Юрий Калещук - Непрочитанные письма

• Название: Непрочитанные письма
• Автор: Юрий Калещук
• Издательство: Издательство "Известия"
• Жанр: Роман
• Год: 1988

---

— Это дело, — сказал Демин.

— И о РИТС на Талинке. Диспетчерская в Нягани обстановкой не владеет. Необходим выбросной лагерь РИТС. Давно об этом разговоры ведутся, но... Пора дело делать. Виктор Сергеевич, ты здесь?

— Здесь, — глухо отозвался Макарцев.

— Та-ак.. С вами мы, кажется, обо всем договорились. Место найдено — в районе сто тридцать седьмого куста. Смонтируем блочное общежитие, поставим столовую, разместим вертолетную площадку, котельную, водонапорную башню, склады, эстакаду для обсадных и бурильных труб. Здесь же обоснуются дежурные службы РИТС, электрики, механики, комплектовщики. Ну, понятно, и вышкари, геофизики, тампонажники, транспортники...

Все это, подумал я, Макарцев еще полгода назад хотел сделать. Даже на одну из площадок, которую он выбрал под выбросной лагерь, мы вместе ездили. Красивое место по-над речкой... А теперь выходит, что только Путилов всем глаза и открыл. Ладно, тут не в приоритете дело, а в самом деле. Лишь бы удалось осуществить эту затею... Однако Макарцев недоговаривает чего-то. Темнит. Эх, Ренессанс, Ренессанс по-няганьски...

Путилов оглядел буровиков, задумчиво притихших в глубоких и мягких креслах. Замер автобус в ночном тупике. Или, может, он мчался по ровной и гладкой дороге, сработанной узбекскими умельцами? Куда?..

— Не могу не сказать вот о чем, — произнес Пути лов. — Нельзя ставить перед собой маленькие цели. Нельзя топтаться на месте. Говорили: здесь, мол, труд но, невозможно работать. На Самотлоре говорили: невозможно, трудно. На Федоровке говорили: трудно невозможно. А возьмите Сургутское УБР-один, которое бурит на Федоровке, лёвинское УБР. Шестью бригадами управление набурило больше шестисот тысяч мет ров! По сто тысяч на бригаду! Есть там буровой мастер — слыхали, наверное? — Сидорейко Василий Ларионович. Так он за сто шестнадцать тысяч взял. Впечатляет, а? Вот на таких надо равняться, вот к таким результатам стремиться. Уяснили мою мысль?

Сразу домой мы, конечно, не поехали. Хотя и честно намеревались. Но сначала Макарцеву потребовалось на 125-й куст. Завернули на 125-й. Потом Иголкин вспомнил, что он уже давно, часа три или четыре, не был у освоенцев на 104-м кусте. Поехали к освоением. Подзастряли малость, замерзли, хотя метрах в ста от нас бушевало пламя попутного газа; Иголкин сказал какому-то гибкому пареньку: «Махмуд, как насчет чаю?» Тот ответил: «Сейчас», — и мы отправились в балок отогреваться. Аккуратный балок, даже журналы по технике безопасности стояли на специальном стенде строго по ниточке, словно курсанты на параде.

— Как тебе собрание? — спросил у меня Иголкин.

— Трудно сказать... Осторожный они народ. Видать, столько было уже разного рода обещаний, что на веру больше их не берут, ждут, когда и впрямь что-то переменится.

— Что?

— Понимаешь, самое распространенное сейчас в Нягани слово, насколько я понял, — обеспечение. Или необеспечение — так будет, пожалуй, даже вернее. Я не про буровые станки или химреагенты говорю — верю Путилову, что с этим у вас все по первому классу, просто безалаберщины и бестолковщины было вдосталь. Я про организационное, управленческое, технологическое обеспечение. Ну и, конечно, про то, что каждому человеку вне работы необходимо.

— Вне или после? — спросил Макарцев. — Жалко, что ты в бригаде у Габриэля на собрании не был. Те в основном только про то и говорили, что после.

— Вне, Сергеич, вне.

— Если работа дурная, — вздохнул Иголкин, — то и вне ничего хорошего быть не может.

— Да, ничто не проходит бесследно. Столько времени мужиков дергали, требуя с них метры, ничего не давая взамен, кроме пустых обещаний, — вот они и затаились, поглядывая скептически: дескать, мели, Емеля, а мы подождем, что выйдет... Вам больше надо? упирайтесь! а нам и сорока тысяч хватит...

— Если б они все по сорок бурили, — пробормотал Макарцев. — Другие были б теперь заботы...

— Наверное, это не только от них зависит. От вас тоже. Вот ты, Николаич, говорил на собрании, что к отбору керна управление готово не было, две недели бригаде пришлось сактировать. Единичный случай, что ли? Да я все эти дни по рации только и слышу, как бурмастер с другого куста, где тоже опорно-технологическая, взывает: дайте мне то! дайте это! дайте все, что под такую скважину положено! — а база в ответ: что ты там хорохоришься? тебе сказано бури — значит, бури! А у него поначалу даже турбобура не было. Чем ему бурить? Ломом? И какой при этом в бригаде настрой, не мне вам рассказывать... Тут, как говорилось в одной замечательной повести, даже детское сердце устанет.

— Разные они все, — сказал Иголкин. — Иные с этой неразберихи даже навар снимают. Другие — замыкаются в себе. Но есть и такие, которым неймется. По-хорошему, понимаешь? Ты на этого парня, на Махмуда, внимание обрати. Махмуд Абдуллин. Работал бурильщиком в бригаде освоения. Сейчас — мастер. А несколько месяцев назад мы с Макарцевым чуть не выгнали его по тридцать третьей статье! Помнишь, Сергеич?

— Угу.

— Мыслимое ли дело, мужик неделю на работу не выходит, хотя жив-здоров, ноги-руки на месте. Уже и приказ был готов, однако решили мы с Сергеичем поглядеть на это чудо природы. Ты че, говорит ему Макарцев, совсем уже, да? А он: я, говорит, в знак протеста. Чего-о-о? Это уже я спрашиваю. Страшно удивился: надо же, в знак протеста! А против чего ты протестуешь? — говорю. Против методов руководства, отвечает. И расшифровку дает: не согласен я с тем, говорит, что у мастера есть, любимчики и вообще... Короче, заинтересовал он меня. Позиция у парня, понимаешь? Я ему и говорю: вот что, протестант хренов, а бригаду дельных парней ты собрать сможешь? Смогу, говорит. Ладно, говорю, иди на пару недель в бригаду Баширова, это хороший мастер, постажируйся у него. Если приличный отзыв о тебе даст — вали на Большую землю, собирай команду! Так и вышло. И, скажу тебе, сносно работает бригада, аккуратно. И живут они видишь как, подобающе...

Иголкин потянулся к образцово-показательному стенду, раскрыл один из вахтовых журналов — и присвистнул:

— А это уже хуже...

— Вот чай, — сказал Махмуд, входя в балок с дымящимся чайником. — Вот конфеты. Пейте на здоровье, пожалуйста.

— Да погоди ты со своими конфетами! загремел Иголкин. — Ты мне лучше окажи: как у тебя в бригаде налажен инструктаж по технике безопасности? Нe знаешь? А? Ты думаешь, это так, формальность? Думаешь, правила техники безопасности — это буквы? А? Не-ет, это не буквы, это кровь, кровь буровиков! Ты понял, Махмуд? А ну-ка скажи мне...

И пошло, и поехало.

Макарцев сидел нахохлившись, позабыв про кружку с чаем, зажатую в руке. Я тихо спросил у него:

— Что ты так окис, Сергеич?

— Да устал, наверное. Все ж таки столько дней больше трех-четырех часов в сутки не спал...

— Я не про сейчас, Сергеич. Я вообще.

— Вообще? Какое может быть «вообще», Яклич? Тут только на «что-нибудь» времени хватает. И то не всегда...

— Не узнаю я тебя, Витя.

— А я?

— То ты с мелочовкой забавляешься самозабвенно, то вдруг в общаге пусконаладчиков на этих бедолаг собак спускаешь, увидев, что они штангой занялись...

— Нечего приличное жилье в конюшню превращать.

— Да о чем ты, Сергеич! Что у них есть тут, у этих мужиков? Привезли их на пятнадцать дней, из вертолета выбросили — и все: вкалывай по двенадцать часов в сутки, а остальное время на матрасе валяйся. У них даже белья нет ни у кого. На буровой у Демина проблема — телевизор плохо работает. А эти даже газет не видят. Вот и сляпали штангу-самоделку, кто кого — хоть какое-то занятие...

— Если б они на работе выкладывались, им бы и в голову не пришло штангу качать! Они же на вахте за вентили держатся, на задвижки опираются, дрыхнут стоя. А потом им силу девать некуда.

— И ты туда же, Сергеич...

— Ладно, — сказал Макарцев. — Может, не тяну я на начальника ЦИТС. Ладно...

Нет, не мне он это говорил. То было продолжение какого-то мучительного разговора, и я даже догадывался, с кем продолжал он спорить или объясняться. Почему-то все самые яркие доказательства, остроумные реплики приходят к нам после, потом, когда ничего уже нельзя поправить... Хотя нет, незаметно было, чтобы Виктор особенно старался прошедший тот спор переиграть.

— Недавно два моих начальника РИТС подали заявление об уходе, — сказал Макарцев. — В один день! Причина: редко видятся с семьями. Вот так. Ладно. Раз я не тяну на начальника ЦИТС, буду начальником РИТС. Надеюсь, что справлюсь.

— Брось, Сергеич! Не верю, что ты всерьез про это. Настроение у тебя скверное, понимаю. Но сейчас, видимо, иная погода наступит. Помнишь, какие планы у тебя были, когда ты сюда приехал? Весной мы много об этом толковали...

— Не трави душу, Яклич. Какие планы? Я все лето за нашим прежним начальником гонялся. Леонид Петрович, то, Леонид Петрович, это. Все насчет подбазы РИТС на Талинке. Площадку несколько раз выбирал... И что же? Ноль! Хотя какой ноль? Минус что-то. А он вызывает меня и втолковывает: на таком-то завершенном кусте три тысячи тонн цемента, там они не нужны, и вывезти их нельзя, так что ты, Виктор Сергеевич, это дело организуй — три тыщи бульдозером в землю укрой, будто их и не было... Я, естественно, отказался. А он — приказ на увольнение. Правда, тут его самого Нуриев снял...