Роберт Стивенсон - Остров Сокровищ

• Название: Остров Сокровищ
• Автор: Роберт Стивенсон
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-14-7422-1

Поиски сокровищ, борьба с пиратами, тайны необитаемого острова, коварство, заговоры, настоящая дружба – все это в знаменитом романе Р. Л. Стивенсона. Захватывающие приключения юного Джима Хокинса и его верных друзей не оставят равнодушными никого из читателей.

---

– Есть, сэр, – ответил Сильвер и, прикоснувшись ладонью к треуголке, резво запрыгал по направлению к камбузу.

– Сильвер – славный человек, капитан, – заметил доктор.

– Вполне возможно, сэр, – ответил капитан Смоллетт. – Осторожней, парни! – крикнул он матросам, которые катили бочонок с порохом. И тут же, заметив, что я стою без дела, накинулся на меня:

– Эй, юнга! – крикнул он. – Прочь с палубы! Ступай к повару, он найдет тебе дело.

Спускаясь на камбуз, я слышал, как он громко сказал, обращаясь к доктору:

– Я не потерплю никаких любимчиков на судне!

Уверяю вас, в ту минуту я совершенно согласился со сквайром и возненавидел капитана от всей души.

Глава 10 Плавание

Суматоха на шхуне продолжалась целую ночь – нужно было все привести в порядок. С берега то и дело прибывали на шлюпках друзья и знакомые сквайра вроде мистера Блендли, чтобы проститься и пожелать ему счастливого плавания и благополучного возвращения. В «Адмирале Бенбоу» мне никогда не приходилось столько работать, и я едва таскал ноги от усталости.

Наконец, на рассвете боцман засвистал отплытие, и команда кинулась поднимать якорь. Если бы я устал и вдвое сильнее, и тогда бы не ушел с палубы – настолько было интересным все вокруг: отрывистые команды капитана, резкий звук боцманской дудки, матросы, суетящиеся в тусклом свете судовых фонарей.

– Эй, Окорок, затяни-ка песню! – крикнул один из матросов.

– Только старую, – поддержал другой.

– Ладно, парни! – отозвался Долговязый Джон, стоявший на палубе с костылем под мышкой. И вдруг затянул ту, что была мне хорошо знакома:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца…

Вся команда тотчас грянула хором:

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

С последним «хо» якорь был поднят на палубу, а вымбовки выдернуты из кабестана.

В ту минуту я невольно вспомнил нашу старую гостиницу, и мне даже почудился в матросском хоре хриплый голос покойного капитана. Затем якорь был укреплен на носу, ветер наполнил паруса, и берег начал удаляться. Еще до того, как я спустился в каюту, чтобы вздремнуть часок, «Эспаньола» вышла из Бристольского залива в открытое море и взяла курс на Остров Сокровищ.

Я не стану описывать подробности нашего плавания. Все обстояло благополучно. Мореходные качества шхуны были выше всяких похвал, команда оказалась опытной, а капитан хорошо знал свое дело. Но прежде чем мы достигли Острова Сокровищ, произошли некоторые события, о которых я считаю своим долгом рассказать.

Прежде всего, штурман Эрроу оказался даже хуже, чем думал о нем капитан. Он не пользовался никаким авторитетом, матросы ему не подчинялись. А через несколько дней после отплытия он начал появляться на палубе в явно нетрезвом виде: глаза его блуждали, щеки горели, а язык заплетался. Капитану в таких случаях приходилось с позором отправлять его в каюту. Иногда мистер Эрроу падал и расшибался, после чего целый день валялся в каюте. Иногда он протрезвлялся на день-другой и тогда более-менее справлялся со своими обязанностями.

Мы никак не могли понять, где он добывает выпивку. Сколько мы его ни выслеживали, это оставалось тайной. Когда мы в лоб спрашивали его об этом, он, будучи пьяным, только хихикал, а в трезвом виде клятвенно заверял, что не берет в рот ничего крепче воды.

В общем, Эрроу был не только совершенно бесполезен, но и оказывал разлагающее влияние на команду. Долго так продолжаться не могло, и никто особенно не удивился, когда однажды ночью во время сильной качки наш штурман бесследно исчез.

– Ясное дело – свалился за борт! – подвел итог капитан. – Это, джентльмены, избавило нас от необходимости заковать его в кандалы.

Так мы остались без штурмана. Надо было заменить его кем-нибудь из состава команды, и выбор пал на боцмана Джоба Эндерсона. Так он и остался на двух должностях – боцмана и штурмана. Сквайр Трелони, немало путешествовавший и имевший некоторые познания в морском деле, тоже пригодился и, случалось, становился на вахту в хорошую погоду. Наш второй боцман, Израэль Хендс, был опытным старым моряком, и ему можно было доверить любую работу на судне. Он, между прочим, дружил с Долговязым Джоном Сильвером, а раз уж я упомянул это имя, придется рассказать о нем поподробнее.

Нашего кока матросы почему-то называли Окороком. На шхуне он привязывал костыль веревкой к шее, чтобы освободить руки, и очень забавно было следить за тем, как он, упираясь костылем в переборки, приспосабливался к качке и возился со стряпней так же ловко, как на суше. Еще любопытней было видеть, с какой ловкостью и быстротой он пересекал палубу во время шторма, цепляясь за специально протянутые для него канаты, которые матросы называли «серьгами Долговязого Джона». Все, кому доводилось знавать его раньше, очень сожалели, что Сильвер уже не таков, как был в молодости.

– Окорок – не простой человек, – говорил мне боцман, – он учился в школе и может говорить как по книге, когда захочет. А отважен он, как сущий лев! Я однажды видел, как он без оружия расправился с четверыми молодчиками!

Вся команда относилась к Сильверу с почтением и прислушивалась к его словам. Он умел найти подход к каждому и нужное слово. Ко мне он относился дружелюбно и всегда радовался, когда я навещал его на камбузе, который содержался в образцовом порядке. Надраенная до блеска и аккуратно развешанная на переборках посуда сверкала, а в углу стояла клетка со старым попугаем.

– Входи, Хокинс, поболтай со старым Джоном! – зазывал он меня. – Я никому не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай новости. Вот, Капитан Флинт – так я назвал своего попугая в память знаменитого пирата – предсказывает нам удачное плаванье. Верно, Капитан?

Попугай в ответ на его слова начинал с невероятной быстротой выкрикивать: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!», и так до тех пор, пока не выбивался из сил или пока Джон не накрывал клетку платком.

– Этой пташке, – говаривал он, – должно быть, лет двести. Ведь попугаи живут дьявольски долго. И только сам дьявол повидал больше зла, чем он. Он плавал еще с Инглендом, с прославленным капитаном Инглендом, прожженным пиратом. Бывал он и на Мадагаскаре, и на Малабарских островах, и в Суринаме, и на острове Провидения, и в Портобелло. Он видел, как вылавливают груз с затонувших испанских галеонов, – там-то он и выучился кричать «Пиастры!». И нечему тут удивляться – ведь тогда было поднято со дна целых триста пятьдесят тысяч пиастров серебром, Хокинс! Он был свидетелем взятия на абордаж флагмана вице-короля Индии близ берегов Гоа… А ведь если посмотреть на него, так эта птица выглядит совсем молодой. Но ты, Капитан Флинт, немало понюхал пороху, верно?

– Пр-риготовиться! – проскрипел в ответ попугай. – Меняем галс!

– О, он у меня превосходный моряк! – похвалил птицу кок, угощая попугая кусочком сахару. Вместо благодарности тот принялся грызть клювом прутья клетки и грязно ругаться.

– Да, сынок, сам видишь: поживешь среди дегтя – поневоле измажешься. Так и эта бедная старая птица выучилась браниться как целое скопище чертей, сама не зная, что произносит. Мой Капитан готов сквернословить даже в присутствии священника!

При этих словах Джон подмигивал мне с такой ужимкой, что казался самым добродушным человеком на свете.

Между тем сквайр Трелони и капитан Смоллетт по-прежнему относились друг к другу холодно. Сквайр отзывался о капитане с презрением. Тот, в свою очередь, никогда не заговаривал со сквайром, а когда приходилось докладывать, излагал дело кратко, отрывисто и сухо. Смоллетту пришлось признать свою ошибку насчет состава команды – большинство моряков оказались людьми толковыми и вели себя сдержанно. Что касается шхуны, то она не раз удостаивалась капитанской похвалы.

– «Эспаньола» слушается руля, как добрая жена своего мужа, сэр, – говорил он. – Но до тех пор, пока мы не вернемся в Бристоль, я буду стоять на том, что это плавание мне не нравится!

Сквайр при этом обычно поворачивался спиной к капитану Смоллетту и принимался расхаживать по палубе, бормоча под нос:

– Еще немного, и этот человек окончательно выведет меня из терпения…

Вскоре нам пришлось пережить бурю, которая только подтвердила достоинства нашей шхуны. Команда выглядела довольной, и в этом не было ничего удивительного: со времен Ноева ковчега нигде так не баловали экипаж, как на нашем судне. Двойная порция грога[16] выдавалась по праздничным дням и всякий раз, когда сквайр узнавал о дне рождения кого-нибудь из матросов. На палубе всегда стояла бочка с яблоками, чтобы каждый желающий мог полакомиться, когда вздумается.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – ворчал капитан. – Такие поблажки только развращают команду, уж вы мне поверьте.

Однако бочка с яблоками, как вы вскоре убедитесь, сослужила нам добрую службу. Только благодаря ей мы вовремя узнали о грозящей нам опасности и не погибли от рук предателей и негодяев.