Наталия Терентьева - Чистая речка

• Название: Чистая речка
• Автор: Наталия Терентьева
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088878-8

«Я помню эту странную тишину, которая наступила в доме. Как будто заложило уши. А когда отложило – звуков больше не было. Потом это прошло. Через месяц или два, когда наступила совсем другая жизнь…» Другая жизнь Лены Брусникиной – это детский дом, в котором свои законы: строгие, честные и несправедливые одновременно. Дети умеют их обойти, но не могут перешагнуть пропасть, отделяющую их от «нормального» мира, о котором они так мало знают. Они – такие же, как домашние, только мир вокруг них – иной. Они не учатся любить, доверять, уважать, они учатся – выживать. Все их чувства предельно обострены, и любое событие – от пропавшей вещи до симпатии учителя – в этой вселенной вызывает настоящий взрыв с непредсказуемыми последствиями. А если четырнадцатилетняя девочка умна и хорошеет на глазах, ей неожиданно приходится решать совсем взрослые вопросы…

---

Четвертый человек вообще очень странный, это Артем, он не аутист, но что-то в этом роде. Он всегда один. Его пробовали бить, дружить с ним, не дружить, все бесполезно. Он ни с кем никогда не разговаривает, так, скажет два слова и молчит, отворачивается.

Из городских ребят с нами никто не садится. На переменах мы можем с ними общаться, но чаще держимся вместе с младшими. Дашка прибегает к Веселухину, ко мне приходит Люба, остальные тоже как-то прибиваются, чтобы не быть по одному, так и спокойнее, и веселее.

– Я – да, Брусникина, – тихо ответила я девочке. – А ты?

– Я – Маша. А тебя зовут Руся? Какое интересное имя.

– Олейникова! – одернула ее учительница, как раз та математичка, Серафима Олеговна, которая обещала мне пособия, но не принесла. – Не начинай с плохого! Ты мне мешаешь! Ты уж раз села с ними, веди себя как нормальный человек!

– А не как они! – кривляясь, договорил Песцов, высокий, всегда очень хорошо одетый мальчик. Он бы был красивым, если бы не огромные голубые глаза навыкате, которые делали его похожим на омуля. Есть такой мультфильм, его наши малявки смотрели раз сто, потому что нам подарили такой диск. Там главный герой – добрый старый омуль. Вот Песцов похож на него, только он молодой и всегда раздраженный.

– Спасибо, Аркадий, мне адвокаты не нужны! На пятерку так не заработаешь! – математичка не любит самоуверенного Песцова и в принципе не любит никого, кроме толстой Лизы, которая отлично решает все квадратные уравнения по алгебре, а ответ по геометрии знает еще до того, как я прочитала задачу до конца. Наверно, у нее такой талант. По сравнению с Лизой Серафиме все кажутся тупыми, особенно мы. Она даже злится, что я учусь лучше остальных наших, потому что ей так удобнее: детдомовские – тупые, на них внимания вообще обращать не нужно, им (то есть нам) дорога на стройку или в колонию.

Девочка улыбнулась мне, и я неожиданно вспомнила, где ее недавно видела. Это она была с мамой на рынке, где мы с Веселухиным продавали грибы. Точнее, я собрала и продавала, а он увязался за мной. Они хотели у нас все купить, сообразив, что мы не от хорошей жизни грибы принесли на рынок, а мне это как-то не понравилось. Я еще тогда подумала, что они городские – настоящие, не из нашего городка. Что-то другое в них. То ли они свободнее, то ли проще носят хорошую одежду, то ли как-то необычно доброжелательны и отстранены одновременно.

Я еще раз внимательнее взглянула на свою новую соседку. Не думаю, кстати, что она долго задержится на этом месте. Просто пока не сориентировалась, не поняла, как тут у нас и что. Девочка тем временем стала решать задачу, и я обратила внимание, как чудно она держит ручку. Чудно! Потому что она левша. Значит, немножко не такая, как все. Наш Артем, который ни с кем не общается, – тоже левша. И еще есть левша в детдоме, маленькая рыжая девочка, которую привезли в прошлом году, ее все время бьют и обижают даже младшие дети, она никак не может ни к кому пристать или как-то сама защищаться. Поэтому мне левши кажутся немного неполноценными. Точнее, казались. Маша – точно хорошо учится, я это поняла по первой же задачке. Она быстро решала, не задумываясь, ни на секунду не останавливаясь, и подняла руку:

– Здесь нет ошибки? Мне кажется, не будет решения. Не может быть отрицательного ответа.

Математичка ужасно не любит, когда ее уличают в ошибке. Или пусть не ее саму, пусть авторов учебника. Лучше сделать вид, что никто не заметил ошибки, иначе потом у нее настроение испорчено на весь урок, и она будет бубнить, ругаться, наставит плохих отметок. Мне, в принципе, все равно, какие у меня оценки, от этого ничего не зависит. У нас не хвалят за пятерки и не ругают за двойки и тройки. Но я не люблю получать незаслуженные двойки.

– Да? – Серафима, скривившись, стала вчитываться в задание. – Ну… может быть. А ты что, Олейникова, раньше решала это? В старой школе вы уже проходили эту тему?

– Да нет. – Маша опять улыбнулась, не обращая внимания на Серафимин раздраженный тон, и я обратила внимание, какая у этой девочки приятная улыбка. – Просто нашла ошибку. Я права?

– Права, права… Еще тебя на мою голову не хватало… Мало мне умников и дебилов… Одни ничего не хотят, другие умнее всех… Что, Аркадий, тебе конкурентка пришла? Не будешь уже самым умным? Если не считать Лизы…

Серафиме иногда как будто доставляет радость взять и стравить всех в классе – отличников с двоечниками, отличников между собой, домашних с детдомовскими. Она начинает говорить нарочно, лишь бы кто-то заорал от возмущения или треснул кого-нибудь – ведь Серафиму не треснешь. И ведь она при этом не злая. Я могу отличить злого по природе, по сущности своей, от нормального человека. Так вот, Серафима – нормальная, просто любит яркую жизнь, конфликты на пустом месте, наверно, ей без этого скучно – годами одни и те же формулы, графики, одни и те же ошибки и тяжелые темы, которые в результате не знает никто, а сдавать должны все, причем на положительную оценку.

После алгебры Маша не ушла со всеми остальными, а осталась с нашей компанией. Я не стала ничего говорить, но Алёхина, прибежав, как обычно, и завидев рядом с Веселухиным новую девочку, тут же к ней задралась:

– Тебе чё надо? Вали давай!

– Даш, Даш… – Веселухин попытался урезонить свою подружку, но та только разошлась, видя, что никто ее не поддерживает.

– Нет, ну а чё? Это кто такая?

– Это новенькая, успокойся! – сказала я. – Маша, давай отойдем в сторону, я тебе все объясню.

– Объясни, объясни! Давай, давай, откуда такая взялась, пришла еще, кому ты тут нужна, пришла… – завелась Алёхина, и очень мне напомнила нашу повариху, которая старше Дашки раза в три или больше, но точно так же заводится и никак не может остановиться. В это время у нее могут гореть котлеты или макароны, трещать, дымиться в кастрюле, а она бубнит и бубнит, ругается и ругается: «Пришли, сидят, жрут, никак не нажрутся, не наготовишь на вас, жрут, жрут… Чтоб вас разорвало когда-нибудь!..» Руки в боки встанет, живот вперед, и говорит, говорит. Потом устанет и уйдет. А все уже сгорело.

Веселухин послушал-послушал Дашку и тоже поплелся за нами, широко загребая ногами, за ним – Гоша, за Гошей – Артем. В результате Алёхина осталась одна, попробовала уцепиться за Веселухина, чтобы он задержался с ней, но он только стряхнул ее руку с рукава и сказал:

– Дура! Ты мне рукав порвешь!

Наверно, ему было интереснее с новенькой. Или со мной.

– Ты откуда? – спросил Веселухин.

– Из Москвы, – ответила Маша.

– Что, из Москвы уехали, чтобы тут жить? – удивился Гоша.

– Ну да, разве так не бывает? – засмеялась Маша.

– Не бывает, – покачала я головой. – Что тут интересного? Все, наоборот, в Москву всегда едут.

– А что в Москве интересного?

– Ты чего? – Мальчики наперебой заговорили, как маленькие, пытаясь доказать, что они в курсе про все – и про Москву, и вообще – про клубы, про машины, про разное, о чем они сами толком не знают, слышали или видели по телевизору…

Они учатся со мной в одном классе, Веселухин даже старше, ему уже давно пятнадцать исполнилось, но они как будто младше меня на несколько лет. Говорят глупости, не понимают очевидных вещей, могут сами себя выставлять в дурацком свете.

Маша не смеялась над ними и как-то совершенно спокойно слушала глупости, которые они говорили, как будто даже с симпатией.

– А правда, почему вы переехали? – спросила я.

– У нас здесь бабушка… – Маша нерешительно остановилась. – Она…

Вообще-то лучше не рассказывать ничего такого, чем потом тебя же могут и пнуть. Наши – народ жестокий, а уж домашних точно никто жалеть из нас не будет.

– Ясно, – побыстрее сказала я.

– Да, и просто мама давно хотела переехать куда-нибудь в маленький город, хотя бы на пару лет, пока мне не поступать в институт.

– Здесь тоже можно учиться! – заржал Веселухин. – На маляра!

– Паш… – я пихнула его.

– А чё? Мы же пойдем…

– Ты пойдешь, а другие не пойдут.

– Кто это другие? Ты, что ли? Ну-ка, ну-ка, и куда ты будешь поступать?

– В военное училище, отстань!

Маша смотрела на нашу перепалку, а мне не то чтобы было стыдно, нет. Веселухин ведь свой, все равно он мне ближе, чем незнакомая домашняя девочка, но… Мне вдруг на миг захотелось быть с ней. Не с нашими. И не захотелось, чтобы она пересела завтра к кому-то еще.

После уроков наши все побежали на автобус. А я задержалась, собирала рассыпанные карандаши. Собирала и думала – ехать обедать или взять в столовой хлеба и не ехать. На улице похолодало, идти потом на занятие пешком, спешить, и обратно потом еще возвращаться.

– Ты что, не едешь со всеми? – спросила меня Маша.

– У меня занятия.

– Да? – Маша заинтересованно посмотрела на меня. – А чем ты занимаешься?