Валерий Величко - От Лубянки до Кремля

• Название: От Лубянки до Кремля
• Автор: Валерий Величко
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905024-16-0

Чем дальше от нас уходит «революция 1991 года», тем важнее дать правдивую оценку событиям тех лет, действиям бездарного или сверхдоверчивого ГКЧП (?), трагедиям Баку, Вильнюса, Еревана, Тбилиси, героической защите Белого дома, определить, пока еще живы свидетели, побудительные мотивы и результаты действий той и другой стороны.

Умные стараются учиться на чужих ошибках!

Кто они? Ельцин, Горбачев, деятели Межрегиональной депутатской группы, Гайдар, Чубайс, «отец русской демократии» А. Сахаров — «герои», положившие конец «проклятому тоталитарному коммунистическому режиму», давшие союзным республикам независимость, а советским людям долгожданную свободу! Независимость от кого и от чего?

Или откровенные предатели, под руководством спецслужб Запада, разрушившие великую Державу, разворовавшие и разбазарившие ее богатства, на годы погрузившие большинство ее граждан в кошмар унизительного существования?

Не благодаря ли им мы до сих пор никак не уничтожим беспредел криминалитета и повальную коррупцию российского чиновничества всех уровней. Не их ли стараниями, забыты Божьи заповеди и кодекс строителя коммунизма, пробудились в массах самые низменные инстинкты, процветают безнравственность, мошенничество, страсть к безмерной наживе?

Где же были те мудрые всевидящие и всезнающие андроповские чекисты, обязанностью которых было предвидеть и не допустить этой трагедии?

На эти и другие вопросы пытается дать ответ в своей книге бывший начальник Штаба правительственной охраны КГБ СССР генерал-майор в отставке Валерий Николаевич Величко.

Интересно также почитать его воспоминания об организации зарубежных визитов бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС М. Горбачева, о работе КГБ СССР и его 9-го Управления, спецслужб США, Индии, Кубы, Южной Кореи и другом по обеспечению безопасности высших должностных лиц стран.

Многие суждения ветерана советских органов госбезопасности, конечно, не бесспорны, но бесспорно интересны.

---

Огромное впечатление на меня оказали труды И.В. Сталина, с которыми библиотекарша познакомила меня, взяв слово никому об этом не говорить. Поразили меня четкость формулировок, умение просто и доходчиво объяснять сложнейшие вопросы. Позднее, в университете, готовясь к занятиям по философии, я часто, для того чтобы разобраться в сложном материале, пользовался сталинскими работами.

Во времена перестройки мне практически за бесценок удалось на развале купить полное собрание сочинений И.В. Сталина, которым я очень горжусь.

Но в книгах была политическая теория, а в жизни — политическая практика.

Завершать срочную службу в юбилейном, 1967-м, году мне пришлось на Западной Украине: Львов, Дрогобыч, Ковель. В нашем истребительно-противотанковом дивизионе были представлены все народы СССР. Где-то треть — украинцы-«западенцы». Было много представителей Северного Кавказа — чеченцы, адыгейцы, кумыки и др.

1967 год — год пятидесятилетия Советской власти. Именно тогда я впервые столкнулся с отличным от моего отношением к этому празднику, другим пониманием его значения.

В конце лета, я тогда был старшиной на курсах младших лейтенантов в г. Дрогобыче, меня и несколько других сержантов вызвали в особый отдел и поставили перед нами необычную задачу.

Особисты, курировавшие нашу воинскую часть офицеры Особого отдела КГБ, разъяснили, что советская власть на Западной Украине существовала на тот период всего чуть больше 20 лет. Еще не все граждане ее приветствуют, не удалось полностью покончить с бандитским националистическим подпольем.

Этот тезис не вызвал удивления и был понятен. У нас в части были случаи обстрела неизвестными лицами часовых на посту, избиения солдат в увольнении и т. п.

Организация украинских националистов (ОУН), объясняли чекисты, злобный враг советской власти, финансируется и вооружается империалистами. Во время праздника возможны массовые антисоветские выступления. «Мы не должны позволить нашим врагам испортить великий праздник».

Органы военной контрразведки, по словам особистов, рассчитывают на помощь комсомольского актива части. Под командованием офицеров-чекистов были созданы оперативные группы-отделения, в одной из которых я был назначен старшим. Каждой группе придавалась грузовая автомашина. В день «Ч» мы должны были помочь сотрудникам КГБ и милиции «интернировать», тогда впервые я услышал это слово, нескольких наиболее активных оуновцев с членами их семей, т. е. арестовать и вывезти в указанное нам место.

Мы несколько раз проехались по двум адресам, где жили эти активисты ОУН, изучили окрестности, подходы к домам и др.

На курсах учились младшие командиры-сержанты со всех военных округов СССР. Это был призыв 1964 года — последний 3-годичный призыв на срочную службу студентов вузов. И, естественно, среди сержантского состава слушателей офицерских курсов большинство составляли студенты. Люди с незаконченным высшим образованием, «сдавшие» уже и историю КПСС, и философию, и политэкономию, да и вообще не самые глупые люди.

Естественно, что предстоящее необычное задание вызвало море эмоций, породило массу разных непростых вопросов: причем никто не сомневался в стратегии, в том, что затевается праведное дело, а были озабочены только тактикой: дадут ли нам оружие и боеприпасы, а что делать, если задержанные будут убегать, а что делать, если будут убегать женщины и дети?

Кстати, как я уже сказал, никто не отказался от такого ответственного поручения!

Ночью, сидя в белых солдатских кальсонах на грядушках кроватей, мы часами обсуждали задание, рассуждали, спорили. Украинцы-«западенцы» рассказывали об ужасах НКВД, чеченцы со слезами вспоминали о выселении их родителей с родных мест и т. п. Их к этому делу не привлекали, но у нас в стране тайн не бывает.

Многие их рассказы совершенно с новой стороны показывали историю нашего государства. Это также была не политическая теория, а политическая практика.

Все это накладывалось на небольшой собственный негативный жизненный опыт: пустые магазины, полуголодное солдатское существование, отец-фронтовик, раненный и контуженный, с пенсией в 69 рублей, пытающийся в сорок с небольшим лет начинать жизнь сначала. Ночные сдержанные рыдания матери и др. Смерть бабушки. Да и других примеров было предостаточно.

Все это рождало достаточно скептическое отношение к предложению вступать в КПСС. Чтобы не восстановить политработников против себя, я нашел красивый ответ, спрятавшись за ленинскую цитату: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память всеми знаниями, которые выработало человечество за все время своего существования».

И отвечая на предложение замполита, я настаивал на том, что еще не готов к вступлению в партию, еще не «обогатил свою память…». Моим старшим товарищам явно импонировали такой серьезный подход к решению жизненно важного вопроса и моя критическая оценка уровня своих знаний. На некоторое время они оставляли меня в покое.

А я действительно «обогащал память» — много читал. В один момент увлекся историей религии. Читал «Очерки по истории религии» и «Жизнь Иисуса» Э. Ренана, Коран, Талмуд и др. До сих пор моим друзьям из церковных иерархов, а есть и такие, трудно меня переубедить в моем отношении к вере. Мое неверие, как и отношение к партии, также не было сиюминутным, конъюнктурным, а было выношено глубокими раздумьями.

Я с великим уважением отношусь к вере в Бога как социально-психологическому феномену нашей отечественной истории. Более скептически я отношусь к Церкви, считая ее лишь механизмом поддержания порядка и нравственности в государстве российском, совести в человеке, в частности. Как и любая идеологическая система, как и идеологическая система КПСС она страдает теми же болезнями. Теория, идея прекрасны, исполнители — далеки от идеала и от жизни.

В университете у меня также сложились добрые отношения с библиотекой, и увидев во мне увлеченного и дисциплинированного читателя, меня стали допускать даже до закрытых для простых смертных фондов. Там я знакомился с русскоязычными изданиями Ницше, Шопенгауэра, Фрейда, Фромма и других философов-классиков. Поэтому я смело могу сказать, что «три источника, три составные части» марксизма-ленинизма» я осваивал не по рецензированным размышлениям советских философов типа «Так говорил Заратустра», а по первоисточникам.

А библиотека ВГУ была прекрасной. Не все знают, что наш госуниверситет в мае 1918 года был эвакуирован в Воронеж из г. Юрьева (Дерпта). А Юрьевский университет, бывший Дерптский был учрежден в 1802 году, но первоначальное его возникновение относится к более отдаленным временам. Еще в 1630 году, через 5 лет после занятия Лифляндии шведами, в Дерпте была основана гимназия, которая в 1632 году была расширена в университет под названием Academia Gustaviana, получившего все права и преимущества Упсальского.

И эта библиотека с удивительным даже после множества политических чисток книжным фондом была (и есть) уникальна. Сейчас в библиотеке университета, которая является зональной научной библиотекой, только в отделе редких книг находится около 60 тысяч единиц хранения. А всего в библиотеке более 3 миллионов книг и документов.

Говоря о библиотеках, хотелось бы вспомнить добрым словом и библиотеку минских Высших курсов КГБ СССР, в стенах которой я провел немало часов. На старых книгах там можно было увидеть целую коллекцию библиотечных штампов. Начиналось, к примеру, так: Гомельское жандармское Управление, библиотека ОГПУ, штамп Минского гестапо с орлом и свастикой, потом весь спектр — НКВД, НКГБ, МВД, МГБ и, наконец, библиотека Высших курсов КГБ СССР.

Сейчас, наверное, добавился и еще один — Академия национальной безопасности КГБ Беларуси. Вся история многострадальной Белоруссии в библиотечных штампах.

* * *

Но наступил период, когда воспитанный семьей, школой и комсомолом патриотом-государственником, я понял, что должен выбрать свою гражданскую позицию. Или я как американский наблюдатель, сидя на пригорочке, помахивая ножками, критикую всех и вся, и за все. Или, вступив в коммунистическую партию, будучи в ее рядах, активно борюсь за ее обновление, работаю на благо советского государства.

Борьба мотивов «то или это», «быть или не быть» довольно быстро закончилась. Я выбрал первое — быть и, собрав рекомендации и написав душевное заявление, с трепетом направился в Партком КБ химавтоматики, где тогда уже работал.

Но не тут-то было. Мои душевные переживания совершенно не волновали партработников. В Парткоме мне откровенно и нелицеприятно объяснили, что квота для кандидатов в члены КПСС из числа инженерно-технического состава на этот год уже исчерпана и мне надо, если я не передумаю, приходить на следующий год.

Но к тому времени я уже понял, как уже говорил, что есть идеи социализма-коммунизма, а есть партийная бюрократическая практика. Это как в религии. Церковная политика и аморальное поведение отдельного священника никакого отношения не имеют к «вере в Бога». Вера в Бога ли, вера в «дело Ленина — Сталина», вера ли в идеи социализма — коммунизма, в «ельцинскую демократию» — это сугубо личное, даже я сказал бы — интимное дело, зависящее от множества факторов, прежде всего воспитания, образования, интеллекта, совести и др.