Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона

• Название: Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона
• Автор: Виктор Безотосный
• Жанр: История

Сама книга не претендует на детальный обзор всех военных действий Наполеоновских войн и подробное описание сражений, поскольку таковая цель и не ставилась. Существует огромное количество монографий и работ, в которых исследователи постарались максимально осветить как отдельные события, так и целые войны. Нет нужды повторять содержащийся в них фактический материал, хотя отметим, что при обилии изданной литературы о Наполеоновских войнах налицо разная степень качества уже опубликованных работ. Также существует некоторая неравномерность в подобных описаниях. А в противовес этому имеются еще большие пробелы применительно к отдельным сюжетам и темам. В целом же автором была поставлена задача нарисовать общую картину участия российской армии в войнах против Наполеона (разумеется, для этой цели достаточно подробно приводится событийный ряд), выявить место и роль России в антинаполеоновских коалициях с точки зрения национальной и европейской истории.

---

Смею предположить, что Александр I в 1807–1812 гг. всегда реалистично полагал, что главным врагом № 1 для его государства была не Англия, а наполеоновская Франция. У России и Франции в тот период были обозначены слишком разные приоритетные (можно сказать, и противоположные) задачи и в то же время отсутствовали общие интересы, а в двусторонние отношения, таким образом, оказалось втянуто большое количество внешнеполитических проблем. Российский монарх в этот период резонно считал, что Россия будет успешнее противодействовать гегемонистским планам Наполеона, находясь с Францией в союзе, нежели в прямой конфронтации, а заодно сможет решить свои стратегические задачи подготовки к будущему военному столкновению с французской империей. В свое время известный историк А.Е. Пресняков резонно считал, что «новый союз только прикроет блестящим покровом прежнее соперничество и подготовку сил к новой решительной борьбе» (147) . Англичане же все это время оставались потенциальными русскими союзниками, так же как и русские для англичан. Примечательно, что сразу после Тильзита русский министр иностранных дел барон А.Я. Будберг заявил перед разрывом с Великобританией английскому лорду и послу в России Д. Левесон‑Гоуэру, что «император продолжает считать Англию своим лучшим союзником», а предвидя последующие события, добавил: «Все то, что сейчас заключено с Францией, сделано по необходимости и не имеет будущего» (148) . Поэтому Александром I учитывались самые различные конкретные факторы в оценках политической конъюнктуры и текущих процессов при принятии решений, в том числе и не в пользу существовавшего русско‑французского союза. Можно сказать, что, несмотря на наличие Тильзитского договора, русский стратегический курс продолжал в 1807–1812 гг., как и прежде, оставаться неизменным и был нацелен на будущую борьбу с Наполеоном. Безусловно, с формальной и с юридической точек зрения во время этой передышки он должен был трансформироваться (этого требовал международный этикет и обстоятельства), но, по сути, давно принятая стратегическая концепция Александра I не менялась.

Закат эры Тильзита

Охлаждение союзной «дружбы» началось почти сразу же после того, как два императора разъехались в разные стороны из Тильзита. Еще такой знаток русских внешнеполитических сюжетов, как Ф.Ф. Мартенс, задавался скептическими вопросами, в которых уже содержались ответы: «Возможно ли было вообще сохранение согласия между Наполеоном и Александром? Не скрывался ли в самих тильзитских соглашениях зародыш раздора и разрыва?» (149) . Дипломатические разногласия обнаружились довольно скоро во многих актуальных для каждого из государств вопросах, которые ставили на повестку дня повседневные политические реалии. Стратегического партнерства как‑то не получилась, особенно это стало заметно для посторонних наблюдателей уже в 1809 г. Имперские интересы двух «друзей и союзников» постоянно стали буквально «натыкаться» друг на друга. Не всегда партнерам удавалось решить даже мелкие неурядицы, не говоря уже о главных европейских политических проблемах, что вызывало неудовольствие и протесты сторон. Не случайно, например, Наполеону еще 9 декабря 1808 г. была подана аналитическая записка «Сжатое изложение общего положения в Европе в конце 1808 г.». После анализа проводимой политики в отношении других стран был сделан однозначный вывод: «С.‑Петербургский кабинет является на Севере пособником и комиссионером Великобритании»; «Союз Англии и России с каждым днем становится все менее сомнительным», а «франко‑русский союз – фальшивый, противоестественный союз, противоречащий прямым интересам тюильрийского кабинета» (150) .

Правда, Александр I долгое время старался формально не нарушать достигнутых договоренностей. Вероятно, он также был уверен в том, что его партнер и союзник с явными симптомами болезни комплекса победителя рано или поздно допустит стратегический просчет (151) . Ждать ему долго не пришлось – в 1808 г. Наполеон ввязался в испанскую авантюру и завяз в клубке им же созданных проблем на Пиренейском полуострове. Насильственная замена пусть, может быть, отвратительного, но легитимного короля Испании (союзника Франции с 1804 г.) на старшего брата Наполеона вряд ли могла порадовать российского монарха. Перед встречей в Эрфурте, на которую Александр I поехал с недоверием в сердце, он имел в Кенигсберге аудиенцию с прусским министром бароном Г.Ф.К. Штейном, и тот записал следующее: «Он видит опасность, грозящую в Европе, вследствие властолюбивых замыслов Бонапарта, и я думаю, что он согласился на свидание в Эрфурте только для того, чтобы еще на некоторое время сохранить мир» (152) . Уже сама встреча в 1808 г. двух союзников‑императоров в Эрфурте свидетельствовала о том, что дух Тильзита начал стремительно испаряться. Стараясь застраховать свои тылы, Наполеон просил Александра I помочь ему в случае вероятной войны с Австрией. Российский же император позволил себе проявить несговорчивость, хотя и был вынужден в итоге согласиться на совместные действия против австрийцев, но только в случае их нападения на Францию. В то же время российский император счел возможным заверить австрийского посланника князя К.Ф. Шварценберга в том, что Россия не нанесет удара по Австрии: «Я даю великое доказательство доверия, обещая Вам, что сделано будет все человечески возможное, чтоб не нанести вам ударов с нашей стороны; мое положение так странно, что хотя мы с вами стоим на противоположенных линиях, однако я не могу не желать вам успеха» (153) . Одновременно Россия сделала все, чтобы не допустить вовлечения в войну Пруссии, и Фридриху‑Вильгельму III было рекомендовано воздержаться от вмешательства в конфликт.

Когда же в 1809 г. Австрия, желавшая реванша, объявила войну Франции, лишь по уже достигнутой договоренности Россия вынуждена была участвовать на стороне Наполеона. Формально Россия объявила войну Австрийской империи, но фактически дальше этого Александр I не пошел, предупредив Наполеона, что силы России задействованы в других войнах (с Турцией, Персией, Швецией, Англией). Выделенный для этой цели 30‑тысячный русский корпус под командованием генерала князя С.Ф. Голицына сначала долго сосредоточивался, затем очень медленно стал продвигаться к Восточной Галиции. Обмолвимся, что российская армия вступила на австрийскую территорию только по прошествию 53 дней после открытия военных действий (154) . При этом русские и австрийцы «дружески маневрировали», «встречались только по недоразумению» и в целом договорились не ввязываться в бои. В общем, с обоюдного согласия разыгрывалась пародия на военные действия. Что тут сделаешь! Русские никак не хотели воевать, и фактически их поведение можно было охарактеризовать только как умышленное бездействие. Русский корпус С.Ф. Голицына при этом избегал взаимодействия с поляками, не помогал, а больше мешал и вредил действиям польских войск, действительно воевавших с австрийцами. Узнав о подобных эпизодах, Наполеон пришел в негодование и квалифицировал эти факты как «Предательское поведение!» (155) . Россия никоим образом не была заинтересована в разгроме Австрии (в русской внешнеполитической концепции она всегда оставалась важным противовесом Франции), а лично Александр I ранее сделал все от него зависящее, чтобы отговорить Венский кабинет от поспешных шагов и предупредить возникновение австро‑французского военного конфликта в 1809 г. (156)  В результате у французского императора возникли обоснованные подозрения в саботаже войны со стороны русских. Это также лишь доказывало, что Александра I не удалось прочно привязать к победной колеснице Наполеона, а Россия и впредь не будет послушной защитницей его интересов. Думаю, французскому императору стало абсолютно ясно – надежды Тильзита не оправдались. По словам французского историка А. Вандаля, для Наполеона, уже во время войны 1809 г. убежденного в недееспособности союза, было, тем не менее, «еще более важно, чтобы вся Европа верила в союз, в котором он разочаровался» (157) .

В 1899 г. Н.К. Шильдер опубликовал два чрезвычайно важных письма. Мать Александра I, вдовствующая императрица Мария Федоровна, вокруг которой группировалось большое количество консервативно настроенных сановников, обеспокоенная профранцузской ориентацией России, решила призвать своего сына накануне Эрфурта под любым предлогом отказаться от свидания с Наполеоном, опасаясь также за его судьбу, что с ним могут поступить как с испанским королем (арестовать и лишить престола). Она 25 августа 1808 г. написала ему пространное письмо, в котором изложила свой взгляд на сложившееся положение, критически оценивая не только политику Наполеона, но и русский внешнеполитический курс (158) . Перед отъездом в Эрфурт сын все же решил письменно объясниться с матерью (письмо не датировано) (159) , и его ответ проливает свет не только на многие жгучие вопросы тогдашней политики, но и разъясняет личное понимание событий и отношение российского императора к ситуации.