Владислав Вишневский - Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя

• Название: Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015

«Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя» — это масштабная картина мятежной и темной страницы в нашей истории — периода так называемой «перестройки». На фоне глобальных разрушительных процессов разворачивается непростая судьба обыкновенного советского человека, инженера, безоглядно включившегося в перестроечные процессы. В романе точно и проникновенно передана атмосфера этого периода, описаны метания предпринимателя, взлеты и жестокие падения, любовные перипетии, сомнения, его отчаянная попытка сохранить честь и достоинство в беспринципном и жестоком мире. Он вынужден вступить в неравную схватку с системой — и с местным, и с московским чиновничьем, исколесить полстраны и страны зарубежья, пережить наезды мафии и зачистку «чистильщиками»…

Но удастся ли системе сломить его волю?

«Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя» — новая книга известного писателя и сценариста Владислава Вишневского, великолепного стилиста и мастера приключенческого жанра.

---

Это она по поводу проданной СанСанычем личной машины. И тут же всполошилась:

— А как же вы деньги-то такие большие с собой повезёте, Александр Саныч? — обеспокоилась она, в голосе звучал и страх, и ужас за него. — Это же опасно. Страшно. Это ж, наличные! Без охраны!! Как?!

— Как-как!.. Как обычно все возят, Галина Григорьевна, в портфеле… Вот в этом, — легкомысленно показывал рукой на истёртый её портфель, подаренный когда-то сотрудниками банка на её день «Парижской коммуны», как она сама об этом весело шутила. — Или зашью в трусы. — Бравируя, балагурил СанСаныч.

— Вот-вот, в трусы… Вы всё шутите, СанСаныч, — настаивала Галина Григорьевна, укоризненно округляя глазки, — а это очень опасно… Понимаете, СанСаныч, очень опасно! Я помню, в Госбанке нам как-то рассказывали… О-о-о, ужас просто, да! А вы, такие-то деньги, и без охраны! Людмила Николаевна, хоть вы бы повлияли, как юрист, а!..

— Да кого бояться, Галина Григорьевна? Все же свои! — отмахивался гендиректор.

— Он меня не слушает, Галина Григорьевна… — притворно поджав губки, жалуется юрист. — Я говорю, давайте я с вами слетаю, СанСаныч, мало ли что — не берёт… Говорит, мелочи.

— Конечно, мелочи… — успокаивает гендиректор и вновь шутит. — И вообще, если со мной поедет именно Людмила Николаевна, да с такими-то деньгами, мы вообще забудем зачем поехали…

— Ну да, вы забудете! — качает головой Галина Григорьевна, и спешит защитить подругу. — Да и Людмила Николаевна не такой человек, СанСаныч, она серьёзный, не как вы… порой!

— Ну вот, так и знал… Всё, я обиделся… Остаюсь! Никуда не поеду.

— Как это? — всплескивает руками главбух. — Я ведь и проездные и командировочные вам уже выдала!

— А вот так это!.. — с серьёзным лицом шутит гендиректор.

Вновь все весело смеялись. Настроение у предпринимателей было хорошим. Праздничным и вместе с тем необыкновенно рабочим. Новые горизонты маленькому коллективу предпринимателей чётко виделись, новые полезные дела. Возможные — как без них! — трудности сами собой размывались, как чёрная акварельная краска, с добавлением чистой, прозрачной воды, гасли как ничтожно малые, в свете будущих полезных дел. Сами же создают! Сами!!

С этим настроением СанСаныч и летел.

Точнее, спал весь полёт… Так уж это вовремя пришлось, выспаться в самолёте. Отоспаться, отдохнуть.

«Уважаемые пассажиры, — сквозь сон и шум самолётных двигателей, мелодично пропел голос стюардессы в динамиках, — пристегните, пожалуйста, привязные ремни, и приведите спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолёт приступил к снижению и через несколько минут приземлится в аэропорту города Ташкент, столице солнечного Узбекистана. Температура в аэропорту плюс тридцать пять градусов».

Ого!.. Такой солнечной фразой и разбудила Александра Александровича стюардесса. Действительно солнечно! — щурясь от слепящего света, отмечает Сан Саныч, заглядывая в сияющий иллюминатор.

Пилот в это время заложил боковой вираж, самолет послушно лег на левое крыло. Земля неожиданно уплыла куда-то в сторону, в теле появилась тяжесть, уши на секунду заложило. О-о-у! Нет, земля вновь легко и плавно выровнялась, приняла своё обычное положение… Самолёт немедленно накренился носом к Земле. Скорость упала, словно самолёт попал в зону сильного воздушного сопротивления… Тревожно забилось сердце… Пассажиры замерли… К тому же, под днищем самолёта что-то глухо и тревожно дёрнулось, потом зажужжало, через несколько секунд ещё раз чётко дёрнулось, фиксируя видимо что-то там, и жужжание прекратилось, — а, это шасси, наверное, вышли, — с облегчением догадался СанСаныч, всё, прилетели, посадка.

А красота, там, внизу, открылась неописуемая!..

Рискуя проткнуть иллюминатор, СанСаныч, больно ткнулся лбом в оконное стекло, так был заворожён вспыхнувшими перед глазами красками. Земля под крылом не просто цвела, — диковинно благоухала. Такого разноцветия он не видел давно. Вернее, вообще не видел. Нет, справедливости ради нужно сказать, до перестройки ему приходилось видеть победные кадры кинохроники о достижениях хлопкоробов того же Узбекистана, например, даже цветные кадры видел… Но тогда он особо и не приглядывался к ярким краскам… ну жарко! ну в тюбетейках! в жару и в халатах!.. Яблоки, виноград… цветы, хлопок… лозунги, транспаранты… Всё балаганно-ярко и сладкозвучно — неправдоподобно вроде… К тому же, пара-тройка минут хроники, пусть яркой и цветной, это же просто кино, плоский экран. А тут, сейчас! Трехмерное пространство… Необычайно яркое, в сочных красках ковровое полотно раскинулось перед глазами, не в сказке, как говорится, ни пером…

Красота! Вот красота! — восхищённо крутил глазами дальневосточный гость, выхватывая новые яркие цветовые пятна. Вот он какой, оказывается, тот самый Восток! Вот она какая Средняя Азия! Тысяча и одна ночь!.. Две тысячи… Три!..

Под крылом расстилались огромные белые пуховые квадраты… Хлопок! — догадался СанСаныч. А это… длинные-предлинные ряды яркой зелени в тёмных и светлых пятнах… Это… Это?.. Когда снизились ещё больше, понял, — да это же виноград. О-о-о!.. Виноград! А пятна, это не пятна, а виноградные гроздья.

Дальнейшую горсть восклицательных знаков СанСаныч не успел растратить, самолет, чиркнув колёсами, тяжело присел на бетонное полотно аэропорта. Победно трубя двигателями катился по нему, резко гася скорость. Прилетели, спасибо пилотам, приземлились странники…

Первое что услышал Сташевский, ступив на трап самолёта, — едва слышный, кислый запах самолетного керосина. Но он тут же бесследно исчез, растворился в порывах лёгкого ветерка, уступив место сладко-терпкому, густо настоянному, непривычно сильному запаху ароматов цветов… Либо цветы, либо яблоневый сад тут где-то рядом, с удивлением подумал СанСаныч, восторженно оглядываясь по сторонам.

Лёгкий ветерок, обдувая, щедро доносил сладкий аромат с ближайших своих окрест, как нежное приветствие, как визитную карточку города. Одновременно с этим, гостеприимно встречало ярко слепящее солнце, и сильная жара…

Перекинув пиджак через руку, с увесистой сумкой с солёной красной рыбой и трёхлитровой банкой икры в одной руке, с дипломатом в другой, глубоко вдыхая пряный аромат яблоневого сада, щурясь от солнца и широко улыбаясь, СанСаныч легко сбежал по трапу. «Сияй, Ташкент! Сияй Ташкент, звезда Востока! Столица мира и тепла!» — вспомнилась музыкальная строчка знакомой песни. Вот тебе и сказка Шах Наме!

В зале прилёта уши забил плотный говорливый шум. Непривычная речь. Много непривычно тёмных, загорелых, лиц. Люди непрерывно двигались, суетились, что-то гортанно порой выкрикивая, смеясь и громко разговаривая… Только жгуче-черные брюнеты в основном. Где с безволосыми лицами, где с бородками, где и почтенными седыми. Мужчины в странной на первый взгляд одеждах: одни в европейских костюмах, но в тюбетейках, другие в полосатых стёганых халатах, подпоясанных платками, всё с той же непременной тюбетейкой на головах… в сапогах, и с галошами…

Были и женщины: и полные и худые и… разные, но в широких, свободно развевающихся ярких платьях и обязательно в таких же ярких шароварах, собранных резиночкой у щиколоток… На ногах те же сапоги, либо туфли лакированные, кто и в галошах. На головах платки, либо шаль… Все женщины сплошь с косичками. Тонкими, чёрными… Множеством косичек. Глаза жгуче-чёрные, большие, блестящие… взгляд быстрый, короткий… Поражали и брови. Чёрные, широкие… у многих, как одна сплошная полоса над глазами. Много лиц, СанСаныч это с удовольствием и удивлением отметил, очень даже красивых. О которых обычно говорят — писаные лица. Красавица, мол, такая. Только красотой пугливой, дикой, таинственной, как показалось гостю, в своём восточном очаровании. Копиями взрослых были и дети: и лицами, и одеждой… только ещё более красивые, шумные и подвижные.

Не всё успел разглядеть СанСаныч, встав столбом, оглядываясь и оборачиваясь… Очень всё было необычно, от того и любопытно. Отвлекая, к нему быстро подошли два молодых узбека, лет двадцати, двадцати пяти, с тетрадным листком в руке. На нём старательно и крупно была выведена его фамилия — «Сташевский», и мелкими буквами приписано имя, чтоб не перепутать видимо с другими Сташевскими, «Александр».

— Да, я Сташевский, — с улыбкой подтвердил СанСаныч, протягивая для приветствия руку. Ребята, слегка поклонившись, обеими руками почтительно пожали руку гостя:

— Ассалом алейкем, Александр-ака, — распевно поздоровался один.

— Здравствуйте, — по-русски приветствовал другой. Оба, вежливо улыбаясь представились:

— Валижон.

— Фахритдин.

— Очень приятно! — заверил СанСаныч, с усилием стараясь запомнить непривычные для слуха имена. Вали-жон. Фахрит-дин. Красивые… и имена и сами ребята.

— Как вы доехали, Александр-ака? — вежливо поинтересовался Валижон.