Борис Бурлак - Левый фланг

• Название: Левый фланг
• Автор: Борис Бурлак
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1973

Роман Бориса Бурлака «Левый фланг» посвящен освободительному походу Советской Армии в страны Дунайского бассейна. В нем рассказывается о последних месяцах войны с фашизмом, о советских воинах, верных своему интернациональному долгу.

Повествование доведено почти до дня победы, когда войска южных фронтов героически штурмовали Вену.

---

Ничего не поделаешь, придется выпить. Строев взял кружку и в два приема осушил ее до дна. Бахыш последовал его примеру.

— Сколько вам лет, отец? — поинтересовался он.

— Девяносто, — немедленно ответил серб, точно ждал вопроса.

— О-о! — покачал головой Мамедов, и белозубая улыбка тронула его загоревшее, темное лицо. — Это кавказский возраст!..

В наволочном небе перекатывался шум моторов, но самолетов не было видно, и казалось, что натужно гудят сами облака, пытаясь с разгона подняться в горы. Но вот один из «хейншелей» незаметно снизился до бреющего полета и дал пулеметную очередь по берегу Моравы.

— Авионы, авионы! — испугавшись, закричал старик.

— Не бойтесь, отец, у нас тоже есть свои авионы, — сказал Строев.

Ему стало жаль милого старого человека, который столько, верно, натерпелся страха от немецких пикировщиков.

— Пойдем в кучу…

Поздно вечером бондаревский полк начал переправу без единого выстрела. Немцы хватились лишь тогда, когда головной батальон, развернувшись в цепь, двинулся к Пачевацу. Это были  г р е ч е с к и е  немцы, еще не имевшие дела с русскими.

На другой день Строев и Мамедов получили боевой приказ комдива: в тесном взаимодействии с соседними частями овладеть городом Ягодиной и к исходу суток перейти к жесткой обороне.

Легко сказать — к исходу суток… Прошли и сутки, и вторые, а противник все держался в Ягодине. Уже стало известно, что идут бои на подступах к Белграду, что югославская столица скоро будет полностью очищена от гитлеровцев, а на окраине моравского городка, окруженного с трех сторон, наши атаки сменялись немецкими контратаками. Ягодина, удаленная от Белграда на верную сотню километров, оказалась тактическим продолжением его: со взятием Ягодины и Крагуеваца обнажался фланг всей белградской группировки противника.

Наблюдательный пункт полка находился рядом с боевыми порядками пехоты. В наступлении так лучше: солдаты ни за что не попятятся назад в случае контратаки, а в случае успеха — не надо тратить бесценные минуты на выбор нового НП. Строев и невооруженным глазом видел проволочные заграждения на северной окраине города, за которыми то появлялись, то исчезали бронетранспортеры. Каменные дома были превращены в доты, а въезды в город густо заминированы.

Только что захлебнулась очередная атака. Люди и оружие остывали после боя. В это время и позвонил со своего НП генерал Бойченко. Он сказал, что на подходе к переправе два ИПТАПа[10] и полк гвардейских минометов.

— Спасибо, — ответил Строев.

Больше ни о чем говорить не хотелось ни комдиву, ни его заму: Бойченко, кажется, устал от своих обычных угроз и требований, которые все равно не могут заменить пушек, а Строеву просто уже надоело без конца выслушивать его крепкие словосочетания. Он подождал немного, что еще скажет генерал, и бросил трубку, убедившись что разговор окончен. Он хорошо знал, как Бойченко, сильно переживая свои неудачи у стен Ягодины, не находит себе места только от одной мысли, что этот моравский городок, может быть, будет освобожден не раньше, а позднее самого Белграда. И, понимая трудное положение комдива, Строев готов был сам пойти в атаку, лишь бы не уронить престиж дивизии.

Ночью, когда прибыл командир полка РС, Мамедов вызвал к себе комбатов. Люди валились с ног от усталости, и надо было поднять их настроение чем угодно. Как и полагается тактичному  у п о л н о м о ч е н н о м у, Строев забился в угол землянки и ни во что не вмешивался. Комбаты жаловались на слабую огневую поддержу, на серьезные потери и все поглядывали в сторону незнакомого артиллерийского офицера, который сидел рядом с начартом Борисом Лебедевым.

— Задача остается прежней: к исходу завтрашнего дня полностью овладеть городом, — сказал в заключение Мамедов и стал (в который раз!) перечислять, какой батальон, в каком направлении и как должен действовать.

Его слушали без всякого энтузиазма.

— Нас будет поддерживать полк гвардейских минометов, — добавил в самом конце Бахыш.

И командиры батальонов оживились, — с этого бы и надо начинать! Вопросов никто не задавал: чего еще надо, если ждали две-три батареи, а получили целый полк «катюш».

Строев взял за локоть Дубровина, сказал вполголоса:

— Я завтра, возможно, приду к вам.

— Будем ждать вас, товарищ подполковник, — обрадовался комбат.

Утром наступление возобновилось. Артиллерийская подготовка была всего пятиминутной, но мощной, и первая же атака имела успех — батальоны продвинулись на двести с лишним метров. Только наступавший слева полк Киреева был снова остановлен у подножия высоты 192.

Потом, вслед за многоступенчатым залпом гвардейских минометов, который ни с чем не перепутаешь, началась новая атака. На сей раз батальон Дубровина ворвался в траншеи первой линии. Немцы, любившие распевать русскую «Катюшу», в беспорядке отошли за крайние дома, как только услышали голос самих «катюш».

— Это им не трехдюймовки! — ликовал капитан Лебедев.

— Погоди, Борис, еще рано нам справлять победу, — сказал Строев, с любопытством приглядываясь к молодому капитану. Ясные ребячьи глаза, пухлые губы, острый подбородок, — ну совсем мальчишка, а уже начарт полка, т е о р е т и к, как зовут его в дивизии.

К вечеру высота 192 была взята левым соседом. Полукольцо сжималось: у противника теперь, остался только один выход из Ягодины — на запад, в сторону Крагуеваца.

Комдив принял решение об одновременном ударе всех трех полков ровно в час ночи. До штурма надо было успеть сделать многое: подвезти боеприпасы, накормить людей, сменить огневые позиции артиллерии. Когда Строев собрался идти в батальон Дубровина, позвонил Некипелов и сообщил, что капитану Дубровину присвоено звание Героя, о чем только что передали из штаба армии.

— Надо сейчас же поздравить Андрея! — предложил Бахыш.

— Ни в коем случае, — сказал Строев.

— Не понимаю вас, товарищ подполковник. Это же отличная новость для всего полка! — Белозубая улыбка так и играла на лице Мамедова.

— Ты пойми, Бахыш, человек разволнуется, начнет выставлять напоказ свою храбрость, а ему сейчас нужно спокойно, ни о чем другом не думая, руководить боем. От большой радости, как и от большого горя, люди теряют равновесие. Так что потом, когда возьмем город, все вместе порадуемся с Дубровиным.

— Слушаюсь.

Он застал Дубровина за ужином в немецком блиндаже, захваченном сегодня во время второй атаки.

— Садитесь, товарищ подполковник, за компанию.

— Спасибо, Андрей, я сыт. Да ты не торопись, я подожду, — сказал Строев и вышел.

Из глубокого, в полный профиль, хода сообщения было видно только сумрачное небо да ближние дома, за которыми укрылись немцы. Строев поднялся на ступеньку земляной лестницы, ведущей на поверхность. Над головой, с треском разрывая тугую темень, взвилась немецкая ракета. Потом еще одна — слева. В мертвенном подрагивающем сиянии стали видны окраинные кварталы, неширокий пролет улицы, перехваченный траншеей, и в глубине пролета скопление домов — там, в центре города.

— Началась иллюминация, — негромко сказал за его спиной Дубровин.

— Что это вы так скоро поужинали?

— Легче будет идти в атаку, товарищ подполковник, — Дубровин встал рядом с ним, тоже поднявшись на ступеньку, хотя был выше Строева.

Они молча рассматривали такую мирную на вид окраину Ягодины: кажется, никаких признаков войны, если не считать траншею поперек улицы, которая, впрочем, могла быть вырыта и самыми обыкновенными водопроводчиками. Не дожидаясь вопросов, Дубровин начал докладывать Строеву, где засечены огневые точки противника, какие из этих домов немцы превратили в самые настоящие доты и сколько примерно стволов, артиллерийских и минометных, сосредоточено против его батальона. Он старался ничего не преувеличивать, — и без того известно, что Ягодину обороняет усиленная альпийская дивизия.

— Штурмовые группы готовы? — спросил для порядка Строев, зная, что Дубровину ни о чем напоминать не следует.

— Так точно, готовы. Каждой штурмовой группе придано по орудию.

— Войны начинаются в открытом поле, а кончаются на улицах городов. Нам, Андрей, надо привыкать к уличным боям.

— К чему угодно можно привыкнуть, товарищ подполковник, если наша берет.

«Сильные вы люди, комбаты, из племени двужильных, — тепло подумал Иван Григорьевич. — В любую атаку идете сами. Даже взводные и ротные с надеждой ждут, когда поднимется в полный рост комбат, взмахнет призывно пистолетом и, не кланяясь пулям, пойдет вперед. А бойцу и вовсе только бы увидеть своего комбата над траншеей, — и никакая сила, кроме смерти, тогда уж не остановит. Конечно, побеждают врага батальоны, но победить свой собственный страх им помогают в последнюю минуту товарищи комбаты. Среди них, как и среди комиссаров, не бывает беспартийных: любой комбат, пусть даже не успевший вступить в партию, в глазах бойцов первый коммунист. Такая это должность — насквозь большевистская по своей природе».