Анатолий Степанов - В последнюю очередь

• Название: В последнюю очередь
• Автор: Анатолий Степанов
• Жанр: Детектив

---

- Слушаю вас, Михаил Семенович?

- Гриша, Аполлинария Макаровича позови.

- Будет сделано, - официант как сквозь землю провалился. Зато явился монументальный и суровый метрдотель.

- Аполлинарий, мне пятнадцать тысяч нужно, - просто сказал Семеныч.

- Когда? - невозмутимо осведомился вальяжный Аполлинарий.

- Сейчас.

- Двадцать минут имеете? - Аполлинарий обращался только к Семенычу. Сашу он просто не замечал.

- Сашок, двадцать минут потерпишь? - заботливо спросил Семеныч.

- Потерплю. Только сотенными. Чтобы в карман влезли.

- Не рублями же, - презрительно кивнул Аполлинарий Макарович и направился за кулисы. Одновременно откинувшись в креслах, Саша и Семеныч молча смотрели друг на друга. Внезапно Семеныч исказился лицом и застенчиво признался:

- Живот прихватило.

- Без шуток, дядя, - предупредил Саша.

- Да какие шутки? Обделаюсь сейчас! - с неподдельной искренностью завопил Семеныч.

- Пошли, - скомандовал Саша, и они поднялись.

В туалете Семеныч ринулся к кабине. Саша придержал дверцу.

- Не запирайся.

- Бога побойся, Сашок! Прикрой хоть слегка!

- Ты меня за фрайера не держи. Если в кабинке после тебя знак какой найду, все тридцать потребую, а в наказание пером пощекочу. Не до смерти.

Саша полуприкрыл дверцу, постоял с отсутствующим видом. Через некоторое время спросил, глядя в потолок:

- Все?

- Все, - ответил Семеныч, зашумел водой и вышел, подтягивая брюки. Господи, счастье-то какое!

- Подожди здесь, - распорядился Саша, прошел в кабину и внимательно изучил стены, ящик для туалетной бумаги. Даже бачок осмотрел. Вышел, подмигнул Семенычу, предложил:

- Ручки помыть не мешало бы.

Вымыли руки, вернулись в зал и опять откинулись в креслах, изучая друг друга. Наконец подошел Аполлинарий Макарович и, по-прежнему игнорируя Сашу, почтительно положил перед Семенычем увесистый пакет.

- Прошу вас, Михаил Семенович.

- Благодарю, - Семеныч кивнул Аполлинарию Макаровичу, и тот достойно удалился. Саша - давай перо.

Саша небрежно швырнул на стол нож и притянул к себе пакет.

- Все? - спросил Семеныч. - Ну, тогда я пойду?

Саша с трудом загнал пачку в задний карман бриджей и ответил благодушно:

- Ты же водки предлагал выпить. Вот теперь в самый раз.

Из ресторана они вышли в обнимку. Размягченный водкой, Семеныч признавался:

- Вот ограбил ты меня, Сашок, а все равно я тебя люблю. Нравишься ты мне, потому что хорошо ограбил, весело.

- Я все хорошо делаю, - согласился Саша, отпустил Семенычевы плечи, шагнул на проезжую часть улицы Горького и поднял руку: от Охотного ряда шел грузовик. Могучий "додж" затормозил рядом. Саша открыл дверцу, рассмотрел у водителя погоны:

- До "Сокола" подкинешь, сержант?

- Садитесь.

Саша взобрался в высокую кабину и перед тем, как захлопнуть дверцу, обратился к одинокому Семенычу:

- До свидания, старичок!

У Шебашевского он сошел. Темень стояла в переулке. Саша держался ближе к заборам безмолвных домиков и уверенно шагал знакомой с детства дорогой.

Сзади негромко зашумел автомобильный мотор. Саша обернулся. От Ленинградского шоссе, мирно светя кошачьими зрачками прорезей в затемненных фарах, небыстро догоняла его полуторка. Саша остановился, чтобы проводить взглядом машину, но полуторка вдруг дико взревела и, резко выворачиваясь, ринулась на него.

Она промахнулась на несколько сантиметров: дыша бензинным перегаром, нос машины скользнул по Сашиному бедру и с треском сокрушил забор.

Выигрывая время, Саша кинулся в обратную от автомобильного разворота сторону - картофельным полем к Инвалидному рынку. Полуторка неистово взвыла, развернулась и помчалась за ним.

Саша успел добежать до рядов. Петляя между ними, он стремился к кирпичным палаткам, которых не сокрушить. Полуторка разломала один ряд, отодвинула другой, пошла на третий, мучительно ноя.

Саша стоял, прижавшись к глухой кирпичной стене. Мотор полуторки заглох. Подождав несколько секунд, Саша осторожно двинулся, скрываясь в окончательной тени палаточных крепостей.

Полуторка безжизненно стояла среди раскрошенных рядов. Быстрыми неуловимыми перебежками Саша приблизился к ней и замер. Тишина была всюду, тишина. Резким движением Саша распахнул дверцу. В кабине, упав головой на рулевое колесо, сидел человек. Саша осторожно тряхнул его за плечо, и он откинулся на сиденье. С ножом в горле лежал перед Сашей мертвый Пуха-Артур.

- Я же предупреждал тебя, Артур, - грустно сказал Саша и нажал на клаксон. Машина пронзительно заплакала.

Саша спрыгнул на землю и, услышав трель далекого сторожевого свистка, зашагал к Кочновскому переулку.

- Да заходи ты, заходи! - говорил Сергей. Он стоял на крыльце старого неказистого домика, по ночной прохладе зябко перебирая босыми ногами. Был он в белой рубашке и подштанниках - в исподнем.

- Руки бы помыть, - сказал Саша и двинулся в свет. Сергей вошел за ним в крохотную переднюю, увидел Сашину окровавленную руку и спросил спокойно:

- Ты кого-то убил?

- Меня чуть не убили, - ответил Саша, заметив в углу подвесной рукомойник и таз под ним, потянулся туда и торопливо забренчал металлическим соском.

- Но ты убил того, кто хотел тебя убить?

- Нет! - злорадно заорал Саша - и потише: - Полотенце где?

- Ну и слава богу! - успокоился Сергей и, сняв с гвоздика висевшее перед Сашиным носом полотенце, протянул ему.

Саша вытер руки, попросил:

- Водки дай.

- От тебя и так несет.

- Водки дай!

Поняв, что спорить бесполезно, Сергей толкнул дверь в комнату.

Невеселый, но по-своему богатый посадский уют: буфет с темно-зелеными в пупырках стеклянными дверцами, громадный диван с надсаженной полочкой и зеркальцем, комод красного дерева, явно приобретенный по случаю, и массивный дубовый стол под зеленым в оборках абажуром.

Стоя у стола, их ждала сожительница Сергея Клава, одетая уже, прибранная.

- Готовь на стол, - приказал ей Сергей. И Саше: - Садись, рассказывай.

Сам стал неспешно одеваться. Саша рассказывал:

- В Шебашевском меня хотели машиной задавить. Сантиметров на пять промахнулись. Потом, как за зайцем, по всему Инвалидному рынку гонялись. Только там меня хрена догонишь. Когда они это поняли, машину бросили. А в машине паренька с ножом в горле. Шофера.

- Дела, - констатировал уже одевшийся Сергей, следя, как Клава ставила на стол миску с капустой, стаканы, хлеб, бутылку водки.

- Да ты того паренька знать должен. Пухой кличут.

- Как же. Холуй Семеныча. - Сергей в догадке вскинул голову. Семеныч?

- Вряд ли. Я его у "Астории" обрубил, а сам на попутке добрался.

- Ну, а если его машина поблизости ждала?

- Все может быть, - согласился Саша. Помолчали.

Хас-Булат удалой!

Бедна сакля твоя!

- раздался вдруг сверху неверный, колеблющийся голос. Пели в мансарде, куда прямо из комнаты вела крутая лестница.

Песня звучала как волчий вой, вой смертельно раненного волка. И лихость в ней предсмертная была, и отчаяние, и надежда неизвестно на что, и забытье. Там, наверху, пел человек, потерявший все и выплескивающий в этой странной песне последнее свое человечье.

Саша, вскочив, отпрянул к стене, требовательно спросил:

- Кто там?

Сергей захохотал, засмеялась мелко и Клава.

- Клавдия, иди успокой его. - Клава стала подниматься наверх, а Сергей объяснил: - Батя ее там. Приехал сегодня с Болшева, ну и выпил лишнего. Заснул вроде, а теперь, видишь, проснулся.

- Всего-то я бояться стал. - Саша жалко улыбнулся и вернулся к столу.

- Руки тебе оторвать за этот мешок с рисом! - коротко сказал Сергей. Саша промолчал: говорить было нечего. Спустилась Клава.

- Прямо как ты, Саша, - Сергей вилкой выдернул из непочатой бутылки залитую сургучом картонную пробку, налил стакан, протянул Клаве. - Отнеси.

- А мне пить что-то расхотелось, - признался Саша. Клава пошла наверх. Сергей проводил ее взглядом.

- Ты, верно, крупную шайку тронул, Сашок. Как ни охраняют пути, все равно чуть ли не каждую ночь грабят. Умело орудуют, нахально. На днях вагон американской тушенки, говорят, распотрошили. А ты понимаешь, что такое по сегодняшний день вагон тушенки? Надо полагать, и мешок твой с рисом - оттуда. В милицию обратиться надо.

Саша поднял голову, криво усмехнулся.

- То-то и оно, - продолжил Сергей. - Замазался ты.

- Артура жалко, - вдруг сказал Саша.

- Какого еще Артура? - раздраженно удивился Сергей. - Ты себя жалей, Сашок.

- Его папа с мамой Артуром назвали. А на рынке он под кликухой ходил. Ай ты Пуха, Пуха!

- Еще тебе кого жалко? Может, Семеныча? - ядовито поинтересовался Сергей.

- Нет, Семеныча мне не жалко, - рассеянно ответил Саша.

- Ты о себе думай! Как жить будешь, куда пойдешь? Дорожек, тропинок, тропочек перед тобой - не перечесть. А жизнь одна. Выбирай, Сашок, дорогу, выбирай!

- Ну, я пойду. - Саша поднялся.