И. Мартынов - Книгоиздатель Николай Новиков

• Название: Книгоиздатель Николай Новиков
• Автор: И. Мартынов
• Издательство: Книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1981

Книга И. Ф. Мартынова “Книгоиздатель Николай Новиков” в серии “Деятели книги” (М., 1981) - это добротная научная биография того, чье имя стоит в заглавии книги, написанная на основе тщательного изучения архивных и печатных источников. Автор — исследователь истории русской книги ХVIII века, сотрудник Библиотеки АН СССР (БАН) в Ленинграде.

---

«Сокращенная история философии» не была случайным явлением в новиковском репертуаре, о чем свидетельствуют многочисленные статьи, публиковавшиеся на страницах «Московского ежемесячного издания» (1781) и журнала «Покоящийся трудолюбец» (1784). «Причина всех заблуждений есть невежество», — провозглашали юные питомцы Новикова[129] и развивали эту мысль, наглядно показывая читателям истинное лицо ханжества и фанатизма. Искренняя приверженность религии не являлась для них оправданием злобной нетерпимости к любым проявлениям научного вольномыслия. Резкие выпады против безбожников-«натуралистов» не помешали Новикову напечатать панегирическое сочинение Ж. Ферри де Сен-Констана «Дух Бюффона» (1783), посвященное великому естествоиспытателю XVIII в., переиздать «Философское рассуждение о перерождении животных» первого русского эволюциониста А. А. Каверзнева (1781), выпускать в качестве платного приложения к «Московским ведомостям» естественнонаучный журнал «Магазин натуральной истории, физики и химии» (1788–1790).

Отстаивая философскую терпимость, московский издатель активно пропагандировал собственные убеждения, весьма далекие от рационализма Брукнера. Взгляды и вкусы Новикова нашли отражение в напечатанном его иждивением «Кратком описании жизней древних философов» Ф. Фенелона (1788). Известный французский моралист сознательно отобрал в учении Фалеса, Сократа и Эпикура именно те идеи, которые отвечали запросам просвещенных идеалистов, и постарался затушевать стихийный материализм античной философии. Наука познания самого себя, культ добродетели и житейский стоицизм, завещанные потомкам великими мужами Древней Греции и Рима, оказали огромное влияние на формирование масонской идеологии.

Поиски учителей и предтеч масонства побудили сотрудников Новикова критически проработать и сделать достоянием своих соотечественников ценнейшие памятники человеческой мысли всех времен и народов. Издавая «Описание жизни Конфуция, китайских философов начальника» (1780), моральный кодекс Манчжурского государства «Джунгин» (1788) и отрывок из священной книги индусов «Махабхарата» («Багуат-Гета», 1788), они не только выполняли идеологическое задание «ордена», но и решали проблемы большого общекультурного значения.

Интеллектуальный диапазон масонских теоретиков был необычайно широк, однако при отборе книг для перевода они отдавали явное предпочтение трудам неортодоксальных христианских моралистов. «Книга премудрости и добродетели» английского педагога Р. Додели (1786) и «Естественное богословие» его соотечественника У. Дерема (1784)[130], нравоучительное рассуждение ученика Паскаля П. Ж. Брийона (1784) и трактат знаменитого протестантского проповедника И. И. Шпальдинга «Предопределение человека» (1779) имели большой успех у просвещенных читателей. Даже в этих абстрактно-моралистических сочинениях нередко встречались острые политические выпады против феодальных институтов и религиозной нетерпимости.

Масонская критика вольномыслия Руссо и его единомышленников носила скорее декларативный, чем принципиальный характер. Многое роднило женевского гражданина с вольными каменщиками, и не случайно из их рядов вышли самые активные и убежденные пропагандисты руссоизма. В 1781 г. Новиков напечатал морально-философский трактат Руссо «О блаженстве» в переводе одного из самых непримиримых обличителей атеизма И. В. Лопухина, затем, спустя несколько лет, переиздал «Рассуждение… на вопрос, способствовало ли ко исправлению нравов восстановление наук и художеств» (1787) и, наконец, почти накануне ареста, выпустил первый том «Сочинений» Ж. Л. Д’Аламбера (1790).

Русская читающая публика с одобрением встречала каждый новый труд философов-моралистов, однако самый большой и заслуженный успех выпал на долю «Плодов уединения» У. Пенна (1790) — Основатель английской колонии Пенсильвания в Северной Америке и один из руководителей религиозной секты квакеров, Пенн остался в памяти потомков как тонкий знаток человеческих душ, мудрый и гуманный политик, поборник демократии и веротерпимости. Все эти свойства незаурядной личности американского государственного деятеля ярко проявились в его книге, где моральные наставления соседствовали с Филиппинами против невежества, рассуждениями о внесословном братстве людей и уроками царям. «Ежели народ очень ограничить, — предостерегал Пенн, — то нравы оного испортятся, торговля разрушится или, по крайней мере, придет в слабость, и небо готово будет излить тягость своего гнева»[131].

Наряду с сочинениями зарубежных философов Новиков, напечатал оригинальное «Рассуждение о истинном человеческом благе» русского руссоиста, студента Московского университета и активного сотрудника масонских журналов Л. Я. Давыдовского (1782). В том же году Дружеское ученое общество переиздало моральные наставления для юношества петербургского масона А. А. Артемьева «Душа добродетели», пользовавшиеся большой популярностью у читателей-разночинцев. Слабость и подражательность этих первых попыток решения моральных проблем вне ортодоксальной православной догматики искупались горячим стремлением авторов послужить своим пером делу просвещения соотечественников.

Собственно богословская литература была представлена в новиковском репертуаре многочисленными сочинениями «отцов церкви». Первое время духовные власти Москвы не только не препятствовали, но даже помогали масонам готовить к печати основополагающие труды духовных наставников раннего христианства. «Касательно… переводов отеческих, изданных Новиковым, — вспоминал один из его единомышленников, орловский вице-губернатор П. И. Протасов, — это делалось в угоду митрополиту Платону с тою целью, чтобы жить в ладу с духовным начальством… Он сам с удовольствием назначал Новикову для переводов те или иные из отеческих сочинений»[132]. Публикация догматической литературы, а также нравоучительных проповедей современных столпов православия Антония (А. Г. Забелина), Аполлоса (А. Д. Байбакова) и Арсения (В. И. Верещагина) несомненно укрепляла союз официальной церкви и масонства, выявляя те общие идейные позиции, с которых они могли совместно выступать против атеистического вольномыслия.

Мировоззрение русских масонов при всей его эклектичности носило явно православную окраску. «Мудрый в молитвах, воссылаемых им к богу, — поучал читателей автор „Похвалы Сократу“, — должен согласоваться с обрядами той земли, в которой он жизнь провожает»[133]. Именно этого принципа придерживался Новиков не только из тактических соображений, но и по внутреннему убеждению. Церковная идеология первых веков христианства, проникнутая духом внесословного братства людей, привлекала русского просветителя так же, как и некоторых его единомышленников в монашеских рясах.

Совместные издательские предприятия с высшим православным духовенством некоторое время позволяли Дружескому ученому обществу почти беспрепятственно пропагандировать масонские идеи. Зимой 1784 г. Новиков напечатал составленный Аполлосом «Христианский календарь», намереваясь в дальнейшем выпускать его регулярно. Помимо традиционных святцев читатели нашли здесь немало интересных сведений о прошлом и настоящем греко-российской церкви, духовные стихи, а главное, рекомендательный список 60 назидательных книг, распространявшихся Новиковым по всей стране с помощью местных архиереев. Как видно из этого списка, вниманию покупателей предлагались не только труды ортодоксальных христианских писателей, но и чисто мистические сочинения, вроде трактата Д. Мейсона «Познание самого себя» (1783) или «Карманной книжки для вольных каменщиков» (1783). Первое время духовные власти снисходительно прощали масонам подобные вольности, однако с годами направление духовных исканий русских мистиков начало внушать православной церкви серьезную тревогу.

Широкая программа издания «душеполезных» книг была для руководителей вольных каменщиков всего лишь одним не самым важным этапом в их борьбе за умы и сердца соотечественников. Публикуя «Новую Киропедию» Э. М. Рамзая (1785) и другие труды по истории древних религий, они настойчиво напоминали читателям о том, что ключи от «храма Премудрости» всегда принадлежали узкому кругу посвященных. В системе взаимно сменявших друг друга тайных союзов — хранителей высшей истины — христианству отводилась почетная, но отнюдь не главная роль. Попытка московских масонов присвоить себе прерогативы духовенства встретила решительный отпор со стороны их покровителя архиепископа Платона. Прочитав книгу немецкого теософа И. А. Штарка «О древних мистериях и таинствах», переведенную учеником Новикова А. А. Петровым (1785), духовный цензор признал ее крайне «сумнительной», так как она «выхваляла языческие тайны, кои столько церквью найдены порочными, да еще при том утверждала, что аки бы христианство не только свои обряды, но и таинства оттуда заимствовало»[134].