Борис Бурлак - Левый фланг

• Название: Левый фланг
• Автор: Борис Бурлак
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1973

Роман Бориса Бурлака «Левый фланг» посвящен освободительному походу Советской Армии в страны Дунайского бассейна. В нем рассказывается о последних месяцах войны с фашизмом, о советских воинах, верных своему интернациональному долгу.

Повествование доведено почти до дня победы, когда войска южных фронтов героически штурмовали Вену.

---

Как жаль, что маршал Федор Иванович Толбухин сам не успел рассказать о времени и о себе. Его книгу можно было бы назвать «Выигранные сражения» — в противовес книге его противника, генерал-полковника Ганса Фриснера «Проигранные сражения». Кстати, командующий Третьим Украинским фронтом остался бы, наверное, доволен многими признаниями командующего группой немецких армий «Юг». Фриснер, например, свидетельствует, как был разгневан Гудериан, узнав, что его бронированная армада не может остановить толбухинские армии. «Ведь подобного скопления танковых войск никогда еще не было на Восточном фронте!» — кричал по телефону этот теоретик фашистского «блицкрига». Вот какое сложилось тогда соотношение сил на нашем Левом фланге, который вынес главную тяжесть немецких заключительных контрударов. Нет, Толбухин не был баловнем Марса, ему все давалось трудно, и то, чего он достиг, невозможно переоценить. С каким удовольствием, листая на досуге эти самые «проигранные сражения», посмеялся бы маршал и над той страницей, где трижды битый Ганс откровенно пишет, как «даже католический епископ Секешфехервара со своими монахами» принимал участие в земляных работах на  л и н и и  М а р г а р и т ы, которую немцы считали неприступной. Но не помогли их  М а р г а р и т е  ни траншейные пояса, ни танки, ни монахи! Все полетело к чертовой бабушке, едва началось наступление на венгерскую столицу.

Как обо всем этом написать? Лучше всех мог бы это сделать, конечно, сам Толбухин. Но он не дожил до той поры, когда полководцы садятся за мемуары. Что ж, будем пытаться делать это мы, его солдаты, каждый в меру своих сил и в меру своего солдатского разумения войны. В конце концов, он тоже был солдатом, хотя и с маршальскими звездами на погонах.

ГЛАВА 1

Вот к погожие деньки  В и н о г р а д н о г о  похода остались где-то там, за Видином — последним болгарским портом на Дунае.

Все осталось позади: душные, пыльные ночи Румынии, которую войска Толбухина за одну неделю прошли с севера на юг; короткая остановка перед Болгарией — в томительном ожидании обмена нотами между Софией и Москвой; встреча с братушками девятого сентября, когда передовые части пересекли границу без единого выстрела; долгие странствия по Балканам, где маршруты менялись чуть ли не каждый день; и, наконец, этот бросок на запад, к югославской границе.

Ночью пошел дождь, тихий, обложной, совсем как в России. Но к утру со стороны Сербии надвинулась гроза, и засверкали над Балканами огнистые сабли молний, и загремели молодые раскаты грома, и налетел сильный ветреный ливень, щедрый, летний, как из ведра. Гроза и ливень в такое время — непривычно это для русского солдата.

— Если верить небу, то жарко будет в Югославии! — говорил, посмеиваясь, подполковник Строев.

— А-а, нам не привыкать, — отозвался генерал Бойченко, командир дивизии.

Они стояли на деревянном крыльце сельской прогимназии и смотрели туда, где, судя по карте, петлял своенравный Тимок — с е р б с к и й  Т е р е к, как назвал его, еще не видя, подполковник Строев. Там, за Тимоком, уже немцы. Глубокий форсированный марш закончился, и полки вот-вот должны вступить в соприкосновение с противником.

— Нам бы только перевалить через эти горы, а там сам черт не страшен, — заметил генерал, щелкая зажигалкой, которая никак не срабатывала.

Строев подал ему свою безотказную — дар разведчиков — и, тоже закурив, охотно согласился:

— Да, горы — серьезное препятствие. К тому же у немцев альпийские части, опыт боевых действий в горах.

— Воевали мы с этими  э д е л ь в е й с а м и  на Кавказе.

— Верно. Но то было два года назад. С тех пор в дивизии, пожалуй, не осталось ни одного бойца — участника Кавказской обороны. Жаль, что у нас маловато специальных горнострелковых соединений. Напрасно мы недооцениваем их.

— Я поеду, — Бойченко взял плащ-накидку, лежавшую на перилах. (Он не любил ученых рассуждений Строева). — Проследите тут, Иван Григорьевич, за штабом и, вообще, за вторым эшелоном. Пусть не ждут погоды. Не сахарные — не размокнут.

— Все будет в порядке, Василий Яковлевич.

— Главное — не отставайте от пехоты.

Командир дивизии, ладный крепыш, постоял немного под дождем, сердито поигрывая кустистыми бровями, хмуро оглядывая небо, — нет ли там какого-нибудь просвета? — и валким шагом направился к автомобилю.

Виллис тронулся, раскидывая грязь по сторонам. Подполковник Строев проводил его взглядом до окраины села, где щербатое шоссе круто сворачивало на запад, в горы, среди которых и шумел в базальтовых извивах мутный Тимок. Строев всегда чувствовал себя лучше, когда оставался один. Нет, он ничего не имел против Бойченко, которого считал даже самородком: в конце сорок второго года отличившемуся комбату дали полк, а весной сорок третьего он стал комдивом и ему присвоили звание генерал-майора. (Что ж, война не прочь побаловать людей удачливых). Однако слишком быстрый подъем по служебной лестнице требует не только военного таланта, но и кое-чего другого.

Строев задержался еще с минуту, думая о том, что в Югославии — «партизанском царстве-государстве», — наверное, и наступать-то придется иногда по-партизански, не оглядываясь на соседей, и вошел в чистенькую прогимназию. Большая полукруглая учительская комната была занята оперативным отделением штадива[3]. Сейчас здесь находились начальник штаба полковник Некипелов, начальник отделения майор Зотов и его помощник капитан Головной. Все в недавнем прошлом типичные запасники, глубоко штатские люди. Некипелов занимался до войны хозяйственными делами. Зотов был журналистом областной газеты («до редактора немного не дотянул», — говорил он в шутку о себе), а Головной — учителем-историком, мечтавшим выбиться в профессиональные художники. Но, надо отдать им должное, штаб работал как часы.

Когда Строев появился в дверях учительской, все встали.

— Да что вы, товарищи? Садитесь, работайте, — сказал Строев, с любопытством оглядывая комнату.

Некипелов улыбнулся снисходительно: он, начальник штаба, теперь полковник, а заместитель командира дивизии до сих пор ходит в подполковниках. В сорок первом или сорок втором году такое несоответствие должностей и званий было даже характерным для действующей армии, но после Сталинграда все пришло в норму. И вдруг такой анахронизм.

— Что нового? — спросил, как обычно, Строев.

— Получена радиограмма из штакора[4], через несколько минут принесут.

— Ладно, подождем.

Стены учительской были сплошь увешаны географическими картами. Каких только не было здесь карт! Физические и политические, времен турецкого господства и фашистской оккупации, нарисованные от руки искусными мастерами старины и отпечатанные массовыми тиражами в литографиях. И почти на всех — многоцветный Балканский полуостров, срезанный немного южнее Афин, видимо, по соображениям конфигурации листа. Сколько тут было всяких королевств — на этом разноплеменном и разноязыком полуострове!

Осмотрев это редкое собрание географических карт, Строев молча присел в сторонке, у круглого стола, на котором возвышался огромный глобус. Иван Григорьевич подвел к себе восточное полушарие, отыскал уже хорошо знакомую белградскую излучину Дуная, — чуть пониже ее и занимала сейчас исходный рубеж стрелковая дивизия. Потом он перевел взгляд на Кавказ, наугад отметил точку, обозначающую Моздок, и прикинул длину дуги — от самого Каспия, вокруг Черного моря, до Западных Балкан, откуда уже рукой подать до лазурной Адриатики. Ого, сколько отмахали за полтора года наступательных боев!..

За соседним полированным столом капитан Головной старательно вычерчивал маршрут дивизии на отчетной карте за сентябрь. Поодаль сидел за машинкой Зотов. Ну, конечно, он писал очередное донесение в штакор. Его узкое длинное лицо было бледным от бессонной ночи, он то и дело пощипывал реденькие калмыцкие усы и хмурился, — штабное сочинение ему сегодня явно не давалось, хотя майор славился литературными способностями. И за длинным резным столом у широкого венецианского окна, где, наверное, восседал директор прогимназии, низко склонился над бумагами сам Некипелов.

За все это время он ни разу головы не поднял. И вообще, как не впервые отметил Строев, начальник штаба был подчеркнуто деловит и озабочен в его присутствии.

Наконец явился офицер с последней радиограммой.

Командир 68-го стрелкового корпуса генерал-майор Шкодунович приказывал: к исходу дня форсировать Тимок и безостановочно наступать на северо-запад, в направлении на местечко Бор. Он сообщил, что соседняя дивизия с утра успешно продвигается на город Неготин и с часу на час войдет в связь с партизанами. «Действовать смело, дерзко, не оглядываясь на фланги», — требовал в заключение комкор.