Виктор Шнирельман - Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России

• Название: Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России
• Автор: Виктор Шнирельман
• Жанр: Религия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-89647-291-9

Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему. Читатель также получит представление о формировании разнообразных неоязыческих общин и их союзов в последние двадцать лет. Дискутируется вопрос о ксенофобии в неоязыческой среде.

Книга представляет интерес для религиоведов, этнологов, историков, социологов, политологов, а также для всех, кто интересуется новыми религиями и радикальными общественными движениями. Она может быть использована для обучения студентов в ВУЗах гуманитарного профиля.

---

Таким образом, если в нацистской Германии делались попытки очистить христианство от следов иудаизма и создать «арийское христианство», то у некоторых современных русских неоязыческих идеологов отмечается стремление «одомашнить» православие, оторвав его от его истинных ближневосточных корней. Одним из первых еще в советское время об этом задумался А. М. Иванов (Скуратов) (Иванов 2007: 143), а затем это озвучил И. Синявин (Синявин 2001: 92–93). Асов также настаивает на том, что в православии гораздо больше от «русского арианства и ведославия», чем от христианства «византийского и иудеогреческого толка». Он поясняет, что до прихода на Русь христианства «малоазийского и средиземноморского толка» там якобы господствовал иной «арийский или русколанский извод христианства», который Асов называет «арианством», или «православно-ведической христианской верой», якобы не имевшей никакой связи с иудаизмом. Однако эта традиция была погублена с приходом «христианства византийского толка» (Асов 2008: 6, 12).

В свою очередь писатель Ю. Петухов доказывал, что «подлинное православие» якобы сложилось на основе «арийского язычества» и никак не было связано с иудаизмом. Якобы «предки-арийцы» поклонялись единому богу Роду, и поэтому христианство – это «не чуждая вера, а родная, своя». Петухов даже утверждал, что «спаситель и его апостолы» происходили из «славяно-росской диаспоры», якобы когда-то населявшей древнюю Палестину. Поэтому он заявлял, что православное христианство пришло на Русь как «родная кровная вера» (Петухов 2001: 242–243; 2008: 292–293, 300–303; 2009б: 130).

Близок к этому и подход псковской поэтессы С. В. Молевой, которая отрицает наличие у древних славян языческого политеизма и пишет об исконной вере в Единого Правого Бога, о «древлеправославии», или «правоверии», откуда якобы эволюционным путем и выросло христианство. Она договаривается до того, что, называя русских прямыми потомками древних «арийцев», причисляет к тем (вслед за нацистами!) и Иоанна Предтечу, и самого Иисуса Христа. Славяне же объявляются народом исконных богостроителей. Что же касается язычества, то его в годы неурядиц славянам якобы пытались навязать чужаки (то ли хазары, то ли татары), но, к чести славян, оно здесь никогда не приживалось (Молева 2000: 52, 56, 66–68, 73, 78–79, 96, 102, 108–111).

Начиная с конца 1990-х гг., рост патриотизма заставил прежних язычников переосмыслить название своей религии, и многие из них взяли себе новые имена, подчеркивавшие связь с почвой и этническим происхождением. В марте 2002 г. Битцевское обращение провозгласило, что язычники являются одновременно «родянами», или «родноверами». Для его составителей это было тождественно принадлежности к «индоевропейской», «ведической» традиции: «мы – язычники, мы – родяне, мы – родноверы» (Битцевское обращение 2002). Именно таким образом прежняя Обнинская ведическая община «Триглав» превратилась в «родноверческую общину», московская Арийская языческая община «Сатья-Веда» стала Русско-славянской родноверческой общиной «Родолюбие», а учебно-творческий центр Славяно-арийской традиции «Волховарн» (Одесса) изменил название на Учебно-творческий центр славянской традиции «Волховарн». Выше мы видели, что тогда московская и калужская общины тоже приняли титул «славянских». Тогда даже омский «Орден-миссия Джива-храм Инглии» переименовался в «Древнерусскую инглиистическую церковь православных староверов-инглингов». Похоже, название для язычников не является чем-то священным. Как пишет волхв Обнинской родноверческой общины «Триглав» Богумил, «название – это лишь ярлык» (Богумил 2005). Примечательно, что и «Союз венедов» сделал попытку переименоваться в «Союз рассенов», но новое название как будто не прижилось.

А вот как в 2004 г. определили свою идентичность «родноверы», группирующиеся вокруг Калужской языческой общины. «Родовое славянское вече решило считать славянскими родноверческими общинами те, которые:

• генетически принадлежат к славянскому роду (суперэтносу);

• чтят традиционный славянский обычай;

• считают Родовое мировоззрение основным;

• славят исконных славянских богов (славянский политеизм)»[6].

В среде неоязычников отмечается рост симпатий к старообрядцам, и в ряде случаев они даже отождествляют свою веру со старообрядчеством. Вообще симпатия к старобрядчеству стала модной в среде национал-патриотов. Эту моду ввел бывший национал-большевистский идеолог, а ныне лидер неоевразийского движения, эзотерик А. Г. Дугин, постоянный автор патриотической газеты «Завтра». Устами другого своего автора, соратника Дугина, эта газета объявила старообрядчество подлинно русской верой, «древлеправославием», и почему-то возвела именно к нему истоки русского имперского самосознания, как будто не империя преследовала староверов, а староверы помогали ей завоевывать Сибирь и Дальний Восток и оказывать сопротивление натиску с Запада. Этот автор дает объяснение той странной тяги, которую испытывают национал-патриоты к старообрядчеству. Утверждая, что в последние столетия в РПЦ отмечалось засилье иностранцев и инородцев, он связывает «воцерковление» с верой в «древность как один из главных критериев истинности» (Голышев 2001). Естественно, такой подход находит позитивный отклик у русских неоязычников.

Однако следует иметь в виду, что в этой среде старообрядчество понимают весьма своеобразно, в частности, как приверженность неким исконным русским верованиям[7]. Например, по мнению А. А. Добровольского (Доброслава), «старообрядчество, внешне проявившееся как движение против церковных нововведений, было, по сути, бессознательной попыткой сохранения тех пережитков дохристианских воззрений и обрядов, что таились в народе под личиной казенного православия» (Доброслав 1996: 4). Неоязычник Велеслав прославляет духовного лидера старообрядцев, протопопа Аввакума, восставшего против Антихриста (Черкасов 1998: 45). Дугин ассоциирует себя с православной старообрядческой единоверческой церковью, находящейся в юрисдикции Московского патриархата. А бывший вождь радикального «Русского национального единства» А. Баркашов с осени 2005 г. является прихожанином староверческой «Истинно-православной (катакомбной) церкви».

В. М. Кандыба отождествляет некую выдуманную им первобытную «Русскую Религию» с истинным христианством, которое будто бы, несмотря на гонения, было сохранено староверами и донесено до нашего времени Е. П. Блаватской, К. Циолковским и Рерихами (В. М. Кандыба 1998: 170, 232–233). А вот, какой позиции придерживался, например, Е. М. Луговой (1950–2008), бывший фотограф, а затем главный редактор «культурно-просветительной газеты» «Советы Бабы Яги», пропагандировавшей магию, неоязыческие идеи и народную медицину. Он считал себя старообрядцем, но при этом объявлял о своей полной толерантности в отношении «христианства, язычества и других конфессий». «Я за синтез всех конфессий», – заявлял он (Луговой 1996: 4). В то же время при всей заявленной толерантности назывались и враги староверов – чужеземцы (будь то «иезуиты», «магометане» и пр.), которые силой или обманом устанавливали на Руси свои порядки. И Луговой утверждал: «История староверов неразрывно связана с борьбой народа с ненавистным крепостничеством за свободу». Декабристы (многие из которых были западниками и состояли в масонских обществах! В. Ш.) приравнивались к славянофилам и объявлялись старообрядцами, «выступавшими за возврат к свои корням и против мировой революции» (Мы 1996: 1).

Возможно, ближе по духу к староверам стоит архангельская община «триверов», пытающихся создать синтез из традиционного для местных поморов старообрядчества и восстанавливаемых ими дохристианских славянских верований (Асеев 1999: 34). Иными словами, среди неоязычников нет единства по вопросу о своей идентичности, что в целом характерно для широкого международного движения «Нью Эйдж», частью которого, по мнению ряда исследователей, и является неоязычество (Баркер 1997: 167–168).

В западной науке иной раз раздаются голоса о том, что использование введенного христианами термина «язычники» некорректно и должно быть оставлено, так как имеет негативные коннотации. Однако и такие авторы признают, что некоторые западные общины называют себя языческими. В России одно из самых авторитетных общинных объединений, Круг языческой традиции (КЯТ), также вполне осознанно использует этот термин, не видя в нем ничего зазорного. Поэтому и я считаю его вполне приемлемым. Вместе с тем, лидеры КЯТ протестуют против термина «неоязычество», утверждая, что они восстанавливают «исконную традицию» дохристианского времени. Однако имеется множество аргументов, позволяющих в этом сомневаться. Наиболее очевидные из них следующие.

Во-первых, нынешние язычники активно пользуются не только кириллической письменностью, принесенной на Русь христианами (у первобытных славян-язычников письменности вовсе не было), но и Интернетом, что для аутентичного язычества как будто бы не было характерным. Современные неоязычники – дети высокотехнологического общества – используют в своих целях как его технические достижения, так и современные понятия, неизвестные племенным обществам, такие например, как «космополитизм», «национализм», «раса», «этнос», «этническая религия», «чистота крови» и пр. Во-вторых, они представляют себя родовыми общинами, «воспроизводящими родовые (языческие) отношения в новых поколениях», хотя ничего общего с аутентичными родовыми общинами у современных организаций городских обитателей не обнаруживается. В-третьих, первобытные религиозные верования были теснейшим образом связаны с традиционным образом жизни и социальной организацией, что также отсутствует у современных язычников. В-четвертых, стремясь защищать древние курганы не только от хищнического разрушения, но и от археологов, современные язычники не осознают, что они бы ничего не знали ни о курганах, ни о погребенных в них людях, если бы не было современной науки. В-пятых, языческая традиция, о которой пекутся ее современные адепты, давно прервалась, и им приходится прилагать немало усилий для того, чтобы заново создать языческую обрядность и разработать сценарии различных ритуалов. В-шестых, существует немало язычников, предпочитающих называть свои верования «этническими». Но никаких этнических (в современном смысле) образований в первобытности не было, а были родоплеменные общности, имевшие совершенно иные основания и иную структуру. Наконец, в-седьмых, неоязычники уделяют огромное внимание истории с ее представлением о линейном времени. Но и этого первобытные язычники не знали. Все это говорит о том, что нынешние язычники являются людьми, тесно связанными со своей эпохой, с ее социальными отношениями и понятиями. Между ними и исконными язычниками – целая пропасть. Вот почему мне представляется разумным сохранить термин «неоязычество».