Александр Торопцев - Москва. Путь к империи

• Название: Москва. Путь к империи
• Автор: Александр Торопцев
• Издательство: Тверская, 13
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-89328-012-1

Книга А. П. Торопцева «Москва. Путь к империи» рассказывает о московском периоде в истории Русского государства, о возникновении города, об образовании вокруг него Московского княжества, о собирании русских земель Москвой, о возвышении и об укреплении Москвы. Уникальность книги в том, что впервые государственные, социальные и правовые проблемы молодого государства за продолжительный период времени нанизываются автором на судьбы московских правителей, их сподвижников и противников, что делает повествование занимательным и поучительным.

Книга снабжена таблицами, хронологическим и литературным указателями.

---

Афанасия Бутурлина, например, через несколько месяцев после того, как Андрея Шуйского сожрали собаки, обвинили в том, что он нелицеприятно отозвался об Иване IV. Великий князь, узнав об этом, приказал отрезать болтуну язык. Через некоторое время в опале оказался Федор Семенович Воронцов в компании с… Кубенским, Петром Шуйским-Горбатым, Дмитрием Палецким. Митрополит на этот раз отстоял бояр, их отпустили, но ненадолго. Вскоре у великого князя на охоте произошла стычка с новгородскими пищальниками, направлявшимися в Москву с какой-то жалобой. Василий Захаров, ближний дьяк, и князья Глинские, узнав об этом, заявили Ивану IV о том, что пищальники шли в столицу по приказу заговорщиков Ивана Кубенского, Федора и Василия Воронцовых. Юный самодержец охотно поверил в самою версию мятежа, не стал расследовать дело, приказал отрубить «виновным» головы.

Князья и бояре, вошедшие в милость великого князя, даже не догадывались о том, что жизнь его только начинается, а Иван IV, не давая им повода для грусти, ездил по разным областям своей державы, чтобы видеть славные их монастыри и забавляться звериной ловлею в диких лесах; не для наблюдения за делами государственными, не для защиты людей от притеснения корыстолюбивых наместников. «Так он был с братьями Юрием Васильевичем и Владимиром Андреевичем во Владимире, Можайске, Волоке, Ржеве, Твери, Новгороде, Пскове, где, окруженный сонмом бояр и чиновников, не видал печалей народа и в шуме забав не слыхал стенаний бедности; скакал на борзых ишаках и оставлял за собой слезы, жалобы, новую бедность: ибо сии путешествия государевы, не принося ни малейшей пользы государству, стоили денег народу: двор требовал угощения и даров. — Одним словом, Россия еще не видела отца-монарха на престоле, утешаясь только надеждою, что лета и зрелый ум откроют Ивану святое искусство царствовать для блага людей»[161].

К данным высказываниям Н. М. Карамзина можно добавить лишь то, что описанные им два года жизни юного самодержца, любителя ездить по стране и охотиться на дикого зверя, были самыми спокойными, да и самыми счастливыми в его жизни и в жизни Московского государства.

Иван-завоеватель

К семнадцати годам нагулялся великий князь Иван IV Васильевич, наохотился, вдоволь напутешествовался, окреп физически, возмужал. Однажды он долго о чем-то беседовал с митрополитом Макарием — порадовал священнослужителя, а через три дня назначил сбор всех князей, бояр и воевод во дворце. Юный князь, удивляя собравшихся серьезным видом и благочинной речью, сказал, что хочет жениться, причем на соотечественнице. «Во младенчестве лишенный родителей и воспитанный в сиротстве, — говорил Иван IV, обращаясь к митрополиту, — могу не сойтись с иноземкой: будет ли тогда супружество счастием? Желаю найти невесту в России по воле Божией и твоему благословению»[162]. Макарий благословил намерение венценосного юноши.

Эта умилительная сцена до глубины души растрогала бояр. Они плакали. Седовласые мужи и юные, враги и друзья, опальные (князь велел прибыть во дворец всем) и те, которых успел приблизить к себе Иван IV, — плакали все, и никто не догадывался, что оплакивают они страну Рюриковичей — целую эпоху в жизни Восточной Европы. И это хорошо, что они ни о чем не догадывались.

Иван IV не торопил их, как хороший артист, чувствующий вибрирующую энергию зала, подождал, сам невольно растроганный слезами бояр, и, не теряя строгости в голосе, гордо произнес, что хочет он перед свадьбой венчаться на царство, и приказал митрополиту и боярам как следует подготовиться к сему знаменательному событию не только в своей личной судьбе, но и в жизни всей державы.

Обряд венчания на царство — впервые на Руси — состоялся 16 января 1547 года. А через месяц, 13 февраля в храме Богоматери митрополит Макарий венчал Ивана IV и Анастасию Романовну Захарьину.

Знамя Ивана Грозного

Она была дочерью Романа Юрьевича, окольничего; воспитывалась, как и царь, без отца, отличалась кротким нравом и щедрой душой. Свадьба продолжалась несколько дней. Во дворце, в Кремле, в Москве гулял народ и радовался.

Молодожены однажды утром покинули дворец и пешком отправились в Троицкую лавру, где провели в ежедневных молитвах первую неделю Великого поста, первую неделю своей совместной жизни, самую мирную неделю, самую спокойную.

Идиллическое начало супружеской жизни и царствования Ивана IV кануло в Лету, как только супруги вернулись в Москву, где управляли в то время бояре Глинские. Они уже расставили по городам своих наместников, которые грабили народ и издевались над людьми хуже иноземцев. Весной не выдержали надругательств и поборов граждане Пскова, отправили к царю семьдесят послов. Иван IV встретил их по случаю в селе Острове. Люди добрые не успели рта раскрыть, рассказать юному царю-батюшке о злодеяниях царского наместника, как Иван IV неожиданно быстро рассвирепел, закричал на них, затопал ногами, начал рвать их седые бороды. Люди молча сносили гнев буйного юноши, мечтая лишь о том, как бы добраться до родных очагов и успокоиться, забыться. Царь, однако, совсем озлился. В его резких движениях, в истошном крике, в других выходках — он лил горячее вино на несчастных и злорадно при этом улыбался — было что-то… не свойственное Рюриковичам, была разнузданная дерзость, не оправдываемая ничем. Даже молодостью.

Несчастные граждане Пскова покорно ждали смерти, потому что только смерть могла спасти их от болезненно разбушевавшегося царя.

Но спасло их чудо. Из Москвы прискакали гонцы, доложили о том, что упал Большой колокол. Царь резко изменился в лице, будто бы даже обрадовался случаю, сел на коня и ускакал в Москву. Неизвестно, чему радовался царь, может быть, судьбе, которая уберегла его от бессмысленного убийства ни в чем не повинных людей, но псковичи, угрюмо поднимаясь с земли, имели более убедительную причину радоваться.

В жизни Ивана IV Васильевича было много еще бессмысленного, и не всегда падали колокола на землю, спасая его самого и подданных его от постыдных выходок самодержца.

Многие мыслители и «человекописатели», рассказывая о судьбах великих, да и невеликих людей, выискивая причины духовного перерождения своих героев, часто выискивают в их жизни всякого рода «колокола», исследуют, были ли в ней напряженные моменты, а также стрессовые ситуации, которые в конце концов и являются, по мнению авторов, причиною резких перемен и в образе жизни, и в образе мышления тех или иных персонажей. Н. М. Карамзин, тонкий мыслитель, тоже не брезгует поиском «колоколов». «Характеры сильные, — пишет он, — требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго злых страстей и с живою ревностью устремиться на путь добродетели»[163].

Удивительно! Вид лежащих на весенней земле голых семидесяти псковичей, по лицам которых текли горькие слезы горячего Иванова вина, не потряс царя. Таких картин он с детства насмотрелся.

Его потрясли знаменитые московские пожары 1547 года. Их было три. В середине апреля огонь спалил Китай-город. Пострадали купцы. Пожар уничтожил лавки с товарами, а также казенные гостиные дворы — их в Москве было уже много. Огонь на этом не остановился, двинулся в сторону Кремля, подхватил высокую башню, в которой хранился порох, вскинул ее к небу и бросил с грохотом в Москву-реку. Через неделю пожар сровнял с землей жилые кварталы ремесленников за Яузой. Огонь словно бы проводил разведку, искал слабое место, готовился к решительному штурму города. Жители Москвы не обратили внимания на эти маневры огня — старого московского врага — думали, что двух пожаров в год вполне достаточно.

Но через два месяца огонь явился вновь. Он дождался удобного момента, когда по улицам Москвы носился с шумом страшный ураган, спалил на Неглинной несколько домов, а на Арбате церковь Воздвижения и пошел, быстро разгоняясь, жечь избы и храмы, казенные дома и лавки купцов, каменные и деревянные постройки. В мгновение ока пожар завладел всем городом, набросился на Кремль. Остановить его было невозможно. Он уничтожил «царские палаты, казну, оружие, иконы, древние хартии, книги, даже мощи святых истлели». Ущерб пожар нанес огромный. В огне сгорело 1700 человек, много детей. Спалив город, огонь, почернев от неутоленной злобы, затих, и черные люди появились на черных улицах.

Царя в Москве не было. Он сбежал в Воробьеве, он не знал, как ему вести себя в столь трагическую для всех минуту. Первым его действием был приказ восстановить дворец в Кремле. Бояре, следуя примеру царя, занялись постройками своих хором. А простонародье угрюмо ходило по черным улицам города, и недавняя злоба огня передавалась им. Энергия зла накопилась быстро. Нужен был только повод, а лучше сказать — жертва, на которую излилась бы эта кипящая огненная лава зла.