Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

• Название: Последнее дело «ВАЛЕТОВ»
• Автор: Александр Прилепский
• Издательство: ООО «Аналитик»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-905675-59-1

Июнь 1882 года. На московских бегах очередной скандал. Убит букмекер, а двое его коллег скрылись с деньгами обманутых игроков. Коннозаводчики встревожены — какие-то мошенники под видом детей выдающегося рысака продают старых беспородных лошадей. Среди «облапошенных» ими немало высокопоставленных особ. Один из великих князей обвиняет московского генерал-губернатора в том, что он не может навести порядок в Первопрестольной. А тут ещё дерзкая кража на Всероссийской художественно-промышленной выставке. Запутанное дело ведут частные сыщики — репортёр газеты «Московский листок» Алексей Лавровский и помощник присяжного поверенного Сергей Малинин.

Продолжение исторического детектива «Бега».

---

— Да спит уже, поди!

— Не. Сказал, что и ложиться до вас не станет.

Внештатный околоточный надзиратель полицейского резерва Московской городской полиции Аристарх Матвеевич Карасёв был особой влиятельной. Он состоял при самом генерал-губернаторе князе Владимире Андреевиче Долгоруком, не то вестовым, не то для выполнения разных деликатных поручений. Алексея связывали с Карасёвым давние товарищеские отношения, часто они помогали друг другу.

— Ты чего опять натворил, Лёша? — вопросом встретил его Карасёв.

— Да ничего вроде такого и не было.

— Не было… А с чего вдруг его сиятельство, князь Владимир Андреевич приказал найти тебя и завтра утром к нему доставить?

— Не знаю, право.

— Не знаю… Хитришь, поди. Купцов Хлудовых в воскресной газете ты отутюжил?

В фельетоне, который имел в виду Карасёв, рассказывалось о порядках на текстильной мануфактуре купцов Хлудовых в Егорьевском уезде — о чрезмерных штрафах, дороговизне продуктов в фабричных лавках, антисанитарии в цехах и казармах. К появлению этот материала Алексей отношения не имел. Николай Иванович Пастухов получил сведения от своих личных "корреспондентов" из фабричных и сам отчихвостил фабрикантов. И в прозе и в стихах:

Пожалуйте сюда, поглядите-ка

Хитра купецкая политика.

Не хлыщ, не франт,

А миллионный фабрикант

Попить, погулять охочий

На труд рабочий.

Видом сам авантажный,

Возвёл корпус пятиэтажный.

Ткут, снуют да мотают,

Все на него работают.

А народ-то фабричный,

Ко всему привычный.

Кости да кожа,

Да испитая рожа.

Плохая кормёжка,

Да худая одёжка.

Нужна одёжа или еда?

Иди тогда

В заводские лавки,

Там, мол, без надбавки

Дёшево и гнило!

— Превосходный фельетон! — искренне сказал Лавровский. — Жаль, что не мой.

— Слава богу, что не твой… Так что же тогда, ума не приложу? Ладно, бог не выдаст…

— … А свинью мы и сами съедим, — закончил Алексей любимое присловье Карасёва.

Аристарх Матвеевич осуждающе покачал головой:

— Сколько тебя учить можно? Язык твой — враг твой. Услышит, кто чужой, побежит докладывать, как ты на его сиятельство лаешься…

— Так газета, говоришь, не причём, — размышлял вслух Карасёв. — Может опять ты Лёша влез, куда не надо, по сыскной части.

— Влез, — честно признался Лавровский.

Он рассказал Аристарху Матвеевичу о шайке букмекеров и барышников появившейся на бегах. Особо заинтересовался старый полицейский упоминанием Лавровского о том, что возглавляет её один из участковых приставов. Да это и не удивительно. Участковые приставы были в Москве фигурами весьма заметными и влиятельными. Ведь на весь город их всего сорок человек — именно на столько участков поделили Первопрестольную в ходе недавней административной реформы.

Участковые приставы отвечали за всю организацию полицейской службы на вверенной территории: за расстановку постов и составление графиков дежурств, обучение городовых и первичный розыск по совершенным преступлениям, за арест подозреваемых и их допросы по "горячим следам". На них же был возложен надзор за поведением публики в общественных местах и пресечение праздных разговоров о "важных особах". Околоточные надзиратели докладывали приставам о ежедневных обходах и, обязаны были в любое время дня и ночи, сообщать им обо всех происшествиях.

Большой властью обладали участковые приставы. Понятно, что домовладельцы, трактирщики и рестораторы, хозяева магазинов, лавок, меблированных комнат, различных мастерских стремились установить с ними хорошие отношения. Вот и несли подарки по случаю именин, Рождества, Пасхи и десятков других праздников.

Начальство смотрело на всё это, как говорится, сквозь пальцы. Оно и само понимало — на 175 рублей жалования и "столовых" в месяц, даже при наличии бесплатной, служебной квартиры, в таком дорогом городе, как Москва, человек, которому волей — неволей приходится общаться в приличном обществе, прожить не может. Хотя время от времени, и звучали "грозные" указания: "Не брать!" Так, недавно московский обер-полицмейстер генерал-майор Евгений Осипович Янковский издал приказ "О неприятии от жителей каких-либо подарков под опасением немедленного удаления от занимаемых должностей".

Неофициально, принятие подношений называли "сделками с самолюбием". С ними мирились. А вот за "сделки с совестью", когда полицейские закрывали глаза на серьёзные правонарушения, спрашивали строго — увольняли без пенсии, отдавали под суд.

— Озадачил ты меня, Лёша, — задумчиво сказал Карасёв. — Что бы пристав на преступление пошёл… Такого давненько не случалось. После Постовского, пожалуй, ни разу.

— А кто это? — поинтересовался Лавровский. — Фамилия незнакомая.

— Да это лет пятнадцать тому назад случилось. Тогда были ещё не околоточные и участковые, а квартальные и частные приставы. Так вот, этого прохвоста, пристава Рогожской части, судили за мошенничество. Обобрал он до нитки при продаже имения одну барыньку, свою полюбовницу, устроил махинацию с векселями.

— И, что с ним стало?

— Сослали на четыре года в отдалённые губернии… Так кто же сейчас иудой оказался? Скорее всего, кто-то из тех, чьи участки от бегов недалеко. А это у нас: два участка Пресненской части, три Сущёвской, три Тверской, Петровско-Разумовский участок…

— Очень быстро раскрыл Змеев убийство Кумакина. Подозрительно быстро.

— Нет, Лёша. Змей брать берёт, а за нарушения всё равно всех дерёт. Служака! Он на преступление не пойдёт…

Долго перебирали всех участковых приставов — Замайский, Рапанди, Коровин, Стрельников, Шебалин… Но, ни на ком, конкретно, так и не остановились.

— А может, приврал, Кумакин, — предположил Алексей. — Вдруг не пристав, а помощник или околоточный?

— Может и такое быть, — согласился Карасёв. — Ладно, доложу завтра его сиятельству. Всё равно нам с тобой к нему идти надо.

Глава 5. ОТКРЫТЫЙ ЛИСТ

Пожалуй, самым приближенным лицом к князю Долгорукову был его личный камердинер Григорий Иванович Вельтищев — маленький, плотный, кругленький с огромными усами. О степени доверия Владимира Андреевича к нему говорило то, что поручив Вельтищеву все свои денежные дела, он никогда не спрашивал отчёта о поступлениях и тратах.

Карасёв дружил с ним. Поэтому, прежде чем идти к князю, заглянул к Григорию Ивановичу.

— Как сегодня его сиятельство, Гриша? Грозен?

— Лучше и не спрашивай, Матвеич. Сильно не в духе. С утра редактора "Московского листка" Пастухова принимал — ногами топал, грозил газету закрыть.

— Из-за Хлудовых?

— За них. А потом и самим Хлудовым досталось на орехи. Вы, мол, своим крохоборством фабричных сами до бунта доведёте, я вам этого не позволю… Сейчас у него ещё кто-то из заводчиков. И этого распекает.

— А нас-то, зачем вызвал?

— Что-то там по лошадиной части приключилось, — ответил Вельтищев и попросил Лавровского. — Вы уж, молодой человек, не гневите его сиятельство — со всем соглашайтесь. Пожалейте старика — ему доктор волноваться не велел…

Они прошли в приемную. Из-за неплотно прикрытой двери доносился голос Долгорукова:

— Да как вы посмели?! Вы всю Москва — реку заразили нечистотами из потайных труб… Я этого не потерплю!

Открылась дверь и из кабинета, красный, словно из парной, выскочил довольно молодой человек, одетый по последней парижской моде. Лавровский знал этого франта. Юлий Петрович Гужон — владелец Московской шёлковой мануфактуры и металлического завода, действительный член бегового общества. Только не любовь к рысакам привела его в общество, а возможность, в непринужденной обстановке, заводить знакомства с нужными людьми. И таких "спортсменов" становится все больше и больше, с горечью подумал Алексей,

Увидев Лавровского, Гужон остановился:

— Оклеветала меня ваша газетёнка! Наврала про какие-то потайные трубы! Я вас всех за это по судам затаскаю.

У Лавровского, сами по себе, сжались кулаки. Ну не любил он этих иностранцев, приезжающих в Россию с одной целью — нахапать. Решительно шагнул к Гужону:

— Оклеветали, наврали… За такие слова можно и по…

— Алексей! — рявкнул Карасёв.

— А что я? — уже успокоившись, безмятежно улыбнулся Алексей. — Я просто хотел предостеречь Юлия Петровича от необдуманных высказываний… А потайные трубы имеются. Я лично весь берег облазил, а нашёл…

— Проходите, проходите, его сиятельство ждёт, — поторопил их адъютант генерал-губернатора.

Владимир Андреевич Долгоруков, кутаясь в широкий шёлковый халат, расхаживал по просторному кабинету: