Брайан Стеблфорд - Захватчики из Центра (Битва за Центр - 2)

• Название: Захватчики из Центра (Битва за Центр - 2)
• Автор: Брайан Стеблфорд
• Жанр: Научная Фантастика

---

Можете считать меня эгоистом - ваше право.

Затем, как герой античного романа из микромира, я пережил потрясение, неожиданно открыв, что большое и малое поменялись местами. Одним прыжком, словно при гимнастическом упражнении в невесомости, я стал вдруг целой Вселенной, собранной из пространства и наполненной звездами, растекающейся Вселенной, заключенной в кожу из галактик толщиной с бумагу, скорость разбегания галактик относительно ритма моего сердца пульсировала на критической отметке магического числа с.

Внутри меня, как протоплазма в амебе, перетекала семенная жидкость из парообразных туманностей, танцующих похожий на водоворот танец, а биение моего сердца было биением Сердца Бога, пульсом и ритмом Творения. И никакой боли только хрустальный экстаз музыки сфер.

Обезопасившись таким образом, превратившись в гуманоида, не привязанный ни к каким человеческим органам или чувствам, я был готов трансформироваться в любое гипотетическое тело, принадлежащее любым другим сущностям, и вступить в контакт с этими сущностями.

В конце концов именно ради контакта я здесь и находился.

Причудливые романы на Старой Земле, повествующие об интимных встречах типа той, что мне предстояла, как правило, не скованы языковыми трудностями. Когда боги вещают в голове мифологического героя, когда инопланетники-телепаты просвещают ученых двадцать первого века, когда одушевленные компьютерные программы впервые обмениваются интеллектуальными объятиями со своими прародителями из крови и плоти, обычно предполагается, что все языковые барьеры устранены и что сознание главного героя автоматически транслирует передаваемое ему прямиком в мозг послание на английском языке; иногда, для пущего эффекта, искаженном английском, но все же английском.

Но мысль не шире языка. Когда встречаются два гуманоида, в языках которых ни одно слово не совпадает, они могут общаться посредством мимики и жестов. А когда человек и чужак вступают в контакт не с глазу на глаз, а с помощью микросхем, все гораздо сложнее. Но насколько трудно дается общение, когда одна из сторон, ищущих контакта, не имеет ни малейшего представления, что ей делать и как поступать в предлагаемом состоянии материальной матрицы, совершенно не похожей на наше доброе старое пространство-время!

Можете мне поверить, контакт с чужеродным интеллектом через нейроканал это примерно то же самое, как если бы вас попросили участвовать в телевикторине сразу же после вашего рождения, причем за каждую ошибку пообещали больно наказывать.

Мало-помалу я опять начал ощущать, что стал размером с человека. Но что я собою представлял, сказать не берусь и полагаю, что то, чем я был, не имело ни формы, ни материальной основы; мне оставалось быть только собственной точкой зрения. Не могу судить, насколько моя творческая активность участвовала в том, что начинало возникать из небытия вокруг; подозреваю, что все там было сделано ради меня, но те, кто создавал эту картину ради моего обучения псевдосенсорному восприятию, максимально использовали ресурсы моей памяти и воображения.

Это было похоже, если хотите, на сон?

Мне снилось, что я стою в пустыне, бывшей когда-то морем, и что жизненные формы, заполнявшие это море, вдруг застыли, превратившись в кристаллы, которые по ночам светились, словно ледяные скульптуры, а в дневном тепле растворялись, принимая ни на что не похожие парообразные формы и превращаясь в сгустки света. Мне снилось, что я иду по лесу из сталагмитов со множеством наплывов, словно у литых статуй, вылизанных до зеркального блеска природными стихиями. В серебристом рассветном свечении парообразные сущности просыпались от ночного сна и уплывали вверх, корчась в непрерывных, но тщетных попытках вновь зафиксировать свою форму.

Они начали медленный мрачный танец, хороводом кружась вокруг майских деревьев под л иловым небом, медленно светлеющим до розового оттенка. Чувствовалось, что эти мерцающие привидения тосковали по форме, по твердости, но их стремление к материализации было безнадежно. На мое присутствие они никак не реагировали, сосредоточившись на самих себе и занимаясь своими, одним им ведомыми делами.

Скалы имели серо-зеленую окраску, но цвета выглядели размыто. Вдалеке скалы пропадали, терялись в колышущихся тенях разноцветного тумана, но впечатление было такое, как будто они находились на самом краю моего восприятия, за которым лежала непостижимая тайна.

Словно напитавшись водой из теплого воздуха, лес начал расти, и по нему забегали огоньки - прозрачные лучики света, напоминавшие солнечных зайчиков, отраженных мелкими зеркальными чешуйками. Впечатление о пустыне как о бывшем море казалось иллюзорным: ни воды, ни морских животных в ней не было, но были запечатленные в ландшафте отголоски морского пейзажа. Здесь царил дух моря, словно пустыня знала, что значит быть морем.

Но ни в одно из происходящих вокруг действ я не чувствовал себя вовлеченным. И ничто, похоже, не адресовалось непосредственно мне. Вместо этого я ощущал себя посторонним, случайным прохожим в живущем своей жизнью царстве, которому не мог принадлежать. И сон этой пустыни воспринимался мной как квинтэссенция одиночества.

Но тут я увидел четыре огненных глаза, горящих как раскаленные угли, смотрящих на меня из колышущихся теней и затмевающих своим внутренним светом как солнечный свет, так и свечение морских миражей.

По мере того как они приближались, пустыня, казалось, начала волноваться и бормотать, недовольная этим вторжением. Глаза полыхали, и поток кровавого света, Как раскаленный ветер, опалял лес, нарушая и рассеивая его сон.

Пустыня страдала и сопротивлялась. Вихри пара поднимались, пытаясь поглотить глаза, и обвивали их удушающими змеиными кольцами. Потоки черного дождя падали с неба, а во все четыре глаза били молнии, но тщетно. Глаза смотрели на меня. Это не был взгляд Медузы, обращающий в камень, скорее, это был взгляд, который мог растворить меня или испарить, превратив в невещественное существо.

Поскольку я был нигде и ничем, но лишь присутствовал без определенного места в пространстве, то взгляд этот сидел как внутри меня, так и снаружи. Это не я смотрел, и не огненные зрачки смотрели в мои зрачки, но их пламенный взор изучал меня изнутри, снова и снова, и я чувствовал, что больше никогда уже не смогу существовать отдельно от него. Я поверил, что всегда теперь буду под пристальным взглядом этих глаз, что всегда нечто похожее на этот огненный взор будет присутствовать в моих размышлениях о самом себе.

Пустыня вздохнула, но не поглотила меня. Каменные колонны продолжали кровоточить, и кровь их испарялась, возникая в воздухе образами туманных чудовищ - драконов и других крылатых тварей. Эти драконы теперь кровью текли во мне, и я почувствовал, что если когда-нибудь снова обрету живые, наполненные вены, то биение Сердца Бога отныне и во веки веков будет гонять этих драконов внутри моего тела.

Я пересчитал колонны - их оказалось девять. Тут мое сознание впервые пробудилось, пытаясь докопаться до смысла этого символа и пытаясь найти к нему ключ. Внезапно на меня обрушился поток страстей, словно мое метафорическое сердце готово было разорваться, но я предположил, что это мне просто кажется. Невозможно было отличить ярость от жалости и горе от радости.

И тут снизошло озарение: "Девятка жива!" Я решил, что они потеряли контроль над собой и своими системами, как бы упав в обморок; возможно, кататонический, но не умерли. Эта мысль оказала животворное действие. Она заставила меня вспомнить, кто я, что я и что здесь делаю. Но "где я?" и "как выгляжу?" - оставались вопросами без ответов, хотя я понимал, что рядом была Девятка, и была Четверка, и Девятка - не мертва, а Четверка по-прежнему здесь присутствует, пытаясь прийти к какому-то неведомому заключению и не зная как.

Затем пришло понимание того, что не один я нахожусь в полном неведении, как установить связь. Между Девяткой и Четверкой существовали свои барьеры, свои стены непонимания, которые надо было преодолеть. Они тоже не могли понять друг друга и одинаково мучились от боли и странности символов. Исследование друг друга они начали, нанеся друг другу урон при первом контакте и претерпев не меньшие разрушения при втором, но теперь их поврежденные сущности, вероятно, взывали друг к другу, пытаясь оказать взаимную поддержку или даже произвести слияние. Они старались дотронуться друг до друга так интимно, как если бы были одним или другим целым, но это было опасно, и теперь они это знали.

Сейчас казалось, что глаза находятся от меня очень близко, парами глядя с обоих боков, хотя у меня и не было своих глаз, чтобы ответить им взглядом. Они все еще посылали мощные волны гипнотического воздействия, но я до сих пор не понимал, что должен почувствовать. Каким-то образом это ощущение ассоциировалось со страхом, ни одновременно присутствовало и уравновешивающее ощущение, что это не так. Между нами происходило некое взаимное отталкивание, словно глаза пытались отдалиться от меня.