Женя Маркер - Курсанты. Путь к звёздам

• Название: Курсанты. Путь к звёздам
• Автор: Женя Маркер
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0484-0

На страницах этой книги – неповторимый Ленинград под серыми облаками семидесятых годов ХХ века с милыми и дерзкими молодыми людьми, которые гуляют по Невскому проспекту… строевым шагом. После выпускного вечера юный лейтенант Таранов едет домой, и вспоминает свой путь к офицерским звездам: поступление в военное училище ПВО, знакомство с новыми друзьями, сложности армейской системы, сомнения и переживания во время учебы.

---

Разные взгляды на жизнь, предшествующий опыт, семейное воспитание, национальные взгляды, уровень эрудиции – все ушло на второй план, когда они переоделись в армейскую форму и постриглись наголо.

Вышло так, что старшина протянул Семену машинку для стрижки волос, и попросил постричь его «под Котовского». Дело оказалось не сложным, и за вечер три десятка однокурсников оставили на полу под руками доморощенного парикмахера свои кудри, челки, перхоть, а некоторые – и свои домашние гниды.

Вечером Таранов стоял в строю, и оглядывал соседей, таких же, как он, одинаковых, в не по росту подогнанных галифе и гимнастерках. Нахлобученные пилотки соскальзывали с гладковыбритых голов на пол, где попадали под огромные не по размеру сапоги с торчащими из-за голенищ портянками. В удивленных его глазах светилось подлинное недоумение: «Где я? Что с нами стало в один момент? Почему никого не узнать в форме? Зеленые крокодилы какие-то…» Но в то же мгновение жесткий удар между носками сапог собственным кирзачом замкомвзвода вывел Семена из ступора.

– Пятки вместе, носки врозь! – гаркнул сержант голосом настоящего фельдфебеля. Таранов посмотрел сверху вниз на этого неприятного типа, невысокого, зубастого, с выпученными от природы глазами, который требовал выполнения своей команды с диким остервенением.

– Есть, товарищ сержант!.. А спокойнее можно?!

– Можно Машку на гражданке, а в армии говорят «разрешите»! Два наряда вне очереди за разговоры в строю!…

Со временем все курсанты привыкли к этой «наполеоновской» форме обращения, когда мелкий, но въедливый однокурсник пытается прыгнуть выше себя, опираясь на плечи остальных. В альбоме на последнем курсе училища сержант так и предстал в виде карикатуры «Наполеончика на барабанчике».

Но тогда, на первых построениях было очень обидно: на тебя орут, бьют по сапогам, отдирают плохо подшитый подворотничок, а надо все воспринимать безропотно. Естественное желание возмутиться и доказать, что мужчине следует стоять, когда пятки и носки обуви вместе, пилотку удобнее носить прямо, а не на боку, воротничок лучше подшивать на сантиметр выше, напоминая себя в гусарском мундире, упиралось в жесткое: «Молчать! Не разговаривать в строю!» И только потом, в жалобах и обсуждениях с такими же расстроенными собратьями по наряду, отмывая полы в казарме, драя унитазы в туалете, при ночной чистке картошки на кухне, можно было найти ответы на эти наивные вопросы у друзей.

Так принято. Так положено.

В Воинских Уставах и наставлениях прописан каждый шаг человека в сапогах. Вся «молодежь» возмущается, а потом привыкает, или продолжает получать наряды вне очереди. Если и они им не помогают, то добавляются душещипательные беседы политработников.

Гораздо сложнее было «армейцам» – тем, кто прибыл с действительной военной службы и чувствовал себя старше ребят с гражданки. Разница в полтора года, год и больше была довольно существенна, а опыт службы в войсках приносил особое отношение к тем, кто не нюхал пороха. На первых порах желание разделить обязанности, сбросить грязную работу на молодых, поставить их вместо себя в наряд, казалось курсантам-армейцам нормальной тактикой поведения. Однако первые же учебные занятия показали, что вчерашние десятиклассники лучше помнят школьный материал, могут проконсультировать, подсказать и прийти на помощь, а кое-кто, молча дать сдачи наиболее навязчивым или наглым.

Мало-помалу ситуация выровнялась во взводе и в батарее, появились первые проявления братства, землячества, товарищества. Легкие и добрые отношения Генки с Марком и Семеном стали тому примером. Ценить мужскую дружбу каждый из них умел, и по книгам знал, что тяготы и невзгоды армейской службы легче переносятся с друзьями. Некоторым командирам и сержантам приходилось держать некую искусственную дистанцию, уходить от панибратства, отгораживать себя невидимой внешне стеной от подчиненных: так им легче командавалось…

Остались позади вступительные экзамены, вовремя оглашены результаты работы мандатной комиссии, прошел нелегкий курс молодого бойца; Семен Таранов с Марком Дымским приняли присягу, и оба оказались в одном отделении, где командиром назначили младшего сержанта Гену Бобрина. Вот тогда-то впервые школьные выпускники и оценили армейское братство. Перед самой присягой курсанты гладили ночью парадную форму одежды. Два рабочих утюга на взвод, где некоторые курсанты впервые взяли в руки этот электрический прибор, – исключительно мало. Договорились будить друг друга по очереди. Марк гладил сонный, на рассвете, и нечаянно сжег себе брюки. «Поменять у меня нет никакой возможности. Прощай, присяга! Прощай мечта, любимая профессия!» – Марк со слезами на глазах смотрел на дыру, размером в ладонь. Генка, будучи дежурным по батарее, без лишних разговоров принес ему свои штаны, и остался в казарме с дырой на бедре…

Месяц до присяги им было категорически запрещено покидать стены училища, поэтому приезд в день присяги отца Марка неимоверно обрадовал друзей. Праздник стремительно влетел в казарму с криком дневального: «Таранов, Дымский! На КПП! Родня приехала!»

Помимо рассказов о доме и вопросов к первокурсникам, привезенных брюк, на замену спаленным, отец открыл две пол-литровые майонезные банки жареных грибов с картошкой. Эта домашняя пища, которую они с Марком не ели уже больше месяца, так запомнилась, что спустя годы, вкус этого чуть теплого, но такого аппетитного блюда, преследовал обоих в казарменной жизни наравне с любимой пахлавой или арбузами.

Напоминание о близких людях, беседы о доме и дворе, всколыхнули нормальную юношескую потребность в любви, девичьем общении, эротических воспоминаниях. Тут же полетели письма любимым с просьбами выслать фотографии или писать чаще. Переписка с девушками и родными – самое трепетное армейское явление: без писем из дома невозможно представить курсантскую жизнь.

Очень быстро Таранову прислала свою фотографию Оля. Похоже, что для этого случая она ходила в фотоателье, а не воспользовались услугами соседа с шестого этажа – Эльдара. Обычно он фотографировал на свой ФЭД дворовых знакомых. На снимке Оля чуть наклонила голову, на тонкой нежной ее шейке вилась маленькая серебряная цепочка. Взмахом бабочек тонких и густых ресниц девушка смотрела прямо в объектив красивой незнакомкой из типового набора открыток «Актеры театра и кино». Курсантов по взводу Семена она восхищала: «Прямо, кинозвезда!», – а он грустил по запаху густых волос и аромату розовой кожи, которая совсем не темнела летом. Но от этого так сладко было целовать нежные светленькие волосики, пробираясь маленькими поцелуйчиками все ниже и ниже, затаив дыхание, надеяться на большее, и останавливаться только от ее робкого смущенного «нельзя».

Эти воспоминания застигали в любой момент: на лекциях, за чтением воинских уставов, в наряде. Но особенно яркие фантазии возникали ночью, чтобы продолжаться эротическими снами и ночными поллюциями. Как и другие парни, Таранов попал в эту добровольную колею в жестком отборе на пике юношеской гиперсексуальности, где физиология диктовала свои законы. Нормальные для гражданского человека мужские предпочтения и плотские желания оставались где-то далеко-далеко: в письмах, мечтах, за высоким кирпичным забором, разделившим сегодня и вчера на две совершенно разные и неравные части.

Глава IV. Тяжело равнение вне строя

– Товарищи курсанты!? – громкий голос младшего сержанта Бобрина, первым заметившего офицеров, заставил курсантов встать. Загромыхали сапоги, упала пара табуреток, взвод вытянулся в приветствии «смирно!» перед вошедшим замполитом и молодым лейтенантом. Если майора по кличке Череп, с большой головой и блестящей лысиной, Таранов несколько раз встречал на территории училища, то юного офицера разглядывал с любопытством. Возможно потому, что он, как и остальные, примерял его роль на себя.

Замполит дивизиона сел за стол, а лейтенант самозабвенно заговорил какие-то слова из очередного партийного пленума. Постепенно Таранов прислушался:

– Вчерашним школьникам не привыкать к конспектам и тетрадкам, лекциям и семинарам. – За трибуной в еще непривычном для себя амплуа выступал лейтенант Бочаров в новенькой парадной форме. Вчера утром его представили личному составу, как командира второго взвода десятой батареи четвертого дивизиона, а сегодня он уже проводил политинформацию.

Голос лейтенанта немного дрожал от волнения, но выступал он без бумажки, пытаясь смотреть в глаза своим первым в жизни подчиненным. В казарменном проходе между кроватями поставили табуретки рядами, и получился импровизированный актовый зал. Выпускник этого года – за тяжелой трибуной с гербом СССР. Рядом – массивный стол президиума с замполитом в очках. Вокруг голые стены, и впереди полсотни стриженных парней, младше него на 4—5 лет, которые оценивающе смотрят на своего начальника.