Сергей Ченнык - Альма

• Название: Альма
• Автор: Сергей Ченнык
• Издательство: Гала
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-1539-14-2

«Альма» — вторая книга серии «Военно-исторический очерк Крымской кампании (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.) известного крымского военного историка Сергея Ченныка. Ее отличие от предыдущей в том, что здесь описаны события всего лишь одного дня — 8(20) сентября 1854 г. Но даже столь ограниченный временем сюжет не снижает динамичности и не уменьшает заложенной в него интриги. Вместо нудного повествования о, казалось бы, давно изученном сражении автор показывает его как противоборство трех военных лидеров: русского главнокомандующего князя А.С. Меншикова, английского генерала лорда Раглана и маршала Франции Сент-Арно. Оригинальность стиля в сочетании использования фактического материала с аналитическими исследованиями благоприятствует попытке взглянуть на происходившее более 150 лет назад через реалии сегодняшних дней.

Первое, что хочется отметить после знакомства с содержанием — книга не перегружена философскими рассуждениями и лишними эмоциями. Верный выработанному стилю, автор не навязывает читателю свои взгляд и точку зрения. Скорее, он провоцирует дискуссию в уверенности, что вдумчивый читатель, серьезно интересующийся темой, а равно и серьезный профессионал — сами в состоянии оценить, какие акценты и где нужно расставить, какие выводы нужно сделать. Дело автора — лишь помочь ему пойти по правильному пути. Книга, несомненно, развеет распространенные мифы, касающиеся описываемых событий. Читателям откроется множество деталей сражения, большинство их которых почерпнуты автором из источников, и либо никогда не публиковавшихся либо до сего дня не переведенных на русский язык.

«Альма» — не попытка навязать свою точку зрения, это лишь желание приоткрыть занавес на одну из самых интересных страниц военной истории Отечества.

---

Кроме того, даже в первые дни после высадки неясной оставалась операционная линия[10] союзников. Определили ее, лишь когда батальоны неприятеля с музыкой и развернутыми знаменами двинулись на юг, к Севастополю. Когда же она прояснилась, в ситуацию стал вмешиваться другой не менее существенный фактор — время, которого уже не было, учитывая, что «…быстрота постройки — главное условие, которому должны удовлетворять полевые укрепления».{31}

Во-вторых, главная и, по сути, смешная до банального проблема: чем и какими силами? Чтобы возвести надежные полевые фортификационные сооружения, необходимы как минимум три вещи: шанцевый инструмент, рабочие, которые будут этот инструмент использовать, и время, которое будут иметь эти рабочие для выполнения задачи. Этого всего либо не было вообще, либо хронически недоставало.

Конечно, рабочих вполне могли заменить пехотные солдаты, их было много. Но использовать пехоту в этом деле хотя и можно, но далеко не всегда нужно, ибо нет ничего хуже, чем измотать личный состав на инженерных работах, и в конце концов, «…укрепления не будут кончены, солдаты утомлены… Притом тотчас после тяжелой работы, не отдохнувши, надобно идти в бой».{32}

В русской армии николаевского времени привлечение пехоты к масштабным фортификационным работам считалось недопустимым. Даже после Крымской войны это мнение было преобладающим, продолжая обильно оплачиваться кровью этой самой пехоты. Генералы упорно считали, что лопата есть дело негодное и слишком умное, а поэтому уделом людей пусть и умных, но к военному ремеслу совершенно непригодных.

Считающийся передовым военным теоретиком, генерал М.И. Драгомиров хотя и говорил, что «…искусственное усиление местности должно приобретать тем более большее значение, чем будет более совершенствоваться артиллерийский и ружейный огонь», не рекомендовал армейским командирам увлекаться им.

По его мнению, полевые фортификационные работы являются не иначе как «…хитростями, придуманными жрецами фортификации» и «художественно-фортификационными».{33}

Мобилизовать местное население не представлялось возможным по причине его малочисленности или почти полного отсутствия. Жители, с открытием военных действий почувствовавшие беду, поспешили удалиться в более безопасные места.

Собственные инженерные части, исчисляемые одним 6-м саперным батальоном корпуса (тем более бывшим на Альминской позиции не в полном составе), являли собой не самую большую силу. Но даже если бы князь Меншиков пошел на такой шаг и задействовал на инженерных работах пехоту, то тогда в дело вмешивался бы фактор иного порядка. Не сказать о нем — значит, продолжить бесконечную хулу русского главнокомандующего, обвиняя его в ошибках надуманных и не замечая ошибок очевидных.

Выше мы говорили о том, что нужны люди. Поняли — их нет. Потом шел пункт о шанцевом инструменте. Его в отличие от людей не было совсем. В сентябре 1854 г. едва ли не катастрофически обстояло положение с лопатами, ломами, кирками и прочим, без чего невозможно даже речь вести об укреплении местности и что на войне иногда важнее, чем артиллерия или стрелковое оружие. Это актуально не только для войск, занимавших позиции у Качи и Альмы, но и для гарнизона крепости.

Там его тоже было мало. В августе 1854 г. князю Меншикову, по его требованию, было доложено о наличии инструмента в Севастопольской инженерной команде: имелось 175 кирок (из них годных — 69), лопат железных — 75 (годных — 45), лопат деревянных — 535 (годных — 123), мешков — 1800 (годных — 1082), ломов — 30 (годных — 18). Кроме того, имелся штатный шанцевый инструмент, в том числе 108 топоров, 30 кирок, 203 лопаты, 6 ломов и 15 мотыг. 23 августа Меншиков потребовал увеличить количество инструмента, крайне необходимого для возведения укреплений и усиления обороны города. Из-за нехватки инструмента солдаты для переноски земли использовали собственные шинели.{34}

Портрет князя А.С. Меншикова в мундире Гвардейского экипажа. Франц Крогер (1797–1857). Холст, масло. 1851 г. 

Ситуацию подтверждает генерал Тотлебен, акцентируя неудовлетворительное состояние дел с обеспечением инженерных работ шанцевым инструментом.

«Инженерный запас в Севастополе был самый незначительный. Шанцевый инструмент состоял только при войсках и при 6-м саперном батальоне; в запасах Севастопольской инженерной команды как шанцевого, так и вообще рабочего инструмента находилось только на 200 человек. Когда для усиления работ встретилась надобность в инструменте, то его собирали в городе и окрестных селениях».{35}

Причиной столь критической ситуации было то, что в России всегда было и остается причиной всех проблем: деньги кончились. Мы не знаем, украли их, пропили или потратили, но они кончились. Совсем.

По донесению главного строителя севастопольских укреплений генерал-лейтенанта Павловского на весь 1854 г. инженерный департамент отпустил на покупку и починку инструментов только 150 рублей. Столь незначительная сумма позволяла иметь запас инструмента не более чем на 200 человек рабочих.{36}

Уж на что Тотлебен эмоционально по-немецки сдержан, но в данном случае он подчеркивает бедственность положения: «…при высадке неприятеля… материальные средства инженерного ведомства были совершенно ничтожны».{37}

Даже после Альмы, когда начались массовые фортификационные работы в Севастополе, «…выявилась острая нехватка шанцевого инструмента, в частности, было очень мало железных лопат. Твердый каменистый грунт разбивали кирками, а потом сгребали деревянными лопатами…».{38}

Но внимательный читатель задаст естественный вопрос: ведь мы же говорили о наличии шанцевого инструмента в армейских частях. Да, говорили, и он там был. Но вот сколько и в каком состоянии — это уже другой вопрос. Действительно, в ротах пехотных и егерских полков было некоторое количество шанцевого инструмента, переносившегося солдатами задних шеренг по очереди: 20 топоров, 10 лопат, 5 кирок и 5 мотыг. Но судя по документам, большая его часть так и не достигла Альминского поля, а была оставлена для доставки с обозами с целью облегчения и ускорения марша. Кроме того, состояние шанцевого инструмента в ротах, по воспоминаниям современников, было отвратительным и к использованию с нагрузками военного времени совершенно негодным. Хорошо подогнанные и выкрашенные для смотров кирки и лопаты после нескольких ударов по грунту или ломались, или гнулись, делая их дальнейшее использование невозможным. Бывший русский офицер Ходасевич, конечно, предатель, но давайте и ему слово дадим: «Весь полковой инструмент… содержится на складах, дабы предъявить, когда потребуется, но никак не для использования по назначению; ежегодно его подкрашивают, а в карманах полковника оседает определенная сумма на починку и обновление. Когда же дело доходит до использования, он уже бесполезен. В моей роте солдаты разбили весь инструмент после трех дней работ, вследствие чего мы были обязаны достать другой инструмент, получше».{39}

На всякий случай предателю не поверим. Вдруг врет, мерзавец. Лучше послушаем капитана Углицкого егерского полка Енишерлова.

«Шанцевый инструмент, столь красивый на инспекторских смотрах, оказался тоже мало годным к употреблению: железо было так мягко, что в весьма короткое время острия в инструментах (не выключая кирки и мотыги) тупились и загибались; кроме того, топоры соскакивали с топорищ, дерево ломалось и так далее».{40}

Ситуация с качеством шанцевого имущества так и не была решена до самого конца Крымской кампании. Генерал М. Богданович, говоря о минных работах в Севастополе, считает, что их эффективность «…затруднялась недостатком математического расчета и плохим качеством землекопного инструмента».

В армейских частях отношение к шанцевому инструменту было, мягко говоря, наплевательским. Эту болезнь не удалось вылечить даже войной. Как это ни парадоксально, все усугубилось тогда, когда он особенно оказался нужен — после начала боевых действий. В Крыму «…нижние чины, после первых же дел с неприятелем, уничтожали или выбрасывали бывшие при них лопаты и топоры; на вопрос же ближайшего начальства об исчезновении шанцевого инструмента получаем был один и тот же ответ: «оторвался во время сражения».{41}

Необходимый инструмент армия в Крыму получила, когда из Одессы в Севастополь вышел обоз из 12 подвод с 4264 лопатами (и без единственной кирки!). К тому времени сражение при Альме было безнадежно и бездарно проиграно и вопрос уже стоял о судьбе Севастополя.

Тупиковая ситуация с инструментом привела к тому, что должным образом оборудовать местность в инженерном отношении на Альминском рубеже не удалось. Хотя не все были настолько близорукими. Настырный Тотлебен наседал на Меншикова, объясняя главнокомандующему, что от лопат, кирок и ломов зависит безопасность и Севастополя, и Крыма. Но всё было бесполезно. Князь полагался на свое знание и понимание ситуации. В самом же Севастополе хоть и работали без устали над фортификационными сооружениями, надеялись, что Меншиков управится и без их помощи.{42}