Владимир Высоцкий - Песни. Стихотворения

• Название: Песни. Стихотворения
• Автор: Владимир Высоцкий
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77523-1

Владимира Высоцкого нет с нами уже 35 лет. За это время выросло поколение, которое никогда не ездило «на картошку», не томилось на «лекциях о международном положении», не сидело на сухарях в заграничных командировках, чтобы из строго ограниченного количества валюты выкроить на магнитофон или джинсы. Молодые уже не знают таких понятий, как «орудовец», «бригадмил» и даже «пионервожатый». Как помочь им понять и полюбить творчество Высоцкого так же сильно, как его любят их родители? Собранные в этой книге лучшие поэтические произведения Высоцкого помогут почувствовать, насколько верно великий бард отразил свою эпоху – и вместе с ней вечные проблемы бытия.

---

Песня про правого инсайда

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».

Ох инсайд! Для него – что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, —
Справедливости в мире и на́ поле нет —
Потому я всегда только слева играю.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».

Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, —
Не могу: меня тренер поставил в запас,
А ему сходят с рук перебитые ноги.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».

Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай не дают от команды квартиру —
Догоню, я сегодня его догоню, —
Пусть меня не заявят на первенство миру.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».

Ничего! После матча его подожду —
И тогда побеседуем с ним без судьи мы, —
Пропаду, чует сердце мое – попаду
Со скамьи запасных на скамью подсудимых.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».

1967, ред. 1968

Для кинофильма «Война под крышами» (1967, 1971)

«У нас вчера с позавчера…»

У нас вчера с позавчера
        шла спокойная игра —
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
        что, оставшись при своем,
Расходились, а потом – давай сначала!

Но вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!

И пошла у нас с утра
        неудачная игра, —
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух —
                   им успех, а нам испуг, —
Но тузы – они ведь бьются козырями!

А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!

Шла неравная игра —
        одолели шулера, —
Карта прет им, ну а нам – пойду покличу!
Зубы щелкают у них —
        видно, каждый хочет вмиг
Кончить дело – и начать делить добычу.

А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!

Только зря они шустры —
                   не сейчас конец игры!
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
Мы плетемся наугад,
        нам фортуна кажет зад, —
Но ничего – мы рассчитаемся с фортуной!

И вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
Но в колоде все равно – четыре масти, —
И нам достанутся тузы и короли!

1967

Аисты

Небо этого дня —
        ясное,
Но теперь в нем – броня
                   лязгает.
А по нашей земле —
        гул стоит,
И деревья в смоле —
        грустно им.

Дым и пепел встают
        как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
                   аисты.

Колос – в цвет янтаря, —
                   успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря
                   сеяли.
Что ж там, цветом в янтарь,
                   светится?
Это в поле пожар
        мечется.

Разбрелись все от бед
                   в стороны…
Певчих птиц больше нет —
                   во́роны!

И деревья в пыли
        к осени.
Те, что песни могли, —
                   бросили.
И любовь не для нас, —
                   верно ведь,
Что нужнее сейчас
        ненависть?

Дым и пепел встают
        как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
                   аисты.

Лес шумит, как всегда,
                   кронами,
А земля и вода —
        стонами.
Но нельзя без чудес —
                   аукает
Довоенными лес
        звуками.

Побрели все от бед
        на восток,
Певчих птиц больше нет,
                   нет аистов.

Воздух звуки хранит
                   разные,
Но теперь в нем – гремит,
                   лязгает.
Даже цокот копыт —
                   топотом,
Если кто закричит —
                   шепотом.

Побрели все от бед
        на восток, —
И над крышами нет
        аистов…

1967

Лукоморья больше нет

Антисказка

Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след, —
Дуб годится на паркет —
                   так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы —
Порубили все дубы
        на гробы.

Ты уймись, уймись, тоска,
У меня в груди!
Это – только присказка,
Сказка – впереди.

Распрекрасно жить в домах
На куриных на ногах,
Но явился всем на страх
                   вертопрах, —
Добрый молодец он был —
Бабку Ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил,
                   дом спалил.

Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя
        и моря, —
Кажный взял себе надел —
Кур завел – и в ём сидел,
Охраняя свой удел
        не у дел.

Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп
                   стал и груб, —
И ругался день-деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой
                   под Москвой.

Здесь и вправду ходит Кот, —
Как направо – так поет,
Как налево – так загнет
                   анекдот, —
Но, ученый сукин сын,
Цепь златую снес в торгсин
И на выручку – один —
                   в магазин.

Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар, —
В Лукоморье перегар —
                   на гектар!
Но хватил его удар, —
Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар
                   мемуар.

И Русалка – вот дела! —
Честь недолго берегла —
И однажды, как смогла,
                   родила, —
Тридцать три же мужука
Не желают знать сынка, —
Пусть считается пока —
                   сын полка.

Как-то раз один Колдун —
Врун, болтун и хохотун —
Предложил ей как знаток
                   дамских струн:
Мол, Русалка, всё пойму
И с дитем тебя возьму, —
И пошла она к ему
        как в тюрьму.

Бородатый Черномор —
Лукоморский первый вор —
Он давно Людмилу спер, —
                   ох, хитер!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься – он хвать! —
                   и тикать.

А коверный самолет
Сдан в музей в запрошлый год —
Любознательный народ
                   так и прет!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь не хнычь, —
Ох, скорей ему накличь
                   паралич!

Нету мочи, нету сил, —
Леший как-то недопил —
Лешачиху свою бил
        и вопил:
«Дай рубля, прибью а то, —
Я добытчик али кто?!
А не дашь – тады пропью
                   долото!»

«Я ли ягод не носил?! —
Снова Леший голосил. —

А коры по скольку кил
                   приносил!
Надрывался – издаля,
Всё твоей забавы для, —
Ты ж жалеешь мне рубля —
                   ах ты тля!»

И невиданных зверей,
Дичи всякой – нету ей:
Понаехало за ей
        егерей…
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, —
Всё, про что писал поэт,
                   это – бред.

Ты уймись, уймись, тоска, —
Душу мне не рань!
Раз уж это присказка —
Значит, сказка – дрянь.

1967

Сказка о несчастных сказочных персонажах

На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.

Всё сверкает как зарница —
Красота, – но только вот
В этом здании царица
В заточении живет.

И Кощей Бессмертный грубую животную
Это здание поставил охранять, —
Но по-своему несчастное и кроткое,
Может, было то животное – как знать!

От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах, —
Ведь оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.

Сам Кощей (он мог бы раньше – врукопашную)
От любви к царице высох и увял —
Стал по-своему несчастным старикашкою, —
Ну а зверь – его к царице не пускал.

«Пропусти меня, чего там,
Я ж от страсти трепещу!..»
«Хочь снимай меня с работы —
Ни за что не пропущу!»

Добрый молодец Иван решил попасть туда:
Мол, видали мы кощеев, так-растак!
Он все время: где чего – так сразу шасть туда, —
Он по-своему несчастный был – дурак!

То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал, —
На душе тоскливо стало
У Ивана-дурака.

Началися его подвиги напрасные,
С баб-ягами никчемушная борьба, —
Тоже ведь она по-своему несчастная —
Эта самая лесная голытьба.

Сколько ведьмочков пришипнул! —
Двух молоденьких, в соку, —
Как увидел утром – всхлипнул:
Жалко стало, дураку!

Но, однако же, приблизился, дремотное
Состоянье превозмог свое Иван, —
В уголку лежало бедное животное,
Все главы свои склонившее в фонтан.

Тут Иван к нему сигает —
Рубит головы спеша, —
И к Кощею подступает,
Кладенцом своим маша.

И грозит он старику двухтыщелетнему:
«Щас, – говорит, – бороду-то мигом обстригу!
Так умри ты, сгинь, Кощей!» А тот в ответ ему:
«Я бы – рад, но я бессмертный – не могу!»

Но Иван себя не помнит:
«Ах ты, гнусный фабрикант!
Вон настроил сколько комнат, —
Девку спрятал, интриган!

Я закончу дело, взявши обязательство!..» —
И от этих-то неслыханных речей
Умер сам Кощей, без всякого вмешательства, —
Он неграмотный, отсталый был Кощей.

А Иван, от гнева красный, —
Пнул Кощея, плюнул в пол —
И к по-своему несчастной
Бедной узнице взошел!..

1967

Спасите наши души