Денис Драгунский - Вид с метромоста (сборник)

• Название: Вид с метромоста (сборник)
• Автор: Денис Драгунский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088613-5

Денис Драгунский – прозаик, журналист, популярный блогер, мастер короткого, энергичного рассказа, объем которого не превышает двух страниц или поста в «ЖЖ». Автор книг «Окна во двор», «Отнимать и подглядывать», «Взрослые люди», «Пять минут прощания» и многих других.

В сборник «Вид с метромоста» вошли и новые, и уже публиковавшиеся рассказы, каждый из которых можно прочесть за пару минут, на одном дыхании. Здесь есть все: резкие повороты действия, неожиданные открытия, внезапные встречи, фатальные разлуки и самое главное событие в жизни человека – любовь.

---

– Катя, – сказал он. – Катя, я должен тебе сказать одну вещь. Я еще рано утром увидел, но не сразу догадался. У меня была бабушка. Екатерина Матвеевна. Она водила меня гулять. Вот сюда. В этот садик. Мне было пять лет, а ей пятьдесят пять, как тебе. Вы с ней одно лицо. Я ее любил сильнее всех на свете.

– Я не Матвеевна, – сказала Катя. – Прости.

– Это ты прости меня, – сказал Саша.

Он смущенно стал пересыпать песок в песочнице.

– Не пачкай руки, горе мое! – закричала Катя. – Встань! Все штаны изгваздал! Всё, всё, нагулялись, пора домой.

Мужики и бабы. Три истории

о доверии и пропискеПЕРВАЯ.

У одного моего родственника была жена, у нее был сын от первого брака, Саша его звали, он был сапожник. Работал в маленькой мастерской «Ремонт обуви». Я его помню. Заходил к нему ставить набойки, по совету двоюродной бабушки. Мне тогда лет тринадцать было, а ему примерно тридцать.

Потом мне рассказали: он женился на молодой женщине – сотруднице паспортного стола милиции. Она к нему в комнату прописалась (была у него комнатка в коммуналке), очень скоро развелась с ним, а его, используя служебное положение, выписала. Поставила ему в паспорт штамп «выписан». И выгнала с помощью друзей-приятелей. Он жил в своей мастерской, спал под верстаком. Там его однажды утром нашли мертвым: сердце.

ВТОРАЯ.

Эта история случилась с одной хорошей советской писательницей.

Одинокая и неудачливая в личной жизни, она в пятьдесят лет встретила наконец мужчину, который ее полюбил. И она полюбила его, они зарегистрировали брак, сыграли скромную свадьбу, как и надлежит немолодым людям. Он прописался к ней, но довольно скоро стал разводиться и делить квартиру.

В ответ на ее слезное изумление он подвел ее, ну прямо как Сталин свою дочь Светлану, к зеркалу и сказал:

– Ну, погляди на себя внимательно, сумасшедшая ты тетка! Неужели ты думаешь, что ты кому-то нужна как женщина, как жена?

ТРЕТЬЯ.

Одна мамина подруга, актриса, возвращалась с гастролей. Такси остановилось возле ее дома. Шофер вытащил из багажника чемодан, получил деньги и уехал.

Она взялась за чемодан, а он страшно тяжелый: много всего она навезла, потому что гастроли были зарубежные. Просто с места не сдвинуть. Оглянулась – видит, идет симпатичный молодой человек. Она ему:

– Гражданин, простите, вы мне не поможете донести чемодан до подъезда?

Он говорит:

– Конечно, пожалуйста.

Ну, сначала до подъезда, потом до лифта, потом в лифт, потом до квартиры.

Она открыла дверь, он втащил чемодан в прихожую, а потом в комнату, положил на пол, чтоб удобнее открывать и разбирать вещи.

Огляделся, на нее поглядел и говорит:

– Вы мне нравитесь. И квартира ваша нравится. Так что никуда я отсюда не уйду.

Они поженились. Он к ней прописался, конечно же.

И они дожили до глубокой старости в любви и счастье, окруженные детьми и внуками.

Отрава

страницы биографии литератора Д.

Настоящего драматурга из меня не получилось – я был инсценировщиком, экранизатором, хотя и написал кучу оригинальных пьес и сценариев. Три моих пьесы поставили, а одну пьесу и пару сценариев очень хотели поставить, что особенно противно.

Всё произошло, в общем-то, случайно.

В 1975 году один режиссер решил поставить фильм по «Денискиным рассказам». Он принес сценарий – на самом деле неплохой, как я теперь вспоминаю, но совершенно другой. По очень-очень отдаленным мотивам. Моя мать возмутилась искажениями первоисточника. А именно она должна была давать разрешение на экранизацию (отец уже умер к тому времени). И сказала мне, что я должен сам написать. Я не хотел. Она уговорила.

Я попробовал. И отравился драматургией.

Что это такое? Очень просто. Вот я написал в сценарии что-то вроде:

«Во двор через арку въехала машина. За рулем сидел парень в красном шарфе. Он высунулся и спросил у мальчика в лыжной шапочке: „Это дом восемь?“ – „Да“, – сказал мальчик и вытер мокрый нос дырявой варежкой».

И вот я сижу в крохотном зале, смотрю материал.

На экране вижу:

Во двор через арку въезжает машина. За рулем – парень в шарфе. Шарф красный. Парень опускает стекло и кричит: «Это дом восемь?» Камера показывает мальчика в лыжной шапочке с мокрым носом. «Да!» – говорит мальчик и вытирает нос варежкой. На крупном плане – варежка дырявая.

Написал, настучал на машинке – и вот оно. Живое, настоящее.

От этого можно сойти с ума.

Что и произошло со мной. Я написал кучу пьес и сценариев (см. выше).

Но без толку. В смысле творческих успехов.

Хотя пригодилось. В смысле ремесла.

Прохор (входя)

действие, только действие

Знаменитый пример, который приводил Арбузов, о разнице между прозой и драматургией (привожу в пересказе Исая Константиновича Кузнецова).

Вот повесть.

«Прохор снова вошел в эту комнату – первый раз после десяти лет разлуки. Он поразился тому, что снова почувствовал этот странный запах, смесь сухих цветов, старых книг и тонких духов. Да, это было десять лет назад, когда он прощался с родительским домом, и форточка точно так же была приоткрыта, и из нее слегка тянуло осенним холодком. Он вспомнил, что тогда еще были живы его мать и бабушка, и здесь, в этой комнате и во всем доме, всегда царила горделивая отгороженность от внешнего мира, всегда было ощущение какого-то замкнутого изящества, которое словно бы опасается выйти на улицу. Прохор ощутил горечь, даже не оттого, что всё это ушло, а оттого, что ушли и эти чувства, что от них остались одни воспоминания. „Что может быть страннее, чем воспоминания о бывших чувствах?“ – подумал Прохор.

Вдруг ему стало зябко».

А вот пьеса.

ПРОХОР (входя). Сквозит.

Закрывает форточку.

Действие должно развиваться само. Никакой авторской речи, подсказок, размышлений и объясненных мотивов. Только слова и поступки героев. Поступки важнее, чем слова.

Мне хочется, чтоб и в рассказах так было.

На выходах

вновь шелестят истлевшие афиши

Три великие реплики, три бессмертные роли мирового репертуара:

«Кушать подано!»

«Вам телеграмма!»

«Здравствуйте, князь!»

Самая лучшая – это, конечно, про князя. Потому что князь улыбается и кивает в ответ, и даже, бывает, отвечает, грассируя: «Здравствуйте, дорогой!» – и проходит мимо. Правда, руки не подает.

«Кушать подано» – тоже неплохо. Иногда получается покрасоваться фигурой и манерами.

А вот про телеграмму – это чаще всего просто голос из-за двери. Зато можно убедительно позвонить в дверь. Так, чтобы Константин Сергеевич сказал: «Вашему звонку веришь! Очень волнительно!»

Собственно, эти роли мы и играем всю жизнь.

Мало кому достается сказать:

Но Брут его считает властолюбцем,
А Брут – весьма достойный человек.

А произнести «Дальше – тишина…» мы не успеваем.

Про честного Жака и глупую фею

старинная французская сказка

В одной деревне, которая стояла на краю леса, жил-был парень по имени Жак. Ему уже исполнилось семнадцать, и у него было три мечты. Жить в собственном доме, завести коня и жениться на красивой девушке.

Однажды он пошел в лес нарубить дров. Вдруг слышит: кто-то жалобно стонет. Видит: упало дерево и своими сучьями прищемило маленькую фею. Жак схватил топор, обрубил ветки и освободил фею.

Поправила фея свои крылышки, села на веточку и говорит:

– Спасибо вам, месье. За мое спасение я могу выполнить три ваших самых заветных желания!

– Уй ты! – сказал Жак. – Правда, что ли?

– А то! – сказала фея. – Я – главная королевская фея Франции! Когда король и даже сама королева загадывают желания, я их выполняю.

– Раз так, – сказал Жак, – то пусть у меня будет свой дом!

И тут же на лесной поляне вырос новый дом. Высокий, с зеркальными окнами, с медной кровлей, с мраморным крыльцом и белыми колоннами.

Жак вбежал в него, но скоро выбежал обратно. Он потирал ушибленное колено.

– Тьфу, – сказал он. – Там такой скользкий пол! А где сеновал? Где коптильня? И главное – где держать корову с теленком? Мне такой дом и даром не нужен.

– Жаль, – сказала фея, и дом тут же исчез. – Что еще ты хочешь?

– Доброго коня! – сказал Жак.

И тут же перед Жаком заплясал белый скакун в драгоценной сбруе.

– Да разве это конь? – возмутился Жак. – Коза какая-то, а не конь! Разве он свезет полную телегу дров?

– Не свезет, – кивнула фея, и конь тоже исчез. – Жак, у тебя осталось третье, самое последнее желание.

– Я хочу жениться на красивой девушке, – сказал Жак.

И в тот же миг перед ним оказалась девушка в атласном платье. У нее были золотые локоны, нежная белая кожа, большие синие глаза, тонкая талия и маленькие ножки в парчовых туфельках. Она протягивала к нему руки и шептала: «О милый Жак, мой дорогой жених!»