Георг Хилтль - Опасные пути

• Название: Опасные пути
• Автор: Георг Хилтль
• Издательство: Folium, Элко
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7061-0004-7

Романы серии «Интимная жизнь монархов» пользовались большой популярностью в России конца XIX — начала XX века. Захватывающее переплетение подлинных исторических событий, подробное, «живое» описание известных исторических личностей, невероятные интриги, всемогущих фаворитов и никому сейчас неизвестных фрейлин, дворцовый быт и обычаи, отважные мушкетеры и гренадеры, прекрасные придворные дамы, делают эти романы привлекательными и сегодня.

---

Над воротами дома висела полуразвалившаяся вывеска с изображением льва, держащего в лапах знамя, и с надписью: “Фландрский лев”.

Человек поднялся по плохой лестнице, отворил дверь в свою комнату, потом открыл окно и выглянул во двор. У ручья, засоренного кухонными отбросами, на деревянной скамье, сидело двое мужчин. Они были одеты как извозчики и курили длинные трубки. Человек, смотревший из окна, подал этим людям незаметный знак, после чего они поднялись со скамейки и появились в его комнате. Он запер дверь.

— Ну, у меня все готово, — сказал он, вынимая из кармана какую-то бумагу, — мы только в том случае можем схватить ее, если она выйдет за ворота монастыря. Совет шестидесяти обошелся со мной очень хорошо, но мы должны выманить ее из монастырских стен.

— Гм, — проворчал один из мужчин, — она прибегнет к помощи дьявола и улизнет.

— Предоставьте это дело мне, Сиар! Мне надо посчитаться с ней, а ведь я тоже — не дурак! Будьте наготове! Сегодня вечером я поведу первую атаку. Вы знаете порядок: Сиар идет впереди, за ним Барбье, потом Ролла… А где же он?

— Сидит за кружкой пива.

— Ах, черт возьми! Этот пьяница испортит нам всю музыку! Ну, а Лавиолетт у Вас под рукой?

— Разумеется! Вчера и сегодня он рано утром показывал нам дорогу; мы теперь все тут прекрасно знаем. Мы даже нашли и выбрали себе кусты, в которых будем прятаться.

— Отлично! Ну, теперь слушайте: не теряйте бодрости, если придется три-четыре раза просидеть там даром. Возьмите с собой пистолеты и ножи: они могут понадобиться. Идите вслед за мной, отдельно друг от друга, не менее, как на сорок шагов расстояния, поняли? Как только выйдем из ворот, я сверну в лес, налево; Вы будете держаться правой стороны.

Когда его сообщники ушли, Дегрэ (читатель, конечно, узнал его); открыл свой сундук и вынул из него черный камзол, панталоны, чулки и башмаки того же цвета, затем круглую шляпу и шейную косынку. Переодевшись в вынутое платье, он явился в костюме аббата.

— Ах, черт возьми! — рассмеялся он, — я и в самом деле мог бы сойти за какого-нибудь монсиньора, за этакого бедного малого, которого за долги выставили из гвардейского полка, вследствие чего ему пришлось одеть сутану.

Он сунул в карманы пару пистолетов и вышел из комнаты.

На каменной скамейке у гостиницы сидело четверо мужчин. Когда Дегрэ прошел мимо них и завернул на улицу, один из них поднялся и последовал за ним; потом ушел второй, третий, четвертый. Они держались друг от друга на известном расстоянии. За городскими воротами они разделились: Дегрэ шел по правой стороне лесной дороги, четверо его товарищей — по левой.

Войдя в кусты, они сняли свои блузы и надели круглые шляпы.

Уже смеркалось и дорога, пересекавшая лес, была почти пустынна. Дегрэ долго ждал возможности приблизиться к своей жертве. Прошли месяцы, прежде чем он смог привести в исполнение приказ короля, потому что волнения, вызванные в Нидерландах объявлением войны, были слишком сильны.

Риск и теперь еще был очень велик, но маркиза Монтеспан торопила сержанта; впереди его ждала блестящая награда, — и он рискнул. Первая часть его предприятия увенчалась успехом. Когда он под секретом показал люттихским властям документы, относившиеся к процессу отравителей, и собственноручное письмо короля, никто и не подумал укрывать преступницу.

Препятствие представлял только монастырь. Тогда Дегрэ решился прибегнуть к хитрости, надеясь, что она вполне удастся.

Он рассчитывал на чувственность маркизы: она достаточно долго просидела взаперти; благочестивые монахини — плохая компания для нее. Теперь она охотно соблазнила бы самого св. Антония…

Легкий сумрак спускался уже над деревьями и изгородями монастырского сада; от статуй святых мучеников ложились длинные тени. Мария встала. Близилось время вечерней молитвы. В это время у наружных ворот резко прозвучал колокол.

— Вероятно больной, — тихо сказала маркиза, — опять начинается мое наказание! — и с этими словами она вошла под своды галереи.

Прошло довольно много времени, и колокол звонил уже на молитву, когда к Марии подошла привратница.

— Я тебя ищу, Мария, — сказала она, — с соизволения матери-настоятельницы, ты должна пойти в приемную: тебя желает видеть какая-то духовная особа.

Маркизу слегка передернуло. Что нужно этому священнику? Что предстоит ей — разоблачение? Требование покинуть монастырь? Нечистая совесть рисовала ей всевозможные опасности, но она решилась встретить их с величайшей твердостью. Она вошла в приемную и отдернула занавеску, скрывавшую решетку. Ее лицо невольно прояснилось, когда последние лучи заходящего солнца, проникшие в высокое окно вместо мрачного заимодавца, явившегося предъявить долг ее совести, осветили статную фигуру необыкновенно красивого мужчины, казавшегося еще привлекательнее в черном костюме аббата.

Он с низким поклоном приблизился к решетке.

— Вы желали говорить со мной? — сказала маркиза. — Я очень удивлена и даже смущена, так как надеялась, что свет забыл меня.

— Простите, — звучным голосом возразил аббат, — если я скажу Вам, что Вы ошибаетесь. Есть на свете люди с сердцем, с теплым чувством к человеку, которые думают о Вас. Я не отрицаю, что меня привело сюда мечтательное любопытство… что я хотел видеть Вас. Я — аббат Бонифас, граф де Сэн-Жеран.

— Вы принадлежите к знаменитой фамилии.

Граф скромно поклонился.

— Мой род делится, как Вам, может быть, известно, на две ветви: одна имеет владения во Франции, другая — на берегах Мааса. Я получил посвящение в Кельне на Рейне и теперь направляюсь в Рим. Когда я уезжал из дома, к моей матери приехала одна из сестер, которая много рассказала про Вас, маркиза… Она приехала из Парижа…

Аббат замолчал и украдкой взглянул на маркизу, которая вынула платок и прижала его к своим глазам.

— О, не плачьте! — продолжал аббат, — я знаю, какой страшной паутиной были Вы опутаны; я слышал историю Ваших страданий, слышал, какие мучения Вы испытывали, живя с развратным мужем, и как Вас преследовали Ваши враги. Но я слышал также историю благородных поступков женщины, приносившей себя в жертву несчастным, больным; слышал, что людская ненависть, зависть и злоба постарались превратить освежительное питье, приготовленное для страждущих руками этой женщины, в ядовитую отраву. Я узнал, что несчастный случай унес в могилу того, кому было отдано Ваше сердце, маркиза, набросив на Вас тень ужасного подозрения… Ваше терпение, Ваши несчастия, это господство над Вами темных сил страшно взволновали меня. Прежде, когда я еще не носил этого платья, я был солдатом, сражался под знойным небом Африки, плавал по дальним морям… В моем сердце — огонь, голова полна планов; я наследовал рыцарский дух моих предков, который возмущается при виде несправедливости, который стремится к защите всех угнетаемых. А Вы — угнетаемая, Вас преследуют, Вас поносят, и, однако, Ваша вина вовсе не доказана; между тем Ваши судьи даже не дозволяют Вам оправдаться!

Маркиза смотрела на красавца пылающими глазами; он говорил с таким жаром, что на его щеках выступила краска, руки дрожали; он казался сильно взволнованным.

— Ах, граф! — нежно сказала маркиза, — зачем Вы не остались воином! Вы защитили бы меня с мечом в руке.

— К сожалению я — уже не солдат, маркиза. Желание моего семейства, суровая необходимость, долг, — все принуждало меня принять духовный сан, благодаря чему род Сэн-Жеран мог надеяться иметь в своей семье церковного духовника. Может быть, я еще украшу свой герб кардинальской шапкой… Но мое сердце осталось верно рыцарским чувствам, и если я уже не могу действовать мечом, то пусть мое слово будет подобно блестящему оружию; пусть оно говорит за Вас, чья судьба возбудила во мне живейший интерес и глубокое сочувствие; чей прекрасный образ я с восторгом вижу сегодня в первый раз… образ, одухотворенный слезами горя, успокоенный миром, царящим под этими сводами. Но разве Вы должны остаться здесь навсегда? Я спешу теперь в Рим и поговорю о Вас, о Ваших попранных правах у святого престола.

— Может быть, было бы лучше, если бы Вы избегали меня, — сказала Мария, бросая на него один из тех взглядов, перед которыми не многие могли устоять. — Вы слишком ревностно для духовной особы защищаете женщину…

— Не продолжайте! Я должен был видеть Вас! Ради этого я направил свой путь через Льеж. Я видел Вас… О, как я несчастен!..

Кровь бурно билась в жилах Марии; она протянула сквозь решетку свою прекрасную руку, а аббат тотчас же схватил ее и запечатлел на ней страстный поцелуй.

— Неужели я вижу Вас в последний раз? — прошептал он.

— Но, подумайте, ведь это — монастырь!

— Не могу ли я еще раз поговорить с Вами?

— Можете. О, верьте мне, Вы сегодня сделали меня счастливой, доказав мне, что еще есть сердца, сочувствующие несчастной женщине.