Виктор Гюго - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Проза

В книгу «Сочинения» Виктора Гюго вошли следующие произведения: «Девяносто третий год», «Собор Парижской богоматери», «Труженики моря», «Человек, который смеется».

Произведения в книге подобраны таким образом, чтобы показать все глубину и многогранность писательского таланта великого французского писателя. Ключевую роль в творчестве В. Гюго занимает роман «Собор парижской Богоматери», но не менее интересны и самобытны хроники великой французской революции отраженные в романе «Девяносто третий год», самобытен, с элементами гротеска на жизнь Англии 17–18 вв., сюжет книги «Человек, который смеется».

Совершенно иным предстает перед нами Виктор Гюго в романе «Труженики моря», где автор рассказывает о тяжелом труде простых рыбаков, воспевает героическую борьбу человека с силами природы.

---

– Да, с первого мая.

– Значит, платили по двадцать су с мили за место в карете, двенадцать су – за место в кабриолете и пять су – за место в повозке. Лошадку-то в Алансоне приобрели?

– Да.

– Целый день нынче ехали?

– Да, с самого рассвета.

– А вчера?

– И вчера и позавчера так же.

– Сразу видно. Вы через Донфорон и Мортэн ехали?

– И через Авранш.

– Послушайте меня, гражданин, остановитесь у нас, отдохните. И вы устали, и лошадка притомилась.

– Лошадь имеет право устать, человек – нет.

При этих словах хозяин внимательно посмотрел на приезжего и увидел строгое, суровое, спокойное лицо в рамке седых волос. Оглянувшись на пустынную дорогу, он спросил:

– Так одни и путешествуете?

– Нет, с охраной.

– Какая же охрана?

– Сабля и пистолеты.

Трактирщик притащил ведро воды и поднес лошади; пока лошадь пила, он не спускал глаз с приезжего и думал: «Хоть десяток сабель прицепи, все равно попа узнаешь».

– Так вы говорите, что в Доле сражаются? – начал приезжий.

– Да. Должно быть, сейчас там битва в самом разгаре.

– А кто же сражается?

– Бывший с бывшим.

– Как? Как вы сказали?

– Один бывший перешел на сторону республиканцев и сражается против другого бывшего, – тот, как был, так и остался за короля.

– Но короля-то уже нет.

– А малолетний? И потеха какая – оба эти бывшие родня между собой.

Путник внимательно слушал слова хозяина.

А тот продолжал:

– Один – молодой, а другой – старик. Внучатный племянник на своего двоюродного деда поднял руку. Дед – роялист, а внук – патриот. Дед командует белыми, а внук – синими. Ну, от этих пощады не жди. Оба ведут войну не на живот, а на смерть.

– На смерть?

– Да, гражданин, на смерть. Вот полюбуйтесь, какими они обмениваются любезностями. Прочтите-ка объявление, – старик ухитрился такие объявления развесить повсюду, на всех домах, во всех деревнях, даже мне на дверь нацепили.

Он приблизил фонарь к квадратному куску бумаги, приклеенному к створке входной двери, и путник, пригнувшись с седла, разобрал написанный крупными литерами текст:

«Маркиз де Лантенак имеет честь известить своего внучатного племянника виконта де Говэна, что, ежели маркизу по счастливой случайности попадется в руки вышеупомянутый виконт, маркиз с превеликим удовольствием подвергнет его расстрелу».

– А вот поглядите и ответ, – добавил хозяин.

Он повернулся и осветил другое объявление, приклеенное к левой створке двери. Всадник прочел:

«Говэн предупреждает Лантенака, что, если этот последний попадется в плен, он будет расстрелян».

– Вчера, – пояснил хозяин, – старик повесил объявление, а сегодня, глядите, и внук за ним. Недолго ответа ждали.

Путешественник вполголоса, словно говоря с самим собой, произнес несколько слов, которые хозяин хоть и расслышал, но не понял.

– Да, это уже больше, чем междоусобная война, – это война семейная. Что ж, пусть так, это к лучшему. Великое обновление народов покупается лишь такой ценой.

И, не отрывая глаз от второго объявления, всадник поднес руку к шляпе и почтительно отдал честь клочку бумаги.

А хозяин тем временем продолжал:

– Сами видите, гражданин, что получается. Города и крупные селения – за революцию, а деревни – против; иначе сказать, города – французские, а деревни – бретонские. Значит, войну ведут горожанин с крестьянином. Нас они зовут «брюхачами», ну, а мы их величаем «сиволапыми». А дворяне и попы все на их стороне.

– Ну, положим, не все, – заметил путник.

– Конечно, гражданин, не все, раз, вон видите, виконт против маркиза пошел.

И добавил про себя:

«Да и сам ты, гражданин, видать, поп».

– А кто из них двоих одерживает верх?

– Пока что виконт. Но ему трудно приходится. Старик упорный. Оба они из рода Говэнов – здешние дворяне. Их род разделился на две ветви: у старшей ветви глава маркиз де Лантенак, ну а глава младшей – виконт де Говэн. А нынче обе ветви сшиблись. У деревьев такого не бывает, а вот у людей случается. Маркиз де Лантенак – глава всей Бретани. Мужики его иначе как принцем не называют. Только он высадился, к нему сразу пришло восемь тысяч человек; за одну неделю поднялись триста приходов. Если бы ему удалось захватить хоть полоску побережья, англичане сразу бы высадились. К счастью, здесь оказался Говэн, его внук. Чудеса, да и только! Он командует республиканскими войсками и уже образумил деда. Потом случилось так, что Лантенак сразу же по приезде приказал уничтожить всех пленных, среди них попались две женщины, а у одной было трое ребятишек, которых решил усыновить парижский батальон. Теперь этот батальон спуску белым не дает. Зовется он «Красный Колпак». Парижан, правда, в нем осталось немного, зато каждый за пятерых дерется. Вот они все и влились в отряд Говэна. Белых так и метут. Хотят отомстить за тех женщин и отобрать ребятишек. Что с маленькими сталось, куда их старик запрятал – никто не знает. Парижские гренадеры совсем разъярились. Не случись здесь этих ребятишек, может быть, и война по-другому повернулась бы. А виконт – славный и храбрый молодой человек. Зато старик маркиз – сущий людоед. Крестьяне говорят, что это, мол, Михаил-архангел сражается с Вельзевулом. Вы, может быть, не слыхали, Михаил-архангел – здешний покровитель. Даже одна гора его именем называется – та, что посреди залива. Здешние жители верят, что архангел Михаил укокошил дьявола и похоронил его под другой горой и зовется та гора Томбелен.

– Да, – пробормотал путник, – Tumba Belini, могила Беленуса, Белюса, Бела, Белиала, Вельзевула.

– Вы, как я погляжу, человек сведущий.

И хозяин снова шепнул про себя:

«Ну, понятно, священник, – вон как по-латыни говорит!»

А вслух сказал:

– Так вот, гражданин, по крестьянскому представлению выходит, что снова началась старая война. Если их послушать, то получается, что Михаил-архангел – это генерал-роялист, а Вельзевул – это республиканский командир. Но уж если есть на свете дьявол, так это наверняка Лантенак, а если имеются божьи ангелы – так это как раз Говэн. Перекусить, гражданин, не желаете?

– Нет, у меня с собою фляга с вином и краюха хлеба. А вы мне так и не сказали, что делается в Доле.

– Сейчас расскажу. Говэн командует береговым экспедиционным отрядом. А Лантенак решил поднять Нижнюю Бретань и Нижнюю Нормандию, открыть двери Питту и усилить вандейскую армию – влить в нее двадцать тысяч англичан и двести тысяч крестьян. А Говэн взял и разрушил этот план. Он держит в своих руках все побережье, теснит Лантенака вглубь страны, а англичан – к морю. Еще недавно здесь был Лантенак, а Говэн его отогнал, отобрал у него Понт-о-Бо, выбил его из Авранша, выбил его из Вильдье, преградил ему путь на Гранвиль. А теперь предпринял такой маневр, чтобы загнать Лантенака в Фужерский лес и там окружить. Все шло хорошо. Вчера еще здесь был Говэн со своим отрядом. Вдруг тревога. Старик – стреляный воробей, взял да и пошел в обход, – говорят, пошел на Доль. Если он овладеет Долем да установит на Мон-Доль хоть одну батарею, – а пушки у него есть, – значит, здесь, на нашем участке побережья, смогут высадиться англичане, и тогда пиши пропало. Вот поэтому-то и нельзя мешкать. Говэн, упрямая голова, не спросил ни у кого совета, никаких распоряжений не стал ждать, скомандовал: «По коням!», велел двинуть артиллерию, собрал свое войско, выхватил саблю и двинулся в путь. Лантенак бросился на Доль, а Говэн на Лантенака. Вот в этом самом Доле и сшибутся два бретонских лба. Сильный получится удар! Теперь они уже в Доле.

– А сколько отсюда до Доля?

– Отряд с повозками часа за три доберется. Но они уже дошли.

Всадник прислушался и сказал:

– И в самом деле, будто слышна канонада.

Хозяин тоже прислушался.

– Верно, гражданин. И из ружей тоже палят. Слышите, словно полотно рвут. Заночуйте-ка здесь. Сейчас туда не стоит спешить.

– Нет, я не могу задерживаться. Мне пора.

– Напрасно, гражданин. Конечно, я ваших дел не знаю, да уж очень велик риск, если, конечно, речь не идет о самом дорогом для вас на свете…

– Именно об этом и идет речь, – ответил всадник.

– Ну, скажем, о вашем сыне…

– Почти о сыне, – сказал всадник.

Хозяин, задрав голову, посмотрел на него и прошептал про себя:

«Вот поди ж ты, а я-то считал, что он поп».

Но, подумав, решил:

«Что ж, и у попов бывают дети».

– Взнуздайте моего коня, – сказал путник. – Сколько я вам должен?

И он расплатился.

Хозяин оттащил колоду и ведро к стене и подошел к всаднику.

– Раз уж вы решили ехать, послушайтесь моего совета. Вы в Сен-Мало направляетесь? Ну так незачем вам забираться в Доль. Туда есть два пути – один на Доль, другой по берегу моря. Что тут ехать, что там – разница невелика. Берегом моря дорога идет на Сен-Жорж-де-Бреэнь, на Шерье и на Гирель-ле-Вивье. Значит, Доль останется у вас с юга, а Канкаль с севера. В конце нашей улицы, гражданин, увидите две дороги: левая пойдет в Доль, а правая – в Сен-Жорж. Послушайте меня, зачем вам в Доль ездить, попадете прямо в самое пекло. Поэтому налево не сворачивайте, а берите направо.