Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

• Название: Клим Драконоборец и Зона Смерти
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Юмористическое фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9922-1952-4

В далекой южной стране Иундее случилось страшное бедствие: с неба упала звезда, породившая Зону Смерти… Король Хай Бории Клим Драконоборец и его боевая команда – придворный шут, джинн Бахлул и кот-баюн – немедленно отправляются в поход. Им предстоит пересечь горы, степи, лесные дебри, а на обратном пути опасные моря, и по дороге им встретятся разбойники, русалки, ведьмы, сирены и другие удивительные существа. Борьба с тварями из Зоны Смерти потребует от Клима отваги и хитроумия, но он одержит победу и получит награду от правителя Иундеи – загадочного многоликого пресвитера Иоанна.

---

Но все это осталось в прошлом, а в настоящем он был королем. Выгоды очевидны, думал Клим, теперь он критик, меценат, военачальник, и все в одном стакане. А прошлое… Что о нем вспоминать! Ворона и орел летают в разных небесах.

В песнях второй и третьей говорилось о терзаниях Данилы, о редких встречах в Эльфийских Лесах, о сладости запретных поцелуев и попытках родичей сосватать бедняге то графиню Цацу бен Шакузи, то маркизу Гайне диц Харем, которых рыцарь неизменно отвергал. Четвертая песнь и вся поэма кончалась трагически: красавица забыла рыцаря, и он, не выдержав сердечных мук, бросился с крепостной стены.

Гортензий смолк.

– Высказывайтесь, сиры-сочинители, – предложил Клим, брякнув орденами. – Критикуйте, но в дозволенных пределах, без хамства и грубости, а также без рукоприкладства. Тебе говорю, Туйтак! – Он повысил голос. – Здесь не эшафот, а место для культурного общения.

– Что я… – смешался помощник мастера Закеши. – Прости, твое величество! Прошлый раз бес попутал!

– Крепко попутал, – сказал Опанас, потирая скулу.

Воцарилась тишина. Наконец Црым покосился на короля и молвил:

– Хм… м-да… Тема не раскрыта. Ты, Гортензий, наворотил руды вагонетку, а золота в ней на один «дракон». Перца мало! Все про губки да ланиты… А если ниже заглянуть? Ниже-то будет поинтереснее!

– Стих жидковат, и рифма хромает, – добавил Опанас Дурбентский. – Вот, во второй песне, любовь – морковь… совсем неблагородный овощ. Здесь иная рифмовка нужна, поэнергичнее. Скажем, так: любовь – вскипела кровь, или любовь – полумесяцем бровь!

– Истинно глаголешь, жидковато и для печати негоже, – согласился Дрю из Халуги. – А еще слишком затянуто – целых две песни о страданиях и муках. По мне, так хватит одной.

– Прямо скажем, не Барак Абаламский и даже не Криль Песнопевец, – осторожно произнес Туйтак, помощник палача. – Батальных сцен вовсе нет, а ведь Данила твой – рыцарь. Отчего бы ему не схватиться с каким-нибудь ревнивым эльфом? Выпустил бы кишки остроухому, и гуляй малина. Или хоть бы в лоб заехал!

Гортензий начал было бледнеть и сжимать кулаки, но тут раздался мягкий голос сира Джакуса:

– В любовной повести не место поединкам, и слышать мы должны не лязг клинков, а отзвуки лобзаний. Что до огрехов в стихосложении, простим великодушно их, ибо перед нами первый опыт достойного Гортензия. Не сомневаюсь, он не забудет сказанного нами.

Де Мем опять порозовел. Его дед был пиктским друидом, переселившимся в Хай Борию, и от него внуку достались длинноватый тонкий нос, соломенные волосы и наследственное занятие. Снами торговали исключительно пикты.

– Этот его стих – не первый, – упрямо буркнул Туйтак. – Была еще возлюбленная ода, тоже слюни и сопли. Как бабочка порхаешь ты над лугом и пьешь нектар цветов весенних… Бабочка, ха!

Гортензий скрипнул зубами и снова побледнел. У него явно намечались контры с Туйтаком.

– Я просил без оскорблений, – произнес Клим. – Есть что сказать по существу? Так молви!

– Есть, твое величество! У него Данила прыгнул со стены… А ведь стена городская была в развалинах. Это сейчас ее подняли по твоему велению. А было что? Ослу по яйца! Сиганешь с такой стены – пятки отобьешь, и только!

Дрю с Опанасом захихикали, а Црым рассудительно вымолвил:

– Если уж прыгать, так с дворцовой башни, а лучше отравы глотнуть и скончаться в страшных судорогах. Но на деле сир Ардалион жив и даже превозмог эльфийские чары и завел супругу. Как-то у тебя не вяжется с реальностью, брат Гортензий. Ты чего перестарался?

– На то было особое пожелание графа Ардалиона, – прошипел сквозь зубы Мем. – Захотелось ему трагический конец, ибо, по его словам, так бы все и случилось, если бы не милостивый наш владыка и госпожа Хоколь. Их стараниями граф исцелился.

Барды вздрогнули, Туйтак прикусил губу, лютнист Каврай скорчился на своей скамейке, стараясь казаться поменьше. Даже Црым втянул голову в плечи, изображая на лице крайнее почтение. Прошла минута. Потом Опанас Дурбентский нерешительно протянул:

– Ясно дело, госпожа Хоколь женщина видная. Любого мужчину излечит от чего угодно…

– Даже от эльфийского чародейства, – поддержал его Дрю из Халуги.

– Потому как ведьма, – тихо добавил Туйтак и тут же стушевался под взглядом Црыма.

– Ты это о чем, парень? Собственной плетки давно не пробовал? – ласково поинтересовался шут. – Ведьма, значит? Ты про кого такое лепишь? Про графскую супругу и родственницу короля?

Нравом госпожа Хоколь была крутовата и, если не кривить душой, являлась ведьмой, а точнее – ведуньей. Клим познакомился с нею в деревне Плохая Погода, что в Огнедышащих горах, встретил ее перед битвой с драконом и к ней же пришел после сражения, израненный и опаленный огнем. Хоколь короля исцелила, и он, заметив, что ведунья женщина пригожая и статная, усмотрел в том пользу и велел явиться во дворец. О том, как Хоколь лечила графа от эльфийских чар, никому не ведомо, но вскоре обвенчали их в храме Благого, и сделался граф через супругу королевским кунаком-баурсаком.

То была особая форма родства среди мужчин: Омриваль, королева Клима, приходилась сестрой барону Джакусу, Джакус был женат на Терине, племяннице Хоколь, а Хоколь стала супругой Ардалиона. Обе они, Терине и Хоколь, родились в Плохой Погоде и не относились к знати, но в Хай Бории не считалось зазорным графу или барону жениться на крестьянке. Была бы собой хороша да детей рожала, а остальное приложится.

Црым сверлил Туйтака взглядом – и уже отнюдь не ласковым. Издатель «Петли и плахи» начал ерзать и бледнеть, оба барда замерли в тревожном ожидании, Гортензий де Мем мстительно усмехался, а Джакус с печальным видом глядел в потолок.

Все как у нас в собраниях пиитов, подумал Клим. Едят друг друга, жалят и язвят… Ну и отлично! Так и взращиваются таланты! А литературный талант самолюбив, ревнив, к славе жаден, и только повод дай – вцепится коллеге в горло.

Так он думал, но, конечно, это были мысли критика, а не короля. В своей королевской ипостаси Клим знал, что сказать и что сделать.

– Не всякий пиит оседлает Пегаса в свои младые годы, – важно произнес он. – Ты, Гортензий, еще не оседлал, но очень старался. Давай и дальше так! Твори, трудись! Оседлаешь, а там и на Олимп махнешь. Как говорится, через тернии – к звездам.

– Это такое заклинание, господин? – робко спросил Гортензий.

– В каком-то смысле. Что до твоей поэмы… – Клим окинул автора строгим взглядом, и тот затрепетал. – Дрю прав, читать ее в печатном виде сил не хватит, но для декламации стих у тебя вполне подходящий. Так что повелеваю переделать поэму в пьесу, собрать лицедеев и поставить ее на театре. А чтобы трудился ты ретивее, вот задаток. Жалую с правом ношения.

Клим отшпилил орден с крупным изумрудом и вложил его в ладонь Гортензия. Туйтак сглотнул слюну, Дрю с Опанасом завистливо вздохнули, лютнист Каврай облизнулся и с вожделением уставился на орден. Глаза торговца снами увлажнились, на щеках расцвели розы. Гортензий вытер слезинку, поклонился в пояс и молвил прерывающимся голосом:

– Твое величество… благодетель, отец родной… господин мой милостивый… нет слов… Нет слов!

– Хоть ты и отродье пикта, а все-таки поэт, – проворчал Црым. – Как же нет слов? Должны быть, парень! Ну-ка, соберись с мыслями и благодари государя как положено!

Гортензий открыл было рот, но дверь внезапно распахнулась, явив бородатую рожу сержанта стражников.

– Величество! – рявкнул воин. – Гонец из замка! Твою особу видеть желают. По срочным делам!

– Что там еще? – с недовольством отозвался Клим. – Конюшня горит? Или крыша над свинарником просела?

– Нет, государь, дыма не видно и треска не слышно, – сообщил сержант. – Гонец одначе бает про посольство из Нехайки. Значится, от ихнего князька.

– От князя, – поправил Клим. – И что ему нужно?

– Не могу знать, твое величество!

Как уже говорилось, к князю Нехайскому Клим любви не питал. Но любовь любовью, а дело – делом. Мало ли что могло случиться на южной нехайской границе. Вдруг орки вышли из Великого Болота или вылезло на берег Дикого моря какое-то чудище… Представив картину возможных бедствий, Клим резво поднялся и бросил стражнику:

– Скажи, чтоб лошадей подавали! Црым, можешь остаться. А ты, брат Джакус, веди собрание вместо меня. И чтобы без рукоприкладства!

Он вышел на крыльцо, огладил гриву белого коня и вдел ногу в стремя.

Глава 2 Носитель семисвечника

Страна Иундея лежит так далеко, что ни конному, ни пешему до нее не добраться. Нет туда пути-дороги, ибо встают на суше за горами горы, расстилаются за пустынями пустыни, и за дремучими лесами шумят другие леса. Но по морю-океану тоже до Иундеи не добраться, ибо плавают в соленых водах злодеи разбойники и морские чудища, что губят корабли. К тому же куда плыть?.. Известно лишь, что на восход солнца от веницейских земель, держа при том к югу, а дальше – как рассудит Благой Господь. Однако же древние эльфы про Иундею знали, записав те знания в магический кристалл. И дошло от них, что правит Иундеей владыка по имени Иоанн, называемый пресвитером, и что владыка тот богаче всех земных правителей и живет вечно.