Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса

• Название: Трубка Шерлока Холмса
• Автор: Джун Томсон
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-367-02712-9

Создатель Шерлока Холмса Артур Конан Дойл обронил в своих произведениях множество недомолвок. Заполнить эти пробелы постаралась английская писательница Джун Томсон. В этом выпуске будет раскрыта тайна Парадол-чэмбер, Хаммерсмитского Чуда и других оставшихся за рамками дойловского Канона предметов.

---

Дом стоял на некотором расстоянии от дороги – прямоугольное здание строгих очертаний. Его серый каменный фасад в древнегреческом стиле не оживляли ни кустарники, ни вьющиеся растения. Перед домом простирались ухоженный сад с розарием и лужайка, гравиевая подъездная аллея вела от кованых железных ворот к простому портику с колоннами.

Через несколько секунд мы уже миновали его, но Холмса, по-видимому, удовлетворил первый беглый взгляд: он с довольным видом откинулся на подушки экипажа.

Вскоре мы прибыли на виллу «Уиндикот». Возле просторного дома из красного кирпича нас приветствовала мисс Рассел и проводила в уютную, хорошо обставленную гостиную, где в камине весело потрескивали поленья.

У огня сидел пожилой седовласый джентльмен, которого мисс Рассел представила как своего отца. Этот человек, поздоровавшийся с нами со старомодной учтивостью, выглядел хрупким, что свидетельствовало о слабом здоровье.

Ради него мы вели разговор общего характера, но, когда мистер Рассел удалился в свою комнату, принялись обсуждать тему первоочередной важности. Холмс подтвердил договоренность с мисс Рассел о вечерней поездке. Экипаж повезет нас той же дорогой, которой мы приехали, и, повернув на перекрестке, проедет мимо ворот Хартсдин-мэнора в половине одиннадцатого – в тот час, когда, четырьмя днями раньше, мисс Рассел явилась свидетельницей происшествия в саду.

Погода стояла по-прежнему ясная, а луна еще только-только пошла на ущерб. Таким образом, условия были сходными с теми, при которых она проезжала мимо Хартсдин-мэнора в тот вечер.

– Я предлагаю, – сказал Холмс, – чтобы после этого экипаж вернулся сюда без нас. Поскольку нам с доктором Уотсоном нужно вести дальнейшее расследование в непосредственной близости от Хартсдин-мэнора, мы проделаем обратный путь пешком. Это всего полмили, и нет никакой необходимости заставлять кучера бодрствовать. Могу я также попросить, чтобы для нас положили в экипаж два дорожных пледа?

– Что еще за расследование, Холмс? – спросил я, когда приблизилось время нашей поездки и мы отправились в свои комнаты, чтобы надеть пальто и быть наготове.

Но Холмс уклонился от ответа на мой вопрос.

– Запаситесь терпением, мой дорогой, – сказал он и, когда мы спускались по лестнице, добавил, поддразнивая меня: – Вспомните о заговоре Бабингтона!

Я все еще не мог понять, при чем тут заговор, и строил догадки, пока экипаж ехал по гилдфордской дороге. Как было условлено, он повернул на перекрестке, чтобы пуститься в обратный путь.

Ночь была холодная, в воздухе ощущался мороз, и обнаженные деревья замерли на фоне бледного неба, в котором висела большая белая луна. Она светила так ярко и находилась так близко, что я мог ясно различить на лунной поверхности загадочные темные континенты.

Хотя Холмс сидел справа – на том месте, которое до него занимала мисс Рассел, – я подался вперед, и таким образом для меня открывался хороший обзор из окна экипажа, когда мы приблизились к Хартсдин-мэнору.

На этот раз мое внимание было приковано не к дому, а к саду. Сквозь узоры кованых железных ворот я очень ясно видел лужайку. Траву выбелили лунный свет и иней, в который быстро превращалась обильная роса. Поблизости не было деревьев, которые могли бы отбрасывать тень, а те, что стояли по обе стороны подъездной аллеи, давно сбросили листву и потому не мешали обзору.

Любой появившийся на лужайке был бы сразу же замечен наблюдателем, проезжавшим мимо в экипаже. Холмс обратил на это внимание, когда мы поравнялись с воротами, и сказал:

– Я убежден, Уотсон, что мисс Рассел не ошиблась.

Через несколько минут он постучал – это был условный знак кучеру остановиться. Мы вышли, а экипаж продолжил свой путь. Мы остались у обочины с дорожными пледами в руках.

Я ожидал, что Холмс вернется к входу в Хартсдин-мэнор, но вместо этого он пошел в обратную сторону и, найдя в густой живой изгороди щель, пролез в нее.

За изгородью стоял лес, который, по-видимому, образовывал часть границы с этой стороны имения; когда мы пересекли его, я увидел за деревьями массивную громаду дома. Вернее, это было, судя по крутым фронтонам и крыше неправильной формы, старое тюдоровских времен крыло, о котором говорил Холмс.

На опушке леса, откуда была отчетлива видна эта часть дома, Холмс остановился и уселся на поваленный ствол дерева.

– А теперь, дружище, мы должны подождать развития событий, – прошептал он.

Мой друг сказал это таким тоном, что я не стал спрашивать, какие события он имеет в виду, и молча уселся рядом с ним.

Это была долгая вахта на ужасном холоде – правда, пледы немного согревали нас.

Миновало одиннадцать часов, потом половина двенадцатого, о чем возвестил звук колокола, донесшийся с конюшни.

Время близилось к полуночи, когда обнаружились первые признаки жизни в затемненном крыле Хартсдин-мэнора.

В ту минуту, когда я уже начинал думать, что мы сторожим тут впустую, в одном из окон забрезжил желтый свет. Сначала он колебался, а потом замер, словно кто-то внес в комнату лампу и поставил ее. Вскоре после этого свет засиял и в соседнем окне, а за стеклом появилась фигура. Даже на таком расстоянии был хорошо виден массивный силуэт.

В следующую минуту по очереди погасли оба окна, как будто задернули тяжелые портьеры или закрыли ставни, и фасад снова погрузился в темноту.

– Пойдемте, Уотсон, – тихо произнес Холмс. – Я видел достаточно.

Вероятно, долгое ожидание закончилось.

Мы прошли полмили до виллы «Уиндикот» бодрым шагом, стараясь согреться. Холмс опережал меня на полшага, и его длинная черная тень двигалась впереди него в лунном свете.

Он молчал, и, зная это его рассеянное состояние, я не пытался нарушить ход его мыслей.

И только когда мы добрались до ворот виллы, он заговорил.

Взявшись рукой за щеколду, он повернулся ко мне. Лицо его было мрачным.

– Боюсь, что это дело закончится трагически, Уотсон. Я должен предостеречь мисс Рассел и мистера Лоусона. Но только не сегодня ночью. Я не хочу тревожить их на сон грядущий – особенно молодую леди.

* * *

Мисс Рассел и мистер Лоусон ждали нас в гостиной вместе с экономкой, миссис Хенти. В камине еще ярко горел огонь, и скоро нам подали горячий суп и пирог с дичью.

Холмс не стал распространяться о нашей вылазке – заметил только, что она прошло удовлетворительно. Затем он задал мисс Рассел вопрос, цель которого я не понял в то время.

– Скажите мне, – обратился он к ней, – не известно ли вам, путешествовал ли когда-нибудь молодой маркиз Дирсвуд за границей?

Она ответила с полной уверенностью:

– Нет, мистер Холмс, не путешествовал. Однажды он сказал мне, что никогда не выезжал из Англии. А почему вы спрашиваете?

– Из чистого любопытства, – пояснил Холмс и закрыл тему.

Верный своему решению, он не сказал ни слова о своих опасениях относительно трагического исхода дела. Он заговорил об этом только на следующее утро, за завтраком. Мы были вчетвером, так как старый мистер Рассел предпочитал завтракать в постели.

С серьезным выражением лица Холмс поведал мисс Рассел и мистеру Лоусону о тревоге, которую высказал мне прошлой ночью.

– Я не могу дать вам более подробного объяснения, – сказал он в заключение. – Однако, учитывая мои опасения, я не могу продолжать расследование без вашего разрешения. И даже в этом случае, если нынешний маркиз Дирсвуд не согласится, боюсь, что все факты могут никогда не обнаружиться.

Мисс Рассел слушала, склонив голову, а затем, подняв глаза, взглянула прямо в лицо Холмсу.

– Я бы предпочла узнать истину, мистер Холмс, как бы ужасна она ни была, – спокойно сказала она. – Насколько позволит лорд Дирсвуд.

– Замечательная молодая леди, – заметил Холмс, когда мы снова отправились в Хартсдин-мэнор.

В кармане моего старого друга лежало рекомендательное письмо мисс Рассел, на котором также поставил свою подпись Фредерик Лоусон.

В устах Холмса это было редчайшей похвалой. Он не жаловал женщин, и только одна вызвала его искреннее восхищение[6].

Оставшуюся часть пути мы проделали в молчании. Я был поглощен мыслями о том, о какой трагедии говорил Холмс и как он пришел к своему выводу, а мой друг погрузился в собственные раздумья.

По прибытии в Хартсдин-мэнор он, казалось, несколько приободрился и, выпрыгнув из экипажа, взбежал по ступеням и энергично позвонил в дверной колокольчик.

Дверь открыл дворецкий (как я предположил, Мейси), величественный и представительный. Когда мы вручили ему свои визитные карточки и письмо мисс Рассел, он проводил нас в холл и попросил подождать.

Я с любопытством осматривался.

Холл был большой и роскошно обставленный, но ни портреты на стенах, ни богатые восточные ковры на мраморном полу не могли смягчить холодную, мрачную атмосферу. Здесь было безрадостно, словно отсюда давным-давно изгнали человеческий смех.