Татьяна Степанова - На рандеву с тенью

• Название: На рандеву с тенью
• Автор: Татьяна Степанова
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02579-0

Можно застрелить троих людей и сбросить их тела в подземный колодец, можно ударить человека ножом, а другого столкнуть с лестницы и свалить эти преступления на сумасшедшего маньяка. Можно придумать еще что-нибудь — ведь существует столько способов пустить сыщиков по ложному следу, например, подбросить им снимки с детской порнографией... Убийца, орудующий в подмосковном поселке, уверен в своей неуязвимости. Сотрудница пресс-центра ГУВД Катя Петровская и начальник «убойного отдела» Никита Колосов понимают, что вера в собственную неуязвимость однажды подведет убийцу... Надо только сделать так, чтобы это случилось как можно скорее...

---

«Нет, странно все же, — размышляла она. — В чем причина такой ее злобы на Коровину? Ведь встречались они вроде бы лишь в клубе на занятиях. Их связывали чисто деловые отношения — тренер и клиентка. Откуда же такой яд? Нет, что-то тут не так».

Однако она и не подозревала, что впереди ее ожидает еще более странный разговор.

Дом, где проживала Коровина, оказался в самом конце Садовой улицы, в квартале от «Пчелы». Облупленная пятиэтажка из серого кирпича. Зеленые пластмассовые балконы, запах кошек на лестнице, полное отсутствие лифта и помятая железная дверь со сломанным кодовым замком.

На скамейке перед подъездом дежурил грустный алкоголик. Катя поинтересовалась, на каком этаже квартира 48. Алкоголик ответил — на последнем — и галантно предложил «сопроводить». Катя, к которой постепенно начинало возвращаться прежнее бодрое настроение, погрозила ему пальцем.

На пятом этаже было всего две двери и лестница на чердак Из-за двери под номером 48 доносилась музыка: пел мужской церковный хор.

Катя позвонила. Тихо все, только хор грянул громче, словно прибавили звук в телевизоре или приемнике. Она снова настойчиво позвонила, постучала кулаком в дверь.

Шаги. Замерли, словно там, за дверью, кто-то застыл в нерешительности.

— Откройте, пожалуйста! — Катя снова нажала кнопку звонка.

— Кто там? Что вам нужно? — послышался испуганный женский голос.

— Я... — Катя чуть было не ляпнула про «корреспондентку», но вовремя спохватилась:

— Я подруга Машина — Катя. Из Москвы приехала. Вы ее мама?

— Какая еще Катя? — Дверь все же приоткрылась на цепочку. Катю разглядывали Протодиаконский бас выговаривал речитативом о покаянии и прощении грехов.

— Маша давно мне не звонила, а тут знакомые ребята сообщили: с ней несчастье, такой ужас. Я сразу приехала, хотела у вас узнать про все. — Катя говорила быстро, не давая женщине опомниться и захлопнуть дверь. — Я Катя. Неужели она вам обо мне не говорила? Мы познакомились в Москве год назад.

И тут произошло...

— Ну, конечно, Катенька! Проходите, я вспомнила... Она, дочечка моя... Конечно, говорила, я забыла, у меня с памятью что-то. Так вы к ней, к дочечке моей, приехали? А ее нет.

У Кати похолодело сердце. Такой реакции на свою ложь она не ожидала. Голос Коровиной — старшей дрожал. В крохотной прихожей было темно, она пока еще не видела ее лица. А пахло чем-то тяжелым, приторным. Катя только позже сообразила, что это ладан. Из комнаты лилось церковное пение.

— Проходите. — Женщина захлопнула дверь и подтолкнула Катю в комнату. В это время дверь другой комнаты открылась. На пороге стояла девочка лет двенадцати. Катя вспомнила: она уже видела эту девочку однажды. Та внимательно оглядела Катю, тяжело вздохнула, отступила в глубь комнаты и закрыла дверь.

— Извините, как ваше имя-отчество? — спросила Катя.

— Марина Брониславовна, — женщина обернулась. И Катя ее узнала. Та самая, что приезжала на джипе к спелеологам вместе с Островских и еще какой-то женщиной. Катя узнала и эти жидкие, крашенные перекисью волосы, изможденное лицо с запавшими заплаканными глазами.

— Так вы помните ее? Горюете о ней, дочечке моей? Скучаете?

Катя вздрогнула — полный отчаяния и... любопытства вопрос.

— Да, я потрясена... Это ужас, что с ней, с ними случилось. Ребята сказали, они заблудились в каменоломнях. Я подумала, может быть, надо чем-то помочь? Найти?

— Ее уже никто, никто не ищет.

— Нет, что вы, их ищут, — возразила Катя. — Поиски в каменоломнях ведутся, меня ребята знакомые на место возили. Там спасатели работают... — И тут Катя увидела источник церковных песнопений — старый кассетный магнитофон на подоконнике за шторой. А на полу, прилепленная прямо на паркет, стояла толстая восковая свеча, наполовину уже оплывшая.

Точно такую же свечу она увидела и на круглом обеденном столе, стоявшем в центре комнаты На нем в полном беспорядке лежали книги, какие-то квитанции, ворох фотографий. Тут магнитофон умолк, видимо, закончилась кассета.

— Марина Брониславовна, могу я чем-нибудь вам помочь? — спросила Катя.

Женщина оперлась на стол и зарыдала. Плечи ее тряслись.

— Дочечка моя ненаглядная, — сквозь всхлипы доносилось до Кати. — Дочечка, что же они с тобой сделали...

Катя в душе проклинала себя за этот обман.

— Очень, очень жаль Машу, — искренне сказала она. — Такая была веселая, красивая, такая хорошая подруга. Мы редко виделись в последнее время, только когда она в Москву приезжала...

— Тут у меня есть ее московские фотографии, — Коровина лихорадочно начала рыться в снимках — Она любила сниматься. Вот они на Красной площади, а вот на Манеже у фонтанов новых. Тут вас целая компания. Все молодые... Да вот и вы рядом с ней тут. Конечно, вы, как же это я вас сразу не узнала? Катя из Москвы, ну конечно же!

«Паранойя», — Катя смотрела на снимок, который Коровина тыкала ей чуть ли не под нос. У гостиницы «Москва» была действительно снята целая группа ребят и девушек. В центре — высокая длинноногая блондинка в красном сарафанчике-мини, с пышными светлыми волосами, кукольно облагороженными воздушной американской химией.

Коровина указывала в группу девушек на заднем плане, на какую-то шатенку, абсолютно непохожую на Катю, повторяя: «Ну, конечно же, как я могла забыть? Подружка из Москвы?» На обороте снимка крупным округлым почерком было выведено: «Мои любимые французики».

— Да, точно, это я, — Катя старалась не смотреть на Коровину. — Это мы снялись сразу после...

— Как экзамен последний на курсах французского сдали. С каким удовольствием она, дочечка моя, языком занималась. Иногда допоздна в Москве задерживалась, я уж на станцию ходила встречать А когда Андрюша на машине ее забирал.

— Славин? Андрей? Она нас знакомила, — Катя скорбно закивала. — Он ведь вместе с ней...

Тут Коровина снова зарыдала. Катя в ожидании, пока несчастная женщина немного успокоится, начала перебирать фотографии.

Мария, Маша, видимо, действительно любила сниматься. И все это были цветные фотографии последних лет. Вот полутемный зал ресторана — танц-пол. И Коровина в узком облегающем черном платье в обнимку с каким-то приземистым, похожим на боксера парнем. Снимки дикого отдыха в Геленджике: стайка голенастой загорелой молодежи на пирсе. И Коровина в белом купальнике-бикини снова в центре. Подмосковный берег реки на фоне соснового бора: рыбалка, шашлыки. Коровина и высокий, смуглый, коротко стриженный парень в тельняшке, показавшийся Кате смутно знакомым. Он обнимал девушку, и она прижималась к нему, смотря снизу вверх сияющими, радостными глазами.

Катя смотрела на снимок. Буренка Мэри... Да отсохнет змеиный язык той фитнесс-клубной зануды! Нет, Коровина была очень, очень милой, почти красавицей. И в красоте ее не было и тени вульгарности или вызова, как сначала представлялось Кате.

— Марина Брониславовна, а на этом снимке кто рядом с Машей?

Катя хотела спросить про парня, показавшегося ей знакомым, но вдруг...

Это был еще один цветной снимок: две девушки в обнимку на роскошном белом кожаном диване. На столике из темного стекла перед ними бутылка дорогого итальянского шампанского и три бокала.

Одна из девушек была Коровина, растрепанная, хохочущая, счастливая, в джинсах и белой футболке с оранжевым солнцем. Вторая же... Таких юных толстух было поискать. Девушка рядом с Коровиной — коротко подстриженная кудрявая брюнетка в стильных квадратных очочках в черной оправе — была чудовищно толстой: грудь, живот, ляжки были налиты жиром, лицо утяжелял второй подбородок и румяные пухлые щеки. Однако в этом не было ничего безобразного, отталкивающего, наоборот, что-то детское. Девушка напоминала пухлого, перекормленного ребенка. На ней были черные брюки, видимо, очень большого размера, и широченная черная футболка.

Она обнимала льнувшую к ней Коровину за плечи, а другой рукой демонстрировала кому-то жест «виктори» — два поднятых рожками пальца.

— Это кто же такая? Машина подруга? — спросила Катя, разглядывая толстушку.

Коровина-старшая глянула на фотографию, лицо ее исказилось:

— Она, все она, эта бесовка... Верка... Гадина проклятая... И всегда гадиной была, вон ее как жабу раздуло... Отец-то пылинки с нее, чертовки, сдувал, а ей все мало, лишь бы жрать... Говорила я Машке, предупреждала, не пара она тебе, нечего с такой дружбу водить. Кто они и кто мы? Используют тебя да выкинут потом, как тряпку. Так нет, моя все за Веркой тянулась. Все хотелось ей туда, к ним... И мачеха Лариса ей еще тоже голову кружила. Я Машке сколько раз твердила: отойди, не лезь, это их семейное дело, се-мей-ное! Не вмешивайся, ради бога... Так нет, она только Верке в рот смотрела, как проклятая за ней...

— Так это и есть Вера Островских? — тихо спросила Катя.

Коровина поперхнулась проклятиями, выхватила у нее снимок, швырнула на стол.

— Нечего на эту бесовку глядеть!