Джордж Сильвестр Вирек - Обнаженная в зеркале

• Название: Обнаженная в зеркале
• Автор: Джордж Сильвестр Вирек
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91763-235-3

Роман «Обнаженная в зеркале» (1953) – последнее и наиболее зрелое произведение известного американского писателя и поэта Джорджа Сильвестра Вирека (1884–1962), где, как в фокусе, собраны основные мотивы его творчества: гармония отношений мужчины и женщины на физиологическом и психологическом уровне, природа сексуального влечения, физическое бессмертие и вечная молодость. Повествование выстроено в форме череды увлекательных рассказов о великих любовниках прошлого – от царя Соломона до Наполеона, причем история каждого из них получает неожиданную интерпретацию.

На русском языке издается впервые.

---

– Что именно?

Стелла пожала плечами.

– Я точно не помню, однако, она очень сложна и требует большого умения, а потому высоко ценится. После последнего возгласа притворного наслаждения Ги взглянул на Зенобию как тщеславный актер, привыкший к аплодисментам в конце спектакля.

Зенобия знала, что такое любовь, и не раз в своей жизни испытывала страсть. Она понимала, что бедняга пытался таким образом заработать свой приз – королевство Кипр. Любовные упражнения Ги забавляли её. Каждое механическое движение уменьшало его шансы вернуть себе королевство. Если бы он действительно сумел поразить её, она, возможно, нашла бы способ помочь ему…

– Ги понял, что произошло? – хмуро спросил Адам, усваивая урок.

Стелла рассмеялась.

– Ги, определенно, считал себя победителем. В беседе, которая последовала за любовным спектаклем, он поделился с ней честолюбивыми замыслами. Он нарисовал перед Зенобией блестящую картину её будущего – на троне рядом с ним и в его постели. О Сидонии даже не упоминалось. Зенобия не говорила ни «да», ни «нет». Она лишь загадочно улыбалась. Он принял её улыбку за согласие…

– Возможно, если бы он был на двадцать лет моложе, – начал Адам…

– Возможно… Но он не был, и переговоры с императором окончились неудачей. Эммануил получил королевство Ги и его богатства, но, разумеется, не имел намерения брать себе Сидонию. Внешне Ги вел себя с холодным достоинством – но внутри у него всё кипело от гнева. Перед тем как покинуть Кипр, ему удалось встретиться с Зенобией наедине. «Что я неправильно сделал? – спросил он. – В чём я ошибся? Прошу, скажи мне…». Зенобия звонко рассмеялась. «Ты всё делал правильно, – мягко ответила она. – Твоя техника была великолепной. Было всё – кроме любви». «Любовь, как сказал один остроумный француз, это всего лишь последовательность приятных трений», – возразил Ги с присущим ему цинизмом. «Это правда, но не вся правда. Должно быть ещё что-то, что заставляет сердце женщины учащённо биться…».

– Фикция плюс фрикция, – усмехнулся Адам.

– Если кто-то жаждет любви, то все малайские или индийские ухищрения могут оказаться бесполезными. Ничто, порожденное истинной страстью, не может быть неестественным, запретным или смешным. Но для любви необходимы двое влюблённых. И этого не заменит никакое самое искусное мастерство.

Стелла улыбнулась, поднялась и предложила Адаму сигарету из украшенного драгоценными камнями портсигара. Он принял сигарету, но не закурил, а вместо этого встал и откланялся. Удрученный и пристыжённый, он побрел к себе. Его слегка утешало лишь то, что не успел сделать ничего такого, что окончательно унизило бы его в глазах Стеллы.

«Возможно, я показался ей чудаком, но хотя бы не…», подумал он, даже про себя не решившись употребить непристойное слово.

Глава 6 Помпейские любовники

СЛОВНО белый лебедь, «Мундания» тихо вошла в синие воды Неаполитанского залива. Программа развлечений предусматривала экскурсию в Помпеи, однако Стелла, по каким-то ей одной известным причинам, предпочла посетить мертвый город в сопровождении одного лишь Адама. Везувий благодушно взирал на некогда погребенный им город. Над кратером вулкана поднималось лёгкое белое облачко.

– Видимо, старый обманщик выглядел так же мирно и в тот самый день, перед тем как обрушить на город огненный ад, – заметил Адам.

– В то время море достигало того места, где мы сейчас стоим, – заметила Стелла. – Эта улица тогда была бы под водой.

«Откуда, черт возьми, она может это знать», – удивился Адам.

Шумные рестораны и отели выстроились вдоль дороги к месту, ставшему самым знаменитым кладбищем античного мира. «Словно кто-то открыл бар у кладбищенской ограды», – подумал Адам. Непрерывно тараторящие гиды предлагали всем свои услуги, но Стелла отмахнулась от них. Пройдя через тоннель, они оказались на мостовой мёртвого города. Древние дома и фонтаны, созданные людьми, которые умерли тысячелетия назад, глубокие колеи, оставленные римскими колесницами, – всё это глубоко взволновало Адама.

Стелла курила одну из своих странно пахнущих сигарет. Её дыхание участилось. Рука, до которой дотронулся Адам, была холодной и безжизненной. Он взял её руки в свои, словно мать, стремящаяся передать своё тепло ребенку. Длинные, тонкие пальцы Стелла слегка дрожали. В её глазах отражался ужас обречённого города в минуты гибели.

– Когда-то, – шёпотом сказала она, – воды этого фонтана были хрустально чистыми. Здесь старый поэт Квадратус[25] декламировал свои оды, которые никто не слушал. Мимо рабы несли в паланкине престарелого сенатора Насора на берег для морского купания… Представь себе Пятую Авеню без машин, с разрушенными небоскрёбами, обломками манекенов в витринах магазинов; или Бродвей, без театров, обезлюдевший; или Пиккадилли, пустынную и безжизненную…

Движения Стеллы были неуверенными, как у медиума в состоянии транса. Может, она ломала комедию?

– Всё это, – сухо заметил Адам, – может случиться и с нами, если начнётся атомная война. Да и во время Второй мировой войны бомбардировки не щадили мёртвые города…

– Но эти взрывы открыли новые сокровища, – ответила Стелла, затягиваясь сигаретой, и добавила, – Помпеи сильно изменились с моего прошлого посещения.

Она решительно повела Адама по улицам, не обращая внимания на толпы туристов в летних костюмах, которые смотрелись в этом мёртвом городе как призраки из другого мира. Стелла шла уверенно, словно она действительно знала все закутки и повороты извилистых улочек. Они остановились перед внушительным домом в узком переулке. Профессиональный гид выглянул из двери и выжидающе посмотрел на них.

– Простите, это дом Марка Сабина? – спросила она на неаполитанском диалекте.

– Этот человек и его семья, – ответил гид, – не живут здесь уже более 1900 лет, но я с удовольствием покажу вам дом.

– Спасибо, – улыбнулась ему Стелла, – но в этом нет необходимости.

Она провела Адама во внутренний дворик. Потом они бродили по дому.

– Это, – указала Стелла на цветную фреску, – царица амазонок Ипполита. Сабин не был настоящим знатоком, а его вкус был слишком академичен. Он питал слабость к дорогим второразрядным художникам и к дорогим второразрядным шлюхам. Ни он, ни его друг – Цецилий Юкунд – не разбирались ни в искусстве, ни в женщинах. Поэтому и то, и другое обходилось им в кругленькую сумму. Они платили по таланту за каждую фреску и по таланту за каждую женщину.

«Действительно ли этот Цецилий Юкунд когда-либо существовал?», – подумал Адам, но вслух ничего не сказал.

Когда они вошли в спальню Сабина, Стелла огляделась, словно это была комната, где она провела много счастливых часов. Но надолго здесь не задержалась. Вздохнув, она попросила Адама проводить её на виллу Цецилия Юкунда.

На одном перекрестке она остановилась.

– Как здесь тихо! В старые времена здесь стоял специальный человек – вроде нашего регулировщика, чтобы направлять носилки и колесницы…

«Что это, игра воображения? – подумал Адам. – Без сомнения, она читала Бульвер-Литтона[26]…»

Отмахнувшись от назойливого гида, Стелла вошла в роскошную резиденцию, которую когда-то занимал жизнерадостный Цецилий, словно это был её собственный дом.

– Неплохо, – заметил она, указывая на большую мраморную ванну – Вы, американцы, воображаете, что изобрели водопровод, но на самом деле римляне опередили вас на две тысячи лет…

В одной комнате она на мгновение остановилась, потом подошла к смотрителю.

«Что случилось с фреской, которая раньше находилась на этой стене?»

«Мадам, – с некоторым удивлением ответил тот, – ту фреску убрали много лет назад. Теперь она в музее, в Неаполе».

Покинув дом Цецилия, они пересекли старый цирк и оказались на пыльной улице.

– Когда-то эта улица шла вдоль берега гавани, – заметила Стелла.

Дома были неказистые, как в трущобах Нью-Йорка или Лондона. Стелла остановилась перед домом, который выглядел особенно неприглядно.

– Я словно чувствовала, что Везувий пощадит это место! – воскликнула она.

Она вошла в темный и грязный вестибюль. Проникавшие внутрь солнечные лучи безжалостно обнажали секреты античного борделя. Цветные фрески на стенах отличались от величественных картин в домах знатных горожан. Тут сатир соблазнял древесную нимфу; там Юпитер удерживал солнце, чтобы продлить ночь любви с одной из своих смертных возлюбленных. Мужчины, женщины, животные, гермафродиты сплелись в пылких объятиях, и, застыв в вечном экстазе, смотрели со стен на вторгшихся чужаков. Негр с уродливым лицом, но телом Адониса, отдавался ласкам старой римлянки. Весталки предавались бесстыдным обрядам. А сверху на них, безмятежно и понимающе, взирал Приап, греческий бог плодородия, символизирующий неисчерпаемую мужскую силу.

Адам вспомнил различные фаллические эмблемы, указывавшие дорогу к этому дому наслаждений. Он понял, почему патриций, владевший виллой по соседству, счел необходимым специально обозначить, что его дом не является борделем.