Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

• Название: Сталин. По ту сторону добра и зла
• Автор: Александр Ушаков
• Издательство: Мартин
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-8475-0407-1

Личность Сталина — одна из самых таинственных и противоречивых фигур человечества. Влияние вождя великой страны на ход мировой истории огромно.

Историк, писатель Александр Ушаков в своей новой книге «Сталин. По ту сторону добра и зла» предстает не как сторонник деспотичного генералиссимуса или его противник, а пытается ответить на вопрос: «Кем на самом деле был Иосиф Сталин — великим правителем, который стал выше общепринятых норм человеческой морали, или одним из тех, кто оставил после себя в истории страшный кровавый след?»

Издание содержит большое количество фотографий, многие из которых публикуются впервые.

---

Неприятно пораженный как самим заявлением, так и тоном, каким оно было сделано, посол ответил, что на это Турция не пойдет никогда.

— Сообщите вашему правительству, — словно не слыша посла, холодно произнес Молотов, — и принесите его ответ!

Столь дерзкое требование Сталина поставило отношения между СССР и Турцией, что называется, на грань. Однако Турция не очень расстраивалась, поскольку прекрасно знала: Запад и США никогда не допустят столь резкого усиления Советского Союза на Ближнем Востоке и в Средиземноморье.

Так оно и случилось. Вновь затронутый в Потсдаме вопрос о проливах зашел в тупик, и, в конце концов, союзники договорились до того, что «пересмотр конвенции о проливах» будет «предметом переговоров между каждым из трех правительств и турецким правительством». То есть Сталину дали ясно понять, чтобы ни на какие уступки он не надеялся.

Ничего не вышло и с теми самыми восточными вилайетами, которые отошли к Турции в 1921 году. И напрасно и Сталин, и Молотов говорили о том, что турки воспользовались слабостью Советского государства и отторгли часть Армении и Грузии.

Никто и не подумал обсуждать эту проблему, и Сталину не осталось ничего другого, как только сказать: «Раз Турция не согласна с советским предложением, то вопрос о заключении советско-турецкого союза отпал».

Так, Советский Союз не только не получил бывшую российскую территорию, но и на долгие годы испортил отношения со своим южным соседом. А Сталин уже по-настоящему начинал понимать, что, несмотря на всю его военную силу, есть в мировой политике сферы, куда лучше не влезать даже ему.

Но и эту уступку нельзя было считать ложкой дегтя в бочке меда, и в целом Сталин одержал в Потсдаме победу. Однако нельзя приписывать успехи в Потсдаме только дипломатическим талантам Сталина. Большую роль в его достижениях сыграли разногласия между союзниками. Особенно ярко они проявились в вопросе об установлении опеки над колониями Италии, которые были захвачены во время войны британскими войсками. И в то время, когда сам Черчилль отклонял саму возможность обсуждения проблемы, Трумэн настаивал на ее обсуждении.

Вступил в разгоревшуюся полемику и Сталин.

— Из печати, например, известно, — сказал он, — что господин Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда все свои колонии. Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел? — под громкий смех закончил он. — Это очень интересный вопрос!

И Черчилль не выдержал. Позабыв о том, кому мир обязан победой над фашизмом, он воскликнул:

— Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии!

— А Берлин взяла Красная Армия! — отрезал Сталин.

На этот раз уже никто не смеялся, и Черчилль так и не нашел, что ответить.

* * *

Как и в Крыму, в Потсдаме Сталин оставался центральной фигурой конференции, и именно к нему в первую очередь было приковано внимание мировой общественности. Держался он уверенно и не раз ставил в тупик своими ответами искушенных западных дипломатов и журналистов. И когда посол США в СССР У. Гарриман спросил, приятно ли ему после всех тех испытаний, которые выпали на долю его страны, находиться в Потсдаме, Сталин неожиданно для американца ответил:

— Царь Александр до Парижа дошел...

Тон, каким были произнесены эти слова, не оставлял никаких сомнений. Судя по всему, Сталин и на самом деле жалел о том, что война так рано закончилась и он не успел дойти и до того самого Парижа, куда в 1815 году вошли казаки Платова...

Каким он казался своим друзьям-противникам?

«Он, — говорил о нем наблюдательный Эттли, — напомнил мне тиранов Ренессанса — никаких принципов, любые методы, но и без цветастых слов, всегда «да» или «нет», хотя полагаться на них можно было, только если это — «нет».

И тем не менее Сталин все больше убеждался в том, что он снова остался один. Да, у его недавних союзников были разногласия, и большие, но разве они могли сравниться с той пропастью, которая по-прежнему разделяла СССР и Запад? А коль так, США и западные страны будут делать все возможное и невозможное, чтобы ограничить его влияние в мире. Да, пока они шли на уступки, но... вовсе не от почтения к нему, а по той простой причине, что не чувствовали себя еще достаточно сильными...

Хотя и это было уже не так. 16 июля 1945 года в пустыне Нью-Мехико была взорвана первая в истории человечества атомная бомба, и теперь Запад обладал оружием, которое, по словам Трумэна, «не только революционизировало военное дело, но может изменить ход истории и цивилизации».

Казалось бы, что, имея такое мощное средство, союзники должны были с самого начала конференции превратить атомную бомбу в своеобразную дубинку, с помощью которой можно было бы заставить Сталина пойти на любые уступки. И не случайно обрадованный не менее американского президента Черчилль заявил, что теперь у Запада есть «средство, которое восстановит соотношение сил с Россией».

Тем не менее американский президент и не подумал говорить со Сталиным с позиции силы и сообщил ему об успешном испытании атомной бомбы только через неделю после начала работы конференции. Почему? Ведь Трумэн прекрасно понимал, что успехи Тегерана, Ялты, а теперь и Потсдама были предопределены отнюдь не выдающимися дипломатическими талантами Сталина, а лишь военной и политической мощью, которой к тому времени обладал Советский Союз.

Имея теперь атомное оружие, перед которым меркли все сталинские пушки и танки, союзники могли бы куда более успешно использовать столь неожиданное для самого Сталина уравновешивание сил. И тем не менее этого не произошло...

К несказанному удивлению американца, Сталин воспринял далеко не самое радостное для него известие совершенно спокойно.

— По всей видимости, — заметил буквально впившийся в Сталина взглядом Черчилль, — он так и не понял, о чем речь...

И ошибался. Сталин прекрасно все понял. Потому и сказал сразу же после встречи с Трумэном Молотову:

— Дайте телеграмму в Москву с указанием ускорить работы Курчатова...

Еще летом 1942 года Сталин пригласил на совещание в ГКО всех ведущих

советских физиков, где и было принято историческое решение возобновить работы над «урановой проблемой», которые были приостановлены после начала войны. А еще через год во исполнение этой самой проблемы начала свою работу специальная лаборатория Академии наук СССР.

Как бы повел себя Сталин, начни американский президент говорить с ним совсем в другом тоне? Этого не знает никто. Да и как знать, не обезоружил ли он его своим поистине олимпийским спокойствием, которое могло означать все, что угодно, и наличие собственного атомного оружия в том числе. Вряд ли работа Курчатова была такой уж тайной для западных спецслужб...

3 августа Сталин покинул Потсдам. Это была его последняя поездка за границу, и возвращался он из нее победителем. Именно эта победа в какой раз (начало войны было уже не в счет) подтвердила его прозорливость, непогрешимость, интеллектуальное превосходство и мессианское предназначение, в котором он теперь был уверен как никогда...

ГЛАВА ВТОРАЯ

В отличие от многих политиков, Сталин быстро понял, как может измениться положение на Дальнем Востоке после создания американцами атомной бомбы. И хотя японцы просили его выступить посредником между ними и его западными союзниками, Сталин был куда больше заинтересован в собственном выигрыше. Вместо предложений японцев о переговорах он сообщил американцам, что советское наступление начнется 8 августа. Для ведения войны на Дальнем Востоке маршал Василевский получил 1,5 миллиона солдат и приказ вместе с китайскими коммунистами взять Маньчжурию.

Американцы быстро сообразили, что длительная война в Японии может привести к нежелательному для них продвижению советских войск в Азии и сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Трумэн своего добился. Война закончилась всего за неделю, не оставив Сталину времени для достижения его целей. Тем не менее тот приказал Василевскому оккупировать Центральную Маньчжурию, захватить Порт-Артур и северную часть Кореи, а также Сахалин и Курильские острова. Затем он потребовал своей оккупационной зоны в Японии, но из этого ничего не вышло. Вашингтон смотрел на Японию точно так же, как Сталин — на Восточную Европу.

Тем не менее у Сталина имелись все основания быть довольным именно таким окончанием самой страшной войны за всю историю человечества. Да, он не получил всего того, что просил в Ялте, и неудачи с германскими репарациями сидели в его сердце занозой, но и добился он многого. И если сама победа была завоевана неимоверными усилиями всего народа, то успех ее превращения в твердую валюту политических выигрышей явилась результатом его дипломатического искусства на последних этапах войны. И после войны Сталин сумел добиться того, чего Гитлер добился своей дипломатией до ее начала.