчерпывалась история прятания «Русской Правды». Еще когда конституцию привезли из Немирова и Барятинский мучительно искал, куда можно было бы ее надежней спрятать, Юшневский потребовал немедленно ее уничтожить. Уничтожить «Русскую Правду» Барятинский не решился, тем более что сам Пестель не давал распоряжения об ее уничтожении. Юшневский же понимал, что в случае ареста она может быть основной уликой против них.

Барятинский сообщил Юшневскому, что пестелевская конституция уничтожена, а в то же время отдал приказ братьям Бобрищевым-Пушкиным перепрятать ее еще надежней, и те зарыли ее в придорожной канаве у деревни Кирнасовки.

А поиски «законов», которые составлял мятежный полковник, и были основной целью поездки генерал-адъютанта Чернышева в Тульчин. На следующий день после приезда Чернышев совещался с Витгенштейном и Киселевым, рассказал о причине своего визита, изложил данные, которыми располагало правительство, и предложил немедленно арестовать Пестеля и забрать его бумаги. Так и было решено.

Чернышев и Киселев выехали в Линцы как раз в то время, когда в Тульчин по другой дороге прибыл Пестель. Дождавшись в Линцах Майбороду, подробно допросив его, генералы принялись обыскивать дом Пестеля.

Майборода указал на шкаф, где, по его мнению, должны были храниться компрометирующие бумаги, но там оказались лишь хозяйственные записи и счета, несколько пакетов с письмами от родных, записки, касающиеся военного устройства, да «масонские знаки с патентами на пергамине». Подозрительными казались два пустых зеленых портфеля: не здесь ли хранил Пестель свои «законы»? Но портфели были покрыты густым слоем пыли, так что если там и было что-нибудь раньше, то давно уже изъято. Тщательный осмотр шкафов, столиков, кроватей ничего не дал. Ретивые следователи не поленились слазить на чердак, пошарить в полковом цейхгаузе, где хранились вещи Пестеля, но ничего найти не смогли.

Чернышев и Киселев были неприятно поражены результатами обыска. Прежде всего это сказалось на Майбороде: с ним стали обращаться с нарочитым презрением, не стеснялись покрикивать и даже за обедом садились отдельно.

Решено было допросить Савенко, которого задержали в Тульчине, а потом переправили в Линцы. Допрос ничего не дал: Савенко отговаривался полным незнанием. Вызвали и допросили Лорера, но тот тоже от всего отказывался.

16 декабря Чернышев и Киселев вернулись в Тульчин, прихватив с собою Майбороду. Снова снимали показания со злополучного доносчика. Майборода из кожи вон лез, чтобы оправдать свои прежние доносы, он назвал многие фамилии, вспоминал все, что связано было с этими фамилиями. На основе его показаний допрашивали Бурцова и Аврамова. И снова безрезультатно. 21-го числа перед следователями предстал генерал-майор Кальм, он первый признался, что в 1821 году был принят в Союз благоденствия, но заявил, что этот союз был только благотворительной организацией. 22 декабря допрашивали, наконец, самого Пестеля, но от него ничего не добились, он решительно отрицал свою причастность к какому бы то ни было тайному обществу.

Но вслед за этим искателям злоумышленников повезло: полковник Канчиалов признался, что Лорер хвалил Пестеля и «старался внушить ему, Канчиалову, что если что случится с императором Александром, то можно требовать конституции…». Поручик Вятского полка Старосельский, принятый в свое время Майбородой, на допросе дал исчерпывающие показания — по полноте они могли сравниться только с показаниями Майбороды, но, к сожалению следователей, все, что он знал, он знал от того же Майбороды и никакими иными сведениями не располагал. Материала, составленного на основе показаний Майбороды и Старосельского, отчасти Канчиалова и Кальма, было явно недостаточно, чтобы торжествовать победу и представить начальству доклад о том; что все нити страшного заговора распутаны.

10

14 декабря в Петербурге должна была состояться церемония присяги Николаю I.

На 14 декабря Северное общество назначило восстание. «Случай удобен, — писал декабрист И. И. Пущин. — Ежели мы ничего не предпримем, то заслужим во всей силе имя подлецов».

13 декабря на квартире у Рылеева состоялось последнее совещание, на котором был окончательно утвержден план действий.

План был ясен, продуман и при точном его выполнении сулил несомненный успех.

Утром 14 декабря на Сенатскую площадь должны были выйти революционные войска и окружить здание Сената. В это время к сенаторам, собравшимся для присяги, явится делегация от восставших и предложит им объявить Николая I низложенным и издать революционный Манифест к русскому народу. В Манифесте должно было говориться об «уничтожении бывшего правления», отмене крепостного права, отмене рекрутчины, тяжелых подушных податей и накопившихся по ним недоимок. Добившись — в крайнем случае силой оружия — согласия сенаторов на издание Манифеста, немедленно опубликовать его и распространить среди народа.

В то же время, пока революционная делегация будет вести переговоры в Сенате, гвардейский морской экипаж, Измайловский полк и конно-пионерный эскадрон должны были занять Зимний дворец, арестовать царскую семью впредь до решения ее судьбы временным правительством.

Руководителем — «диктатором» — восстания был выбран князь С. П. Трубецкой.

В одиннадцатом часу утра на Сенатскую площадь под развевающимся полковым знаменем — наградой за Бородино — первым пришел Московский полк. Полк стал четырехугольным каре вокруг памятника Петру I.

К московцам подскакал петербургский генерал-губернатор граф Милорадович:

— Вы — пятно России! — выкрикивал граф. — Вы преступники перед царем, перед отечеством, перед светом, перед богом! Что вы затеяли? Что вы сделали? Падите к ногам императора и молите о прощении!