Джон Эш - Византийское путешествие

• Название: Византийское путешествие
• Автор: Джон Эш
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-02866-9

Увлекательный документальный роман об истории и культуре Византийской империи, часть провинций которой некогда располагалась на территории современной Турции.

---

Окруженная фруктовыми садами и тополями гробница высечена на склоне холма, обращенном к городу и озеру. Простой вогнутый свод потолка расписан и напоминает беседку. Он покрыт узором, похожим на решетку, с расположенными в определенном порядке листьями и цветами. Боковые стены украшены панелями, на которых пышные побеги листвы поддерживают корзины с фруктами и сидящими на них птицами. По прошествии шестнадцати столетий краски (в основном красные, зеленые и желтые) до сих пор свежи, а в одной из птиц безошибочно узнается куропатка. Между решеткой потолка и настенными панелями расположен неожиданно современный и игривый абстрактный фриз, который, если глядеть на него от двери, воспринимается, благодаря обману зрения, как отраженные лучи. В дальней части стены изображены друг против друга два павлина на фоне высоких алых цветов. Часть фрески между павлинами утрачена; очевидно, там была изображена ваза. Каждая из птиц протягивает вперед одну лапу, словно пытаясь схватить ручку невидимой вазы, – это мотив восточного, возможно персидского, происхождения.

Павлины, клюющие ягоды или пьющие из фонтанов, обнаруживаются и в церквях, построенных почти на тысячу лет позднее. Отчасти это выражение эстетического предпочтения, обусловленного сходством переливчатости оперения и мозаик, но ко всему прочему павлин – символ вечной жизни. Тем не менее, упоминая о живописном саде, покрытом изразцами османского мавзолея, следует отметить, что ничто из его украшений не свидетельствует исключительно о религии или смерти. Будь мавзолей чуть побольше, он вполне мог бы служить комнатой, где близкие приятели собрались на дружескую пирушку.

Гонения

Прогулка на восток от озера к воротам Лефке вызвала у нас смешанные чувства. Поначалу дома и сады по обеим сторонам улицы казались словно бы «утонувшими» или осевшими. Узкие проходы между строениями круто сбегали вниз от дороги и терялись в остатках запущенных фруктовых садов, но вскоре я сообразил, что «утонули» вовсе не дома и не сады. Улица, которой постоянно пользовались на протяжении двух тысяч лет, которую снова и снова чинили и обновляли, настолько приподнялась, что стала напоминать пересекающую болото или низину дамбу.

Это особенно заметно в центре города на перекрестке, где лишенная кровли Святая София (не путать с одноименным храмом в Стамбуле) вызывает ассоциации с полузатонувшим и проржавевшим кораблем. Ее своды сиротливо вздымаются над землей, и кажется, в любую минуту готовы рассыпаться в прах, хотя они стояли на этом месте еще в 325 году, когда Константин Великий собрал здесь Первый Вселенский собор, принявший «Никейский Символ веры» и осудивший арианскую ересь. От всего этого до наших дней дошел жалкий архитектурный палимпсест, в котором с большим трудом можно отыскать следы храма, где Константин выступил со своей примирительной речью. «Облаченный в одеяние, сверкавшее, как лучи солнца», он дал толчок традиции великолепия одежд, снискавшей византийским императорам в последующие века совершенно не заслуженную ими репутацию изнеженных женоподобных щеголей.

Здесь можно увидеть и остатки изысканных мраморных полов храма эпохи Юстиниана, б́ольшая часть которого была погребена под третьей церковью, воздвигнутой на этом месте после землетрясения 1065 года. К тому времени турецкие набеги уже опустошали Анатолию из конца в конец. Когда в XIV веке турки захватили эти земли, церковь была превращена в мечеть, и в углу южного нефа, дабы придать ей «правоверный вид», был сооружен михраб (молитвенная ниша), который, вынужден заметить, производит абсолютно неуместное впечатление.

После последней перестройки и само здание, и окружающий его город длительное время переживали застой, что и привело к нынешнему заброшенному и полуразрушенному состоянию храма. Широкие арки обезображены пятнами крошащейся штукатурки, а их царственная высота унижена последовательными повышениями уровня пола. Три высоких окна, некогда освещавших просторную восточную апсиду, давным-давно заложены кирпичами, что делает помещение похожим на разбойничью пещеру, если, конечно, можно представить себе пещеру, несущую в себе признаки высокого благородства. Под заложенными окнами археологи обнаружили прекрасно сохранившийся синтронон – ярусный полукруг каменных скамеек, выглядящий в точности как миниатюрный театр.

Как это ни грустно, но полуразрушенная Святая София выглядит еще выигрышно по сравнению с некогда знаменитой церковью Успения, здание которой (правильнее сказать, развалины) находится неподалеку, в юго-восточном квартале города. Она была построена между VII и VIII веками, в тревожное и трудное время, когда храмов возводили мало. Славу церкви принесли изумительной красоты мозаики. На фотографиях мозаики IX века, располагавшейся в конхе апсиды, мы видим Богородицу с Младенцем на простом золотом фоне. Одна сторона Ее платья, искусно уложенная в причудливые складки, оторочена золотой парчой с кистями; десница Господа над Ее головой простирается вниз в сиянии невещественного света, тремя широкими лучами изливающегося по всей поверхности конхи.

Нартекс украсили мозаиками в XI веке, на тимпане над дверью, ведущей в центральный неф храма, было другое изображение Богородицы, «облаченной в подбитую золотом лиловую мантию, и с широко распростертыми в молитве руками». Приходится верить на слово, что Ее облик «нес на себе выражение нежности и безыскусной торжественности», поскольку от этой мозаики до нас не дошло ни одного кубика цветной смальты. Церковь Успения ныне представляет собой глубокую яму, заросшую травой и сорняками, усеянную там и сям кусками белого мрамора, которые даже руинами можно назвать с трудом.

После 1919 года поощряемые молчаливым согласием оккупировавших Стамбул западных союзников, греки предприняли вторжение в западную Анатолию. Возможно, они мечтали восстановить свою средневековую империю, но грезы, воплощенные в действия политиков и генералов, нередко заканчиваются большой кровью и непримиримой ненавистью. Греческие войска предприняли решительное наступление из Смирны и к 1920 году заняли Никею и близлежащие районы Вифинии. То был страшный удар по турецкой гордости, и турки горели желанием отомстить. Вскоре они эту возможность получили. Греческая армия, покинутая западными союзниками, 30 августа 1922 года потерпела сокрушительное поражение в битве при Думлупынаре. Немедленно после этого начались гонения. Ненависть турок была направлена не только против выживших греческих общин Анатолии, но и против памятников греческого христианского искусства. Церковь Успения взорвали, так что теперь невозможно даже начертить на земле контуры апсиды, защищавшей Богородицу и Младенца.

Есть немало утраченных памятников и произведений искусства, о которых мы скорбим довольно абстрактно, но уничтожение этого храма вызывает не только формальные сетования. Наверное, где-то живут еще люди, видевшие в детстве эти мозаики и ловившие «нежный и безыскусно торжественный» взгляд Богородицы. Церковь Успения была местом погребения Феодора I Ласкаря, императора Никеи. Он умер в 1221 году и, подобно другим средневековым монархам, сам выбрал место последнего упокоения для себя и своих наследников из дома Ласкарей. Их история и история их империи начинается совсем в другое время, в задушенном враждой и взаимным непониманием народов Константинополе.

Почему Елена оказалась бессильна?

В 1204 году Византия пылала. Сбылось то, о чем предостерегали Алексей I и его дочь Анна: рыцари Четвертого Крестового похода преодолели оборонительные сооружения города.

Со времен осады Никеи отношения между Византией и Западом были натянутыми, хотя и не враждебными. Тщеславные западные владыки, особенно германские, были раздражены исключительным правом византийских императоров на титул «императоров Римских» и, соответственно, на их божественно санкционированное первенство в христианском мире. Простые купцы и воины были возмущены тем, что казалось им высокомерием и изнеженностью византийских аристократов, и пылали завистью к их безмерному богатству. Византийцы, со своей стороны, не могли преодолеть старой привычки видеть в латинянах варваров и испытывали презрение к их жадности, чудовищным манерам и прискорбному незнанию классической греческой литературы. Раскол христианской церкви на римско-католическую и православную также не способствовал объединению жителей Востока и Запада. В глазах последних схизматики-византийцы были ничуть не лучше еретиков.

У Запада имелись и более конкретные причины для враждебности, главная из которых – широко распространенное, хотя и ничем не подкрепленное убеждение, что ответственность за позорный провал Второго Крестового похода несет император Мануил I Комнин. В беспокойные годы, последовавшие за смертью Мануила, напряжение усугублялось вспышками насилия: в 1182 году византийская чернь поддалась антилатинской истерии и разгромила в Константинополе огромную западную колонию; тремя годами позже сицилийские «норманны» подвергли Фессалоники столь беспощадному разгрому, что были истреблены даже городские собаки и вьючные животные. Но самые существенные разногласия были связаны с торговлей.