Александр Смирнов - Чернокнижник

• Название: Чернокнижник
• Автор: Александр Смирнов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Пётр Сапожников является обыкновенным средним учеником. На уроках литературы он скучает. Однажды в школе он пишет сочинение на свободную тему: «Как я провёл лето». Школьник не описывает действительные события, а решает выдумать свои. В персонажи своей выдуманной истории он вставляет свою учительницу и паренька, которого якобы украли бандиты.

Сочинением школьника интересуется милиция: дело в том, что выдуманная история в точности совпадает с реальной историей о пропаже ребёнка. Школьник не подозревает, что обладает даром предвидения.

Этим даром начинают пользоваться люди, у которых есть только один дар – воровство. Они заставляют молодого писателя писать роман «Трупопровод» где автор описывает развал Советского Союза (это в то время, когда никаким развалом даже не пахнет). Молодого писателя несомненно уничтожили бы, но он получает нобелевскую премию по литературе и становится мировой известностью. Нобелевского лауреата высылают из страны. За границей его опекают литературные агенты, которые на самом деле являются представителями спецслужб. Однако спецслужбы не могут воспользоваться пророчествами писателя. Они просто не верят им. (кто же поверит, когда предсказывают крушение Берлинской стены, распад Варшавского договора и гибель сверхдержавы – СССР)

Те «литераторы», которые успешно обкрадывали гения в Союзе, после его высылке остаются не у дел. Они сами ничего не в состоянии придумать, поэтому они сталкивают людей лбами, чтобы описать детективную ситуацию. Чем больше крови и насилия в описанных ситуациях, тем привлекательней для обывателя роман. Происходит ряд убийств. Их расследует милиция, но у следователей ничего не получается.

После перестройки Россия принимает своих знаменитых на весь мир граждан, которых в своё время она изгнала за свои пределы. Возвращается и Сапожников.

Милицейский следователь знает, как раскрыть преступления – надо привлечь к этому писателя, который обладает даром предвидения.

Писатель начинает сочинять и предсказывает, что виновники всех убийств, сами, превратившись в монстров, убьют сами себя. Так оно и происходит.

---

– Что вы на меня так смотрите? Сами-то верите, что Лев Толстой был зеркалом русской революции?

Таня отрицательно помотала головой.

– Значит, мы с вами договорились?

– Александр Сергеевич, для чего вы меня выгораживаете?

– Опять двадцать пять! Во-первых, я не верю в то, что эта история произошла по вашей воле. Скорее всего, вас к этому принудили. А во-вторых, я не вас, а себя выгораживаю.

Автомобиль скрипнул тормозными колодками, клюнул носом и остановился.

– Приехали, – сказал директор. – Вы, кажется, здесь живёте?

Глава 2

Школа – это такое учреждение, где новости узнают с такой же скоростью, с которой они происходят, а иногда кажется, что слухи распространяются гораздо быстрее. Действительно, ведь то злополучное сочинение, которое было сдано в РОНО, никто не читал. Более того, начальство вызвало директора и Татьяну Александровну, не объяснив причины вызова, однако вся школа, по крайней мере, женская её часть, уже всё знала. Приняв решение о том, что ничего страшного не произошло, и что сочинение Сапожникова есть ни что иное, как плод воспалённого юношеского воображения, директор не пошёл на работу, а отправился домой. По телефону он ни с кем не разговаривал, с родными служебными новостями не делился, однако вся школа уже знала о фантазиях ученика и о странной реакции районного начальства.

Когда она пришла на работу, учительницу русского языка и литературы окружила обстановка прямо противоположная той, что была накануне. Каждый сотрудник считал своим долгом подойти к ней и высказать своё негодование в адрес ученика, так жестоко и низко опорочившего своего учителя.

– Вы только подумайте! – возмущалась учительница математики, – От горшка два вершка, а уже такой подлый! Да как он посмел писать про вас такое?!

– Вы читали сочинение? – спросила Таня.

– Теперь это сочинение уже никто не прочитает, – отвечала ей собеседница.

– А я читала. Там нет фамилий. Почему вы решили, что он написал про меня?

Однако голос учительницы литературы был гласом вопиющего в пустыне.

Уж так устроен человек, что слышит он не то, что есть на самом деле, а то, что ему хочется услышать, видит не истину, а плоды своего воображения.

Учительское негодование, как грозовые тучи, сгущалось всё больше и больше, и наконец, как это и положено, разразилось громами и молниями в адрес самого слабого и незащищённого.

Жизнь Пети Сапожникова превратилась в ад, и каждый обитатель этого ада пытался пнуть, толкнуть или укусить. На уроках физики можно было сколько угодно тянуть руку, но учитель ни за что не вызовет к доске. Но, стоит только на мгновение пододвинуть голову, чтобы спрятаться за впереди сидящим, как этот манёвр тут же замечался, и расправы было не избежать. Вскоре этой тактики стали придерживаться учителя и других предметов. Только Татьяна Александровна, которая, по мнению Сапожникова, имела на это право, относилась к нему нормально. Но здесь он не мог прямо смотреть ей в глаза, и, когда она вызывала Петю к доске, он, не вставая с парты, говорил, что не будет отвечать. Ни диктанты, ни изложения, а уж тем более сочинения, Сапожников больше не сдавал. В этом положении ничего не оставалось, как прикрепить к школьнику ярлык двоечника и хулигана, что и было сделано без всяких промедлений.

Трудно сейчас судить, была ли советская система образования лучшей в мире или худшей, но с уверенностью можно сказать одно: умение вешать ярлыки в советской школе было непревзойденным. Однако ученики этого не знали, и все неприятности, связанные с этим, относили к случайности или недоразумению. Петя Сапожников не был исключением. И, если свои неуды по русскому и литературе он мог объяснить, то по другим предметам неприятности выходили за пределы понимания. Порой негодование, вызванное вопиющей несправедливостью, заставляло выучить предмет не на пять, а на все десять, но система была глуха и слепа к его стараниям. Ответив выученный чуть ли не наизусть урок, Петя с замиранием сердца ожидал оценки учителя и, в лучшем случае, слышал от него следующее: «Ты сегодня меня просто поразил своими знаниями! Садись на место. Ставлю тебе твёрдую тройку».

Вода камень точит. Со временем к двойкам и тройкам привыкли не только родители, но и сам Сапожников. Стараться учиться было бесполезно: всё равно больше тройки не поставят. Что касается двоек, то они не особенно часто посещали дневник ученика. Не станет же школа портить свои показатели из-за какого то Сапожникова?

Скучная и нудная школьная жизнь иногда нарушалась вызовами в милицию. Здесь с Петей разговаривали, как со взрослым, более того, как с равным. Понятно, что эти обстоятельства заставляли Петю лететь в милицию как на крыльях.

– На чём мы с тобой остановились в прошлый раз? – обычно начинал следователь свою беседу.

– На том же, на чём и всегда, – отвечал мальчик. – Вы хотите, чтобы я рассказал, откуда я знаю обо всём, случившимся с Татьяной Александровной, а я вам объясняю, что я ничего нигде не узнавал. Я просто это всё придумал.

– Но этого не может быть, то, что ты написал в сочинении, было на самом деле.

Петя отрицательно мотал головой.

– Ну что хотите делайте – не было этого!

– Хорошо, я понимаю, что тебе нелегко обвинять свою учительницу. Оставим всё это на её совести. Меня интересует совсем другое.

– Какая учительница? У меня, что, в сочинении фамилия указана или её паспортные данные?!

Следователь понимал, что, стоит ему только хоть на немного перегнуть палку, как подросток замкнётся, и тогда информацию, которую надо было вытянуть, можно будет похоронить в детском упрямстве.

– Ну ладно, не хочешь про учительницу – не надо. Давай поговорим о Вовке.

– Каком Вовке?

– Которого похитили.

– Никакого Вовки и в помине не было.

– То есть, как, не было?

Следователь вытащил из стола какие-то бумаги и стал просматривать их.

– Вот, – протянул он Пете листок, – разве это не ты писал? «Вовка пошёл к тем кустам, потому что его очередь была». А вот это? – Милиционер показал другую бумажку.

– Что это?

– Это показания вашей учительницы, из которых видно, что сдавая сочинение, ты сказал ей, что не успел написать про Вовку.

– А я этого и не отрицаю.

– Ну слава Богу, хоть чуть-чуть сдвинулись с мёртвой точки!

– С какой точки? – не понял Сапожников.

– Раз ты не успел написать про Вовку, то расскажи мне о нём сейчас.

– На самом деле, Вовка потерял свой ботинок, и весь отряд искал его.

– И?

– Что, и?

– Дальше что было?

– Ничего. Ботинок нашли в канаве. Вовка надел его и мы пошли в лагерь.

– И всё?

– И всё.

По лбу следователя стекал холодный пот. Он понимал, что ребёнок просто водит его за нос.

– Хорошо, – вдруг сказал он, – пойдём пообедаем, а то на голодный желудок мы не договоримся.

– У меня с собой денег нет.

– Я угощаю. Ты что любишь?

Следователь встал из-за стола и вывел подростка из кабинета. Положив руку ему на плечо, будто это был не допрашиваемый, а приятель. Он шёл с Петей по коридору и обсуждал с ним меню предстоящего обеда.

На самом деле, милиционер прервал свою беседу не из-за голода. Тайм-аут понадобился потому, что он зашёл в тупик, и не знал, как разговорить паренька.

Когда он очутился не в школьном буфете, а в столовой управления внутренних дел, у паренька разбежались глаза. Ему захотелось попробовать всё, что едят настоящие сыщики. Милиционер широким жестом руки показал на блюда с выражением лица, которое можно было понять только как: «выбирай, что хочешь!». Следователь не учёл очень важного обстоятельства: в подростковом возрасте юноши не едят, а сметают всё, что им положат. Довольный Петя с двумя подносами пошёл устраиваться за освободившимся столом, а следователь достал кошелёк, чтобы расплатиться с кассиром. По мере того, как кассирша нажимала на кнопки, лицо милиционера мрачнело. Наконец женский пальчик нажал на самую большую кнопку, и кассирша приготовилась огласить приговор.

– Тихо! Я всё понял, – прошептал следователь.

– Что? – не поняла кассирша.

– У меня с собой столько нет, – прошептал милиционер. – Можно я завтра принесу?

Кассирша наклонилась к милиционеру и почему-то тоже перешла на шёпот.

– Завтра нельзя, я вечером должна сдать кассу.

– Ну, тогда вечером.

– Хорошо, только не обманите, а то у меня неприятности будут.

После обеда настроение у подростка улучшилось, чего нельзя было сказать про следователя. Он слушал любую болтовню подростка и больше не наседал на него.

– …вот я и толкую, – говорил Сапожников, – про Вовку я не могу сказать ничего, потому что я про него ещё не придумал.

– Так возьми и придумай, – вдруг предложил милиционер.

– Я так не могу. Мне нужна бумага и ручка.

На стол перед Петей легла толстая пачка бумаги.

– А вот тебе и ручка, – сказал следователь.