Евгения Марлитт - Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

• Название: Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)
• Автор: Евгения Марлитт
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-14-4364-7

В книгу вошли два романа – «Дама с рубинами» и «Совиный дом».

Дама с рубинами. На смертном одре супруга Лампрехта взяла с него клятву не жениться вновь. Нарушив ее, он жестоко поплатился, и теперь призрак дамы с рубинами преследует его потомков…

Совиный дом. Разорившиеся дворяне Иоахим и его сестра Клодина вынуждены переселиться в скромную усадьбу из роскошного замка, в котором теперь властвует воспылавший к девушке страстью герцог…

---

– Он француз, – сказала тетя Софи. – Ведь ты приехал из Парижа? – спросила она ребенка.

– Да. Но мама умерла и…

– Посмотри-ка, твоя Филина опять убежала! – воскликнул коммерции советник. – Беги за ней, не то она, пожалуй, поскачет к старой даме, что живет наверху.

Мальчик бросился вверх по лестнице.

– Его родители, кажется, оба умерли, – сказала тетя Софи вполголоса советнику.

– Неправда! – возразил сверху мальчик. – Мой папа не умер, он уехал далеко – так всегда говорила мама. Я думаю, за море.

– А ты не скучаешь по нему? – спросила Маргарита.

– Да ведь я его никогда не видел, моего папу, – ответил он как-то сухо и вместе с тем будто удивляясь, что можно скучать по человеку, о котором не имеешь ни малейшего представления.

– Вот странная история, черт возьми! Гм-м, – проворчал советник, замахав рукой, как будто обо что-то обжегся. – Так он, значит, сын одной из дочерей Ленца?

– Не знаю, но, насколько мне известно, у Ленца только одна дочь, – отвечала тетя Софи. – Как звали твою маму, дитя мое?

– Ее звали мамой Аполлиной, – коротко ответил мальчик. Ему надоели расспросы и хотелось поскорее уйти от обступивших его людей, да и Филина, соблаговолив наконец найти выход из вестибюля, с лаем выбежала во двор.

– Ну, беги же за ней, малыш, – сказал коммерции советник. – Смотри, опоздаешь со своими булками, кофе уже будет выпит.

– Ах, да он и не сварен, – засмеялся мальчик. – Я должен еще принести с чердака щепок и наколоть их.

– Мне кажется, что из тебя делают какого-то поваренка, – сказал коммерции советник, бросив быстрый взгляд на пакгауз.

– А ты думаешь, что это вредит мальчугану? – спросил его тесть. – И я колол дрова для кухни девятилетним ребенком, помогал в работах на конюшне и в поле, был пастухом. Разве это может обесчестить человека? Да и кто знает, какова будет судьба этого бедняжки. Тут дело неладно, как я замечаю: весьма сомнительно, чтобы отец вернулся из-за моря и исполнил свой долг относительно него – позаботился о его будущем. Это теперь не в моде. А старик дедушка, – он показал на пакгауз, – вряд ли накопил для него денег. Значит, этому французику придется самому пробивать себе дорогу, напрягая все силы, чтобы не пропасть в сутолоке жизни.

– Я впоследствии возьму его в контору, – поспешно перебил коммерции советник, при этом покровительственно положив руку на каштановые кудри мальчика. Его, по-видимому, взволновала мысль, что прелестное дитя может погибнуть в борьбе за существование.

– Это ты хорошо придумал, Болдуин, что меня радует! Но прежде скрути-ка хорошенько того, кто сидит там, – советник показал головой на окно конторы, где опять предательски зашевелились занавески. – Не то, пожалуй, будет смертоубийство.

Он нежно похлопал по щеке ребенка и подал на прощание руку тете Софи.

– До свидания, кузина Софи. – Он всегда ее так называл. – Сегодня буду ночевать на своей городской койке, так как хочу провести вечер с Гербертом и Гретель. Прошу вас почтительно доложить об этом моей грозной супруге, – прибавил он с иронически-торжественным поклоном и вышел на рыночную площадь.

Глава 11

– Гретель, ты осталась таким же ребенком, каким была, когда ходила за мной по пятам, держась за мою юбку, куда бы я ни шла – на чердак или в погреб, – говорила, смеясь, тетя Софи на другой день после обеда.

Она стояла в красной гостиной бельэтажа, а работник снимал со стен и подавал ей картины. Двери всех комнат на галерею были открыты настежь, в окна, с которых сняли гардины, лился яркий свет, и в воздухе весело летала и танцевала поднятая пыль. Везде надо было поменять обои, повесить новые гардины и портьеры, положить новые ковры. Все эти приготовления к предстоящему зимнему сезону, который, как предполагалось, будет блестящим и оживленным, создавали в течение уже нескольких недель страшную суматоху.

– Тебе здесь не место, Гретель! Какая ты упрямица! – повторяла настойчиво тетя Софи, показывая ей, чтобы она ушла с порога, на котором та, смеясь, остановилась. – Ну, уж если ты не хочешь уходить, помоги мне: возьмись за другой угол, я не могу тащить одна красавицу Доротею.

И Маргарита, взявшись за только что снятый со стены портрет, помогла пронести его через галерею в «коридор привидений», дверь которого сегодня была широко открыта. Там стояли уже снятые со стен портреты. Они были в полной безопасности, так как никто не ходил мимо них и сюда не падали солнечные лучи, которые могли бы повредить краскам.

Действительно, «Дама с рубинами» была очень тяжела. На портрете, вставленном в резную золоченую, хотя и несколько потускневшую раму в виде перевитой широкой лентой гирлянды роз и миртовых ветвей, была изображена молодая женщина в изумрудном, затканном серебряными цветами парчовом платье. В руках она держала несколько веточек мирта – она была невестой.

Маргарита вспомнила, что тетя Софи показывала ей, как хранятся праздничные наряды в шкафу красного дерева. Маргарита широко распахнула дверцу шкафа и увидела, что тетя Софи поставила на верхнюю полку и другие вещи, чтобы сохранить их на время уборки, но на вешалках по-прежнему висели рядами парчовые платья прабабушек. В одном из темных углов шкафа виднелся кусочек изумрудной юбки платья, в котором была представлена на портрете Доротея.

Корсаж, под которым когда-то билось молодое сердце госпожи Доротеи, был очень узок: Маргарита подумала, что он был бы впору ей самой, и уже не могла совладать с внезапно пришедшей в голову детской затеей.

Около шкафа, у стены напротив портрета, стояло высокое трюмо. Девушку не испугало то, что в нем отражалась горделивая, величественная фигура прадедушки Юстуса, она сняла с шеи длинную ленту и подвязала ею волосы вверх в виде шиньона. Брошка в форме звезды и такие же серьги и запонки из богемского граната заменили рубиновые звезды и на первый взгляд действительно могли ввести в заблуждение.

Было удивительно странно, что природа создала вновь точь-в-точь такую же невысокую, тонкую фигурку, как у женщины, которая ходила по дому Лампрехтов почти сто лет назад. Корсаж сидел на молодой девушке как влитой, а перед юбки из серебряной парчи доходил как раз до носков башмачков.

Она испугалась самой себя, когда, зашнуровав корсаж, еще раз подошла к зеркалу и боязливо покосилась на Юстуса Лампрехта, глаза которого смотрели из темноты за ее плечами, а спокойно лежавшая на большом фолианте рука с унизанными кольцами пальцами вот-вот, казалось, приподнимется и схватит дерзкую. Надо было скорей закончить этот святотатственный маскарад и вернуть платье в шкаф, но, конечно, сначала показаться тете Софи в образе прабабушки.

Невольно замедлив шаг, Маргарита вышла из коридора. Шлейф неожиданно шумно зашуршал по шероховатому полу. В таком звенящем, как железные доспехи, парадном платье красавица Доротея, естественно, не могла неслышно носиться по дому.

В это время из большой гостиной по галерее шел к выходу на лестницу работник. Услышав шорох платья, он, ничего не подозревая, обернулся, но тут же отпрянул в ужасе и, совершив умопомрачительный прыжок к двери, изо всех сил захлопнул ее за собой.

Засмеявшись произведенному ею эффекту, Маргарита вошла в гостиную, но, сделав несколько шагов, отступила в смущении: тетя Софи была не одна, рядом с ней у окна стоял Герберт.

Еще вчера после обеда ей было бы безразлично, есть он или нет. Дядя не принадлежал к тем членам ее семьи, о ком она любила вспоминать и даже тосковала в разлуке, и первая встреча с ним по ее возвращении не пробудила в ней никакого интереса. Однако со вчерашнего вечера, когда ей пришлось провести с ним несколько часов у дедушки с бабушкой, она стала чувствовать какую-то странную неловкость в его присутствии.

Вспыхнув от досады на саму себя, Маргарита хотела незаметно уйти. Те двое стояли к ней спиной и, казалось, были погружены в созерцание каких-то вещей на подоконнике, а стук двери, ведущей на лестницу, должен был заглушить шелест ее платья. Однако вдруг наступила такая тишина, что, когда она захотела вернуться, это привлекло внимание стоящих у окна. Тетя Софи обернулась и онемела от изумления, потом всплеснула руками и громко рассмеялась:

– Чуть-чуть ты меня не провела, Гретель. Вот был бы смех, если бы ты напугала старую тетку! Поверить-то я не поверила, но сердце у меня екнуло.

Она невольно прижала руку к груди.

– Только, бога ради, не показывайся Бэрбэ! Ты так похожа в этом костюме на бедную Доротею, хотя в тебе нет ни капли ее крови. Правда. Лицо у тебя совсем другое, с тонким носиком и ямочками на щеках.

– Все сходство – в выражении глаз и рта, да еще в манере держать голову, – заметил ландрат. – Красавица Доротея смело вступала в борьбу со светскими предрассудками, что доказывают ее ненапудренные волосы и замужество. Она была, вероятно, в высшей степени своенравна и заносчива, а эти свойства характера накладывают на человека особый отпечаток.