Михаил Окунь - Черный мед

• Название: Черный мед
• Автор: Михаил Окунь
• Жанр: Эротика
• Год: 2008

Бурная африканская страсть с чернокожей женщиной! – юношеские мечты героя рассказа сбылись. Но принесло ли это ему счастье?..

---

В витрине напротив светловолосая немка лет сорока, высокая, жилистая, с изборожденным двумя глубокими носогубными складками лицом, протирала стекло. «Экая лошадь! – подумал он. – На полставки уборщицей подрабатывает, что ли?» Она же, перехватив его взгляд, бросила свое занятие и приглашающе кивнула. Он кривовато ухмыльнулся, отрицательно мотнул головой и ускорил шаг.

Они были на все вкусы – от пышнотелой матроны греческого типа до бледной плоскогрудой худышки с нежной матовой кожей. У одной из витрин в коляске сидел церебральник лет тридцати, худой, с бородкой клинышком. Он запрокидывал трясущуюся голову, глаза за толстыми стеклами очков казались безумными. Интересно, по делу приехал или так?

У выхода с Брюнненштрассе (с противоположной стороны улицу перегораживали алюминиевые щиты) он остановился у небольшой витрины. На низкой кушетке, покрытой потертым выцветшим покрывалом, развалилась далеко не первой свежести мулатка – вывороченные губы, белки глаз в красных прожилках, порочный взгляд. Она была страшна ликом, как божья кара, но необычайно сексуальна. И он заговорил с нею.

Она брала всего тридцатник за час, и он, было, уже решился, но тут откуда-то вывернулся полненький, аккуратно одетый человечек средних лет. Мулатка на полуслове оборвала разговор, вскочила, приглашающе замахала рукой постоянному, по всей видимости, клиенту. И, задернув на ходу линялую шторку, кинулась открывать дверь. Человечек настороженно огляделся и нырнул в вертеп. Похоже, служащий какого-нибудь близлежащего офиса, отобедав, прибыл за десертом.

Когда Брюнненштрассе осталась позади, он вдруг поймал себя на неожиданной мысли, что ему было стыдно заглядывать в глаза этим «жрицам любви». Но почему же? Чего стесняться? – даже снедаемый, как раковой опухолью, своими непреодолимыми комплексами Кафка ходил в публичные дома. А вот поди ж ты!..

Тем не менее, вечером, подвыпив, он опять сунулся в знакомую улицу – в надежде увидеть ту, первую негритянскую мадонну и все же решиться. Но из витрины его манила уже не она, а миниатюрная длинноволосая азиатка в белом атласном купальнике. Тоже хороша, но желал он не ее…

А ближе к ночи, поднабравшись уже изрядно, он излил душу черному парнюге, флегматично сидевшему на корточках у входа в лагерный корпус: мол, африканские девчонки – самые красивые в мире. Тот внимательно посмотрел на него и молча кивнул.

И вообще, за два последних года он насмотрелся на темнокожих девушек живьём больше, чем за все предыдущие. Мюнхен, Нюрнберг, Франкфурт, Штутгарт, город его нынешнего местопребывания – везде их было полным-полно. Безразмерно толстые и худенькие. С небывало крутыми задницами и с ягодицами, напоминающими две усохшие фасолинки. Со ртами буквально до ушей, оснащенными вывернутыми пухлыми губами (нижняя частенько бывала гораздо светлее верхней, если обе не были покрыты яркой помадой) и с маленькими узкогубыми эфиопскими ротиками. Наконец, всех мыслимых оттенков кожи – от кофе с доброй порцией молока до иссиня-черного. А как-то раз он увидел вообще небывалый колер: черный с зеленоватым оттенком. Да, богато одарил Германию Черный континент…

Из дневника героя

1 февраля. В ближайшем супермаркете – негритянка, определенно из местного пуфа, носящего гордое имя «Эрос-центр». Он рядом с магазином, как, впрочем, и наша общага. И оба «казенных дома», кстати, формально вынесены за городскую черту. По всей видимости, власти этого города полагают (и, думаю, не без оснований), что оба «богоугодных заведения» – одного пошиба.

Взгляд нагловатый и одновременно какой-то «жалестный». Волосы на африканский манер заплетены в мелкие косички и гладко уложены на голове. Вывороченная ярко-розовая нижняя губа на антрацитовой физиономии – явно «рабочая». Встала в очереди через два человека позади меня, перекинулись парой взглядов. Когда вышел, подождал ее у дверей. Прошла мимо, не взглянув, к своему публичному «центру», а я поплелся за ней, проследил. Интересно, как они там живут? Сами себе готовят или столовка работает?

18 мая. На почте – две негритянки из «центра». Одну из них видел три дня назад в турецкой лавке под громкой вывеской на английском «Call Shop». Все мы, бестелефонные бедолаги, названиваем оттуда по каким-то левым карточкам на свои незабвенные родины. В тот день она, наговорившись всласть на своем клокочущем наречии, направилась к вокзалу. Я смотрел ей вслед: высокая, гигантская грудь, прогиб в пояснице, мощно откляченная задница. Этакая оснастка! Великая мать Кибела! Вся затянута – словно корсет надет под обтягивающей футболкой, да и джинсы – будто вот-вот лопнут под напором плоти. Наблюдая за ней через стекло телефонной будки, заметил, что верхняя губа у нее наползает на нижнюю, закрывая ее, – даже как-то чрезмерно, неестественно.

Сегодня она была с подругой, низкорослой толстухой. Обе вели себя довольно бойко. Не таясь, обсудили вслед какую-то тетку арабского типа с мелкими татуировками на лице, одетую аж в три вязаных красных кофты да еще в черную шелковую жилетку поверх них (это в майскую-то жару!).

Я дождался их у выхода с почты. Тело черной богини, почти астральное, проплыло мимо меня сантиметрах в десяти. Не могла, стерва, не увидеть, что в упор смотрю ей в лицо, не услышать моего «Хэлло!». Но глаз не подняла – может быть, уличные контакты с бывшими или потенциальными клиентами запрещены трудовым договором? Эх, надо было хоть по заднице ее шлепнуть и посмотреть, что будет! И пусть кончилось бы скандальцем. Вечно-то я боюсь поступка – а ведь когда решаюсь, частенько всё получается неплохо.

Но губу ее на сей раз рассмотрел хорошо. Действительно, треугольником спускается вниз, укрывая нижнюю. И, о боги, отверстие в ней! Может быть, когда-то в детстве ей в родном племени вставляли в губу серьгу или подвешивали грузик, чтобы тем самым наилучшим образом подготовить будущее секс-сокровище для изощренных половых битв?

Точно такую же губу я видел на полотне какого-то безвестного немецкого художника раннего Средневековья, висящем в Штутгартской картинной галерее, – и не у кого-нибудь, а у самого дьявола! Голый, рогатый, с продырявленной губой, раздвоенным языком, с половым членом, заканчивающимся глазастой змеиной головкой! Чем не секс-символ эпохи? Только вот какой? – той или нашей?

К слову, в этой галерее есть весьма любопытные картинки. На одной, – примерно того же периода – изображена сцена вывода Христа из узилища на казнь. Кругом лютует толпа с преобладающим количеством каких-то отвратительных уродцев (вот откуда Брейгели пошли!), вытворяющих черт знает что. В глумлении особенно усердствует некий типаж, облаченный в короткие штанишки и жилет из золотой материи, на голове его красуется тюрбан. На второй картине диптиха этот же персонаж во время крестного пути с увлечением пинает сына Божия ногами. Но ведь и за таких мудочёсов Искупитель страдал!

Итак, Христа сводят по каменному крылечку, под ступеньками которого сбоку живописец тщательно изобразил небольшое зарешеченное оконце. А в нем торчит… типичная запорожская физиономия – длинные вислые усы, бычья шея, оселедец. Недовольный вид имеет казаченька – полонили вражьи ляхи, в подпол заперли, не сегодня завтра, глядишь, как нонешнего замухрышку на казнь лютую повлекут… Беда, да и только!

Ночные ларьки из его жизни ушли, но зато пришли круглосуточные автозаправки с аккуратными магазинчиками при них. Правда, в пределах досягаемости их было всего две, а идти до ближайшей было черт знает сколько. Не то, что отечественные ларьки, щедрой рукой рассыпанные по всему пространству родины. Но для бешеной собаки сто километров не крюк! С похмелья он, по обыкновению, вскакивал часа в три-четыре ночи и, превозмогая состояние, по возможности бодро шел в нужном направлении.

Путь его лежал мимо огромного стеклянного куба окраинного супермаркета, типового бетонного здания бумажной фабрики, какой-то инопланетной «тарелки» гигантских размеров на четырех металлических ногах, фитнес-клуба, всё того же «Эрос-центра» с призывными всполохами красно-синих огней – работаем до последнего клиента! Кстати, автомобильные парковки двух последних учреждений были остроумно объединены. Мол, догадайся, где провожу досуг! А на сетчатом заборе фабрики красовался большой щит, на котором белым по синему было начертано следующее откровение: «Алкоголизм („Alkoholismus“!) не привычка, а болезнь». Вероятно, рядовые местные бумагоделатели отнюдь не брезговали той самой субстанцией, которая эту «не привычку» вызывает.

«Прекрасно! – подумал он, в первый раз ознакомившись со столь полезной информацией. – Не горько мне, а радостно от этой новости! Эх!»

В ту ночь, дойдя, наконец, до пункта назначения, он бойко-весело поздоровался с несколько настороженным продавцом (услышав ковыляющий немецкий говор, тот насторожился еще больше), взял ноль семь коньяку, бутылку красного вина и небольшой пузырек какой-то слабоалкогольной шипучки из холодильника, чтобы освежиться на обратном пути. И снова вышел под небо, усеянное крупными яркими звездами. Над самой головой растопырило клешни созвездие Рака.