Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь

• Название: Лиля Брик. Жизнь
• Автор: Василий Катанян
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8159-0988-5

Эта книга — откровенный портрет великолепной и загадочной Лили Брик — написана Василием Васильевичем Катаняном, который полвека знал Лилю Юрьевну, был постоянным свидетелем ее повседневной жизни, не прекращая вел дневниковые записи ее бесед и рассказов о Маяковском, и не только о нем… После смерти Лили Юрьевны Василий В. Катанян стал ее душеприказчиком и хранителем бесценного архива, который содержит переписку, интимные дневники и биографические записи.

---

В этой же комнате проходили и их свидания с поэтом.

Мы нежности открыли школу,

Широкий завели диван,

Где все полулюбовь и полу Обман, —

написал экспромт Михаил Кузмин, с которым они тогда нружили.

«Только в 1918 году, проверив свое чувство к поэту, и могла с уверенностью сказать Брику о своей любви к Маяковскому. Поскольку я уже не была женой Осипа Максимовича, когда связала свою жизнь с Маяковским, го ни о каком «menage a trois» <любовь втроем> не могло быть и речи, и наша любовь не могла омрачить ни наших отношений, ни дружбы Маяковского и Брика. Мы все решили никогда не расставаться и прожили всю жизнь близкими друзьями, тесно связанными общими интересами, вкусами, делами».

С начала знакомства и до последнего дня Маяковский считал Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича своей семьей. Но, в сущности, это было в достаточной мере драматично.

«Трагедия двух людей из «треугольника», которых Маяковский называл своей семьей, заключалась в том, что Лиля Юрьевна любила Брика, но он не любил ее. А Владимир Владимирович любил Лилю, которая не могла любить никого, кроме Осипа Максимовича. Всю жизнь она любила человека, физически равнодушного к ней», — писала моя мать Галина Дмитриевна, будучи долго знакомой с ними и близко их наблюдая.

Не понимая, как соединить эту ее любовь со всей остальной ее жизнью, их приятельница Рита Райт спросила: «А если бы Ося женился, вы бы огорчились?» Лиля потемнела, как туча: «Этого не может быть! И никогда про это не говорите». Но когда появилась Евгения Гавриловна, Ося посветлел, помолодел, и Лиля за то, что Осе хорошо, приняла Женю и полюбила ее. И тогда я поняла, КАК она любит Осипа Максимовича».

Женя — Евгения Гавриловна Соколова, жена кинорежиссера Виталия Жемчужного, — была типичной русской красавицей, круглолицей блондинкой. Добрая и отзывчивая. Работала она в библиотеке, а потом стала лит — секретарем Осипа Брика.

Правда, нечто вроде ревности, скорее досады, иногда проскальзывало в словах ЛЮ. «Я не понимаю, о чем они могут говорить часами?» — как-то заметила она. В другой раз: «Неужели он не видит, что она не элегантна?» Для него же это не имело никакого значения.

Брик прожил с Евгенией Гавриловной до конца своих дней, двадцать лет. Все трое были в прекрасных отношениях друг с другом, и Лиля Юрьевна всю жизнь после смерти Брика поддерживала Евгению Гавриловну материально. Осип Брик умер от разрыва сердца, поднимаясь домой по лестнице. Это было в 1945 году.

Поскольку Осип Максимович жил всегда там, где Лиля, то Женя жила отдельно, но это не мешало их жизни с Бриком. Они вдвоем всюду ходили — в театры, в гости, вдвоем работали, вдвоем ездили отдыхать. Она почти ежедневно бывала у него, и поздно вечером он всегда провожал ее домой.

Лиля была главнокомандующим и всем отлично управляла. Я ни разу не видел, чтобы кто-либо из ее родных, с кем она в данный момент делила (скажем так) отрезок жизненного пути, когда-нибудь, Боже упаси, проявил неудовольствие. Все подчинялись неписаному правилу «Лиля всегда права». И Ося шел провожать Женю домой, благо она жила неподалеку. По стране Женя всегда ездила с Осипом, но за рубеж — никогда. За границу с ним всегда ездила Лиля.

«Вот пойди и разберись», — как-то сказала мне их любимая домработница Аннушка, которая прослужила у них более двадцати лет.

Брик был небольшого роста, на лице его часто играла насмешливо-ироничная улыбка, он хорошо знал цену людям. Если человек был ему неинтересен, он посреди разговора вставал и уходил к себе. Про некоторых гостей, которых в доме бывало много, он говорил: «Зря потраченные время и деньги». Он был энциклопедически образован, и, когда говорил, вокруг замолкали. Будучи студентом, я, например, не стеснялся спрашивать его о чем — то непонятном в прочитанном мною, и он всегда объяснял неясное коротко и доступно. Он научил меня читать Пастернака, и с тех пор многие его стихи я помню наи- tycTb, хотя поначалу не все и не так понимал. Стихи объяснять трудно, но Брик это делать умел.

Интересы его были разносторонни. Увлекался шахматами, фотографией, хорошо разбирался в живописи. Превосходно знал историю. Помимо многочисленных статей, написал несколько пьес, четыре из которых были поставлены в московских театрах; по двум его либретто написаны оперы, поставленные в Ленинграде; по его сценариям сняты фильмы, в том числе знаменитый «Потомок Чингисхана» Всеволода Пудовкина. Как-то, отвечая ма вопрос, что он больше всего любит в жизни, Брик ответил: рыться в книгах, думать и говорить о проблемах искусства, прийти человеку неожиданно на помощь. Он был заядлым библиофилом, непрестанно читал; собранная им библиотека насчитывала около четырех тысяч томов. Библиография написанного им, опубликованная в книге Анатолия Валюженича, составляет почти пятьсот наименований. Это много.

С Маяковским, фактически вторым мужем его жены, он был очень дружен, достаточно прочесть изданную полную переписку Лили Брик и Владимира Маяковского, где почти в каждом письме — о нем. Или такая подробность — Брик расставлял знаки препинания в стихах поэта, который просто не обращал на пунктуацию никакого внимания. Владимир Владимирович часто обращался к нему за различными советами.

Когда люди, подобно Аннушке, не могут чего-нибудь понять, то возникают слухи. Тому пример — «треугольник». Жизнь этих трех людей — Лили, Оси и Володи — из-за необычности их союза и необычности их самих интересовала серьезных литературоведов, но в еще большей мере — обывателей, у которых этот непонятный для них союз вызывал злобное неприятие, основанное на мещанской морали. Ведь сплетничать про Петю и Катю, которые никому не известны, неинтересно. А вот когда громкие имена… Сколько желтых туманных страниц читали мы и про Есенина с Дункан, и про Ахматову с Луниным, и про Панаеву с Некрасовым.

Да, втроем. Втроем они жили во всех квартирах в Москве, на даче в Пушкине. Одно время снимали домик в Сокольниках и жили там зимой, ибо в Москве была теснотища. У поэта была небольшая комната в коммуналке на Лубянской площади, куда он мог уединяться для работы. Да, втроем с 26-го по 30-й — последние четыре года — Маяковский и Брики жили в крохотной квартирке в Гендриковом переулке на Таганке. Втроем и всегда втроем.

В те годы обручальные кольца для Лили являлись признаком буржуазности, с которой воевал Маяковский. Поэтому они обменялись перстнями-печатками. (На одном вечере, получив записку: «Маяковский! Вам кольцо не к лицу!» — он ответил, что потому и носит его на пальце, а не в ноздре…) На ее перстне он выгравировал инициалы Л Ю Б. По кругу они читались, как ЛЮБЛЮ — ЛЮБЛЮ. Эти три буквы поэт будет ставить как посвящения, художники — вписывать в орнаменты на его книгах. На огромном перстне Маяковского она заказала сделать его инициалы по-латыни: WM.

«Рушится тысячелетнее Прежде»

«Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция», — писал Маяковский в автобиографии.

Революцию он предвидел, вся его жизнь была открыта ей навстречу, он жаждал ее, в своих стихах призывал ее:

Выньте, гулящие, руки из брюк — берите камень,

нож или бомбу, а если у которого нету рук — пришел чтоб и бился лбом бы!

или

Граждане!

Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде».

Сегодня пересматривается миров основа.

Сегодня

до последней пуговицы в одежде

жизнь переделаем снова.

Сохранился дневник Михаила Кузмина, в котором он писал на следующий день после большевистского перево — рога, то есть 8 ноября: «Чудеса совершаются, все занято большевиками… Пили чай. Потом пошли к Брикам. Тепло и хорошо. Маяковский читал стихи».

Именно так — тепло и хорошо…

О. М. Брик сдержанно отнесся и к пришедшим к власти большевикам, и к провозглашенной им политике в области культуры и народного просвещения. «Культурная программа большевиков невозможна… — писал он. — Если предоставить им свободно хозяйничать в этой области, то получится нечто, ничего общего с культурой не имеющее…» Но вскоре поняв, что плетью обуха не перешибешь, смирился.

Лилю не удивляли и не шокировали взгляды Маяков- i кого, она их разделяла и не считала, что он тогда стано — иился на горло собственной песни. Позиция поэта органично вытекала из его произведений, которые она, как известно, очень любила. Революцию он ждал, призывал и — обрел. И до конца дней воспевал. Это гораздо позднее, когда изменилось время, а с ним изменилась и она, и ее взгляды, ее отношение к его политической поэзии стало не столь однозначным, как прежде.

Первое расставание

Вспоминая Маяковского в те далекие петроградские годы, ЛЮ писала: «Совсем он был тогда еще щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка: огромные лапы и голова — и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и прозвали — Щеном». Он и в письмах к ней, и в телеграммах подписывался Щеном, и подобранного им щеночка назвал Щен.