Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта

• Название: Вечная тайна лабиринта
• Автор: Дэвид Маккалоу
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98720-042-1

Люди с древнейших времен создавали лабиринты. Они обладали необычными, загадочными свойствами и нередко наделялись магическим смыслом, символизируя спуск в огненную бездну ада, восхождение в небесный Град Божий или вполне земную дорогу в Иерусалим. В разные эпохи и на разных континентах лабиринты выцарапывали на стенах пещер, выкладывали из огромных валунов на берегах северных морей, набирали из мозаики в храмах и умело устраивали из кустарника в королевских садах. В XX веке они пережили настоящее возрождение — из непонятной старинной диковины превратились в любимое развлечение для публики, естественную часть парка, усадьбы или детской площадки. Что главное в лабиринте: красота или путаница ходов? В чем его загадка? Десять глав этой книги — как десять витков лабиринта; американец Дэвид Маккалоу проходит их, не разу не сбившись с пути, уверенно и со знанием дела.

---

В биографии Тесея, героя лабиринта, Плутарх говорит о царском сыне так, будто бы тот был историческим лицом, но время от времени перемежает традиционную историю (в которой присутствует на удивление мало драматизма) мнениями других людей. Легенда о Минотавре, говорит он, была известна всем, но есть и другие версии этой истории — кстати, прелюбопытные. Плутарх иногда совсем теряется в этих альтернативных версиях. Повествуя о докритских похождениях Тесея, он рассказывает, как юный наследник героически убил свирепую «кроммионскую свинью» по кличке Фэя. А потом, немного поразмыслив, добавляет, что существуют мнения, будто бы Фэя в действительности — не кличка чудовища, а всего лишь прозвище «разнузданной» женщины с кровожадными наклонностями, которую Тесей мимоходом умертвил по пути в Афины. Что же касается лабиринта, то он просто добавляет, что его рассказ — это критская версия развития событий. А надо бы напомнить, что мифы о Крите родились на материке, а не на самом острове.

Критяне утверждали, что жена Миноса Пасифая не влюблялась ни в какого быка, но, возможно, стала «слишком близка» с царским военачальником, грубым воякой по имени Тавр — в переводе с греческого «бык». И никакого Минотавра тоже не было. Похоже, согласно критской версии, Тавр — это и бык, и Минотавр в одном лице. Но наличие лабиринта признавали и здесь. Юношей и девушек из покорных Афин и в самом деле отправляли на могущественный остров Крит в качестве заложников, и там они помещались в тюрьму под названием Лабиринт, под стражу к жестокому Тавру. Афинские подростки не доставались на съедение чудовищу, но вручались в качестве награды за победу в погребальных играх, которые Минос устроил в память о сыне, погибшем в Афинах. И не над Минотавром одержал победу Тесей, а над Тавром — в погребальных играх, и в награду за это ему были возвращены афинские юноши и девушки. Во время этих игр прекрасная Ариадна и увидела впервые Тесея — и тут же его полюбила. Плутарх отмечает, что одной из необычных традиций Крита было то, что и женщинам дозволялось посещать подобные состязания. И хотя об этом не говорится, возможно, клубок Ариадны был подарен прекрасному афинянину как счастливый талисман — вроде ленточек, которые средневековые женщины якобы дарили рыцарям-избранникам перед поединком.

В книге «Золотая ветвь» шотландский антрополог-новатор Джеймс Фрэзер высказывает предположение, что Минотавр на самом деле был полой бронзовой статуей мужчины с головой быка: в эту статую заключались человеческие жертвы и заживо в ней запекались. А может быть, добавляет Фрэзер, как и в случае поклонения Молоху в Карфагене, юных жертв клали на полусогнутые руки истукана, из которых они выскальзывали в яму с пылающим костром, а зрители играли на флейтах и били в бубны, «чтобы заглушить крики», и устраивали праздничные пляски. Ну а лабиринтом, заключает Фрэзер, называлось место для проведения жертвенного танца.

Книга Фрэзера впервые была опубликована в 1890 году— вскоре после того, как сэр Артур Эванс обнаружил в Кноссе постройку, которая, по мнению многих, являлась лабиринтом царя Миноса. Эванс (1851–1941), преуспевающий и имеющий связи оксфордский археолог, отправился на Крит в 1980-х — изучать резные полудрагоценные геммы минойской цивилизации, но был очарован Кноссом. Очарован до такой степени, что в 1898 году купил это место, нанял огромную группу рабочих и начал раскопки. Он не «обнаружил» дворец. До него на этом месте копали по крайней мере восемь археологических групп, и следует помнить, что он не был ученым-исследователем. Он знал, что хочет найти, и нашел это — пускай и ценой воссоздания (или даже создания) искомого. В процессе своих «археологических работ» он в каком-то смысле изобрел развитое доисторическое сообщество, названное им Минойским, хотя такого названия не знало ни само сообщество, ни греки.

К 1935 году раскопки были окончены, Эванс откопал обширный комплекс из роскошных построек, парадных лестниц, поразительно хорошо сохранившихся фресок (некоторые даже говорили — подозрительно хорошо сохранившихся), складских помещений и целых жилых районов. И все это он объявил (в своем гигантском многотомном труде, опубликованном спустя несколько лет) Дворцом Миноса. Несмотря на то что комплекс по меньшей мере трижды был разрушен землетрясениями, Эванс полагал, что некоторые части дворца были построены еще в 3000 году до н. э., в то время как остальные — всего лишь в 1250-м до н. э. А когда раскопки и анализ были окончены, археолог отстроил дворец заново — в том виде, который считал первозданным, — используя (ведь нельзя было забывать про все эти землетрясения!) искусно замаскированный цемент и стальные конструкции.

И вот после многовековых поисков туристам наконец-то было на что взглянуть. Склон холма в Кноссе стал главной достопримечательностью острова, и, хотя воодушевленные местные экскурсоводы по сей день рассказывают туристам, что на этом самом месте Тесей убил Минотавра, как раз этого-то Эванс никогда и не утверждал. Ему вполне довольно было того, что обнаруженный им дворец принадлежал Миносу (правда, многие ученые полагают, что «Минос, сын Зевса» — общее название для всех правителей Кносса). В своих весьма выгодных с финансовой точки зрения публикациях он мог сколько угодно спекулировать популярностью мифа о лабиринте и намекать на то, что источник мифа обнаружен («это огромное здание с путаницей коридоров и извилистых переходов… было не что иное, как лабиринт более поздней традиции»), но он не скрывал своей нетерпимости по отношению к историям о Минотавре и каком-то там лабиринте. Он вообще говорил, что многократный пересказ этой кровавой истории в Древнем мире был на руку афинянам-шовинистам, которые преследовали цель «преувеличить тиранические черты» раннего минойского общества и тем самым «превратить Дворец, принадлежавший многим поколениям великих правителей, в логово людоеда». Единственным лабиринтом, в подлинности которого Эванс никогда не сомневался, был тот, который он лично спроектировал для фойе огромного особняка (ныне снесенного), построенного им недалеко от Оксфорда — здания с любопытной железной конструкцией на крыше, напоминавшей многим посетителям Эйфелеву башню. «Предубеждение, что Дворец… сам имел строение лабиринта, трудно искоренить», — писал он. Такое представление, казалось бы, подтверждали извилистые подземные переходы, по которым «человек мог пройти, согнувшись, но которые на самом деле представляли собой замечательные канализационные трубы из камня», эффектная фреска, где были изображены «девушки, борющиеся на арене с разъяренным быком», и похожий на лабиринт орнамент на стене, позаимствованный, по мнению Эванса, у египтян. «Загадочные формы и детали вроде этих, — писал он, — в преломлении древней саги вполне могли навести на мысль о «греческом лабиринте» вместе с чудовищем, обитавшем в его глубинах». В самом же дворце «всех этих сбивающих с толку путаниц и извилистой загадочности не было». Да, здание было весьма обширным, но построено обыкновенно: четыре стены, внутренний двор посередине и два симметричных входа — южный и северный.

Эванс полагал, что в этом превратном представлении о лабиринте следует винить древних греков, которые ошибочно (и возможно, намеренно) опознали развалины, найденные ими на Крите, — «последствия эллинских дней», как написал об этом Эванс. Наглядный пример этой путаницы был обнаружен на том самом египетском лабиринтообразном орнаменте. (Такой узор из многократно повторяющихся прямых углов называется меандр и лабиринтом не является, так как не имеет центра, а всего лишь бесконечные повороты.) В какой-то момент, когда дворец был уже разрушен, но еще не «обнаружен» Эвансом, неумелая рука древнего человека пририсовала к египетскому орнаменту фигурки людей, как будто бы потерявшихся в лабиринте.

Эванс, впрочем, ничуть не уменьшил путаницу, когда и сам начал называть разрушенное место «лабиринтом» (правда, у него была своя собственная трактовка этого слова). Несмотря на то что настоящего лабиринта здесь никогда не было, писал он, слово «лабиринт» тем не менее вполне применимо к этой постройке. «Исходя из древних критских аналогов, лабиринт означает всего лишь священное место хранения labrys, или двустороннего топора, символического оружия минойского божества, поклонение которому отражено во многих частях дворцовых усыпальниц и многократно повторяется в качестве орнамента на его каменных блоках и колоннах». История, впрочем, не пощадила такую интерпретацию значения слова «лабиринт» и напрочь лишила значимости двусторонний топор — и как уже говорилось в первой главе, большинство ученых сегодня считают, что связь между labrys и labyrinth — как бы популярна она одно время ни была — существовала лишь в воображении Эванса.

Тесею и Минотавру в своем пространном четырехтомном анализе руин Эванс уделяет совсем мало внимания, но зато к теме танца ученый отнесся весьма серьезно. В его книге есть даже фотография современных (рубежа XIX–XX веков) критских исполнителей народных танцев.