Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

• Название: Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научпоп
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3115-7

Знаменитый писатель-фантаст, ученый с мировым именем, великий популяризатор науки, автор около 500 научно-популярных, фантастических, детективных, исторических и юмористических изданий приглашает вас в мир творчества великого английского драматурга. Эта книга входит в серию популярных азимовских «путеводителей». Автор систематизирует драматургические произведения Шекспира, анализируя их содержание, скрупулезно разбирает каждую цитату, каждый отрывок, имеющий привязку к реальным историческим событиям, фольклорную или мифологическую основу. Он истолковывает значение многих реплик, острот и колкостей персонажей и поясняет, с кем их устами Шекспир ведет словесные дуэли.

---

Полоний доволен результатом:

Исход удачный.

Акт II, сцена 2, строка 85

Это доказывает, что король из Клавдия получился толковый. Он был готов к войне, но не пренебрег дипломатией и добился своей цели без единого выстрела и не потеряв ни одного человека.

У датчан нет повода для недовольства Клавдием, и это еще больше осложняет задачу Гамлета.

«Я вышлю дочь…»

Затем к королю подходит Полоний с известием, которое сильно влияет на последующие события. Когда старик чуть раньше объявлял о прибытии послов, он обмолвился, что выяснил причину сумасшествия принца. Клавдий, с жадностью ухватившись за эту реплику, воскликнул:

О, так скажи: я жажду это слышать.

Акт II, сцена 2, строка 50

Клавдий считает угрозу, исходящую от Гамлета, куда более серьезной, чем нападение какой-то Норвегии. Но Полоний, конечно, настаивает на том, чтобы сначала принять послов. Он слишком туп, чтобы понять тревогу короля, и Клавдию приходится уступить.

Когда послы наконец уходят, Полоний принимается нудно разглагольствовать. Королева выходит из себя, но король, который должен сгорать от нетерпения, умудряется сохранить присущее ему обаяние.

Наконец Полоний делится своей догадкой, что Гамлет сошел с ума от любви.

Конечно, Клавдий жестоко разочарован словами Полония; лично он уверен, что за маской безумия кроется нечто более важное. Но улик нет. Поэтому он позволяет себе лишь слегка усомниться в словах старого царедворца:

По-вашему, он прав?

Акт II, сцена 2, строка 151

Когда Полоний принимается с пеной у рта доказывать, что так оно и есть, Клавдий терпеливо отвечает:

Как нам доискаться?

Акт II, сцена 2, строка 159

У Полония тут же созревает план. Гамлет часто приходит в комнату, где сейчас находятся король, королева и Полоний. Старик предлагает этим воспользоваться:

В такой вот час к нему я вышлю дочь;

Мы с вами станем за ковром; посмотрим

Их встречу.

Акт II, сцена 2, строки 162–164

Король соглашается. Возможно, наедине с Офелией принц забудет об осторожности и выдаст себя. В конце концов, догадки самого Полония не имеют значения.

«…В нем есть последовательность»

Входит Гамлет с книгой в руках. В пьесе не сказано, что он подслушал предыдущий разговор, но, если предположить, что принц знает о плане Полония, это полностью объяснит последующие события. Может быть, Гамлет услышал, что король и Полоний о чем-то серьезно беседуют, неслышно подошел к арке, начал подслушивать и вошел лишь после того, как беседа закончилась.

Увидев Гамлета, Полоний предлагает разведать его планы; этот болван очень высокого мнения о своей проницательности.

Гамлет же терпеть не может Полония (о причинах острой неприязни принца к Полонию говорилось выше); если он подслушал план придворного использовать в качестве приманки собственную дочь, это вряд ли добавило ему уважения к старику.

Поэтому Гамлет вступает с ним в словесную дуэль. С виду речи принца кажутся бессвязными, и все же в них есть логика, которая сбивает Полония с толку.

Так, Гамлет туманно намекает на дочь Полония, отрывисто бросив:

Не давайте ей гулять на солнце.

Акт II, сцена 2, строка 185

Эту фразу можно считать как предупреждением (тем более что Гамлет делает его нарочито грубо), так и мольбой не использовать Офелию в качестве приманки. Если мы примем версию, что Гамлет подслушал план Полония, то вполне вероятно, что он жалеет девушку, которой будет вынужден причинить боль.

Естественно, Полоний этого не понимает; тогда Гамлет начинает рассказывать, что написано в книге, которую он читает:

…этот сатирический плут говорит здесь, что у старых людей седые бороды, что лица их сморщенны, глаза источают густую камедь и сливовую смолу и что у них полнейшее отсутствие ума…

Акт II, сцена 2, строки 198–201

Не приходится сомневаться, что это выпад в адрес самого Полония. Намек на глупость Полония («полнейшее отсутствие ума») — жест отчаяния; старик ничего не понял и по-прежнему собирается использовать свою дочь в качестве оружия.

Полоний, окончательно сбитый с толку словами, кажущимися бессвязными и все же имеющими смысл, который он не в силах уловить, произносит знаменитую фразу:

Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность.

Акт II, сцена 2, строки 207–208 «…Ваше честолюбие…»

Полоний с позором ретируется, затем входят Розенкранц с Гильденстерном. Гамлет искренне рад видеть их, и они тут же начинают игру слов, понятную лишь однокашникам.

Затем Гамлет, который не в силах скрыть горечь, похоже, теряет бдительность в присутствии друзей-студентов и проговаривается, называя Данию тюрьмой. Когда Розенкранц возражает, Гамлет говорит:

Ну, так для вас это не так; ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым; для меня она — тюрьма.

Акт II, сцена 2, строки 254–255

Розенкранц тут же настораживается. До сих пор слова Гамлета были вполне разумны; его недовольство Данией может означать только одно. Нужно заставить принца подтвердить это. Он говорит:

Ну, так это ваше честолюбие делает ее тюрьмою: она слишком тесна для вашего духа.

Акт II, сцена 2, строки 256–257

Но управлять Гамлетом трудно; для этого он слишком умен. Можно поклясться, что слово «честолюбие» действует на него как красная тряпка на быка. Он тут же возвращается к имитации безумия и отвечает на фразу «…она [30] слишком тесна для вашего духа» слегка невпопад:

О боже, я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.

Акт II, сцена 2, строки 258–260

Если бы ложные друзья пропустили эту реплику мимо ушей, Гамлет, возможно, успокоился бы. Но Гильденстерн решает, что нужно ковать железо, пока горячо, и продолжает гнуть свою линию:

А эти сны и суть честолюбие…

Акт II, сцена 2, строка 261

Достаточно было дважды повторить слово «честолюбие», чтобы Гамлет понял, чего добиваются Розенкранц с Гильденстерном и как они попали в Данию. Принц заставляет друзей признаться, что их вызвал король. Ясно одно: второй возможности что-то выведать у Гамлета им не представится.

«…Геркулеса вместе с его ношей»

Но у Розенкранца и Гильденстерна тоже есть новости. В Эльсинор прибыла бродячая труппа актеров, чтобы развлечь двор, и Гамлет тут же загорается. Это характеризует принца как человека эпохи Возрождения, интересующегося всем и вся и способного на все; кроме того, этот сюжетный поворот позволяет Шекспиру «прокомментировать» театральную жизнь своего времени. Гамлет спрашивает:

И власть забрали дети?

Акт II, сцена 2, строка 368

Здесь имеются в виду детские труппы (в основном певческие), которые приобрели популярность и успешно конкурировали с взрослыми актерами. Розенкранц отвечает:

Да, принц, забрали; Геркулеса вместе с его ношей.

Акт II, сцена 2, строки 369–370

Чтобы совершить одиннадцатый подвиг — добыть золотые яблоки гесперид, — Геркулес воспользовался помощью титана Атланта, который держал на плечах небо. Геркулес избавил гиганта от его ноши, пока Атлант ходил за яблоками. Позже Атланта стали изображать держащим на плече не небо, а землю, поэтому, вполне естественно, представляли, что Геркулес избавил титана именно от этой ноши.

Реплику Розенкранца можно считать метафорой, показывающей, как легко дети справились со своей задачей.

Кроме того, на вывеске театра «Глобус», ставившего пьесы Шекспира во время написания «Гамлета», был изображен Геркулес с глобусом (именно поэтому театр и назывался «Глобус»), таким образом, фраза Розенкранца может быть завуалированным намеком на то, что даже театр «Глобус» бессилен перед новой модой.

«Когда Росций был актером…»

Снова входит Полоний и сообщает, что актеры действительно прибыли. Гамлет, который казался вполне нормальным, когда речь шла о драме, тут же снова начинает играть роль сумасшедшего. Он затевает бессвязный разговор об актерах:

Когда Росций был актером в Риме…

Акт II, сцена 2, строки 399–400

Квинт Росций был самым знаменитым римским комиком в I в. до н. э. У него не гнушался брать уроки красноречия сам Цицерон. Когда в 76 г. до н. э. против Росция затеяли судебный процесс, предъявив иск на огромную сумму, Цицерон защищал его и произнес на суде знаменитую речь. А Сулла, который был римским диктатором с 82 по 79 г. до н. э., даже возвел Росция в ранг, соответствующий приблизительно британскому рыцарю.