Майкл Грант - Юлий Цезарь. Жрец Юпитера

• Название: Юлий Цезарь. Жрец Юпитера
• Автор: Майкл Грант
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0204-6

Оригинальное беллетризованное жизнеописание Цезаря, род которого по отцу восходил к бессмертным богам.

Тонкий политик, превосходный оратор, блестящий администратор. Любой род деятельности, избранный им, нёс печать его редкого вкуса и врождённого артистизма. Сторонники считали Цезаря защитником прав народа, а для врагов он был демагогом, расчётливо и жёстко прокладывающим путь к диктаторской власти. Гениальному полководцу покорились армии четырёх стран - Галлии, Понта, Египта и Африки. Его замыслы поражали воображение: создание юридического кодекса, реформа календаря, осушение Понтийских болот, прокладка дорог через Апеннинские горы. Цезаря боготворили легионеры, а перед его магнетическим обаянием не могли устоять ни женщины, ни мужчины. В книге зримо и ярко повествуется обо всех значительных событиях времён Поздней Республики и первых шагах империи времён правления Цезаря, человека, которому непобедимый Рим даровал безграничную власть и вечную славу.

Майкл Грант предлагает увлекательную и наиболее полную из существующих биографий Цезаря, избегая предвзятых оценок и непроверенных мнений. Грант использует не только свидетельства великих историков древности, но и достижения современной научной мысли. В книге воссозданы реалии политики, экономики и быта Древнего Рима.

---

А в столице всё замерло в страхе. Сенаторы подсчитали, что подкрепление из Галлии сможет присоединиться к легиону Цезаря только через две недели, и пребывали в уверенности, что он не начнёт никаких действий, пока его не дождётся. Но он обманул ожидания сенаторов, и страшная угроза гражданской войны, давно маячившая перед консерваторами, перестала быть угрозой, теперь она стала реальностью. С точки зрения консерваторов Цезарь поднял восстание против сената, но на деле это было столкновением личных армий — армии Цезаря и армии Помпея. Несмотря на значительное превосходство на море и огромную численность армии, которую Помпей мог призвать в восточных провинциях, чрезмерный оптимизм помешал ему встретить врага достойно. Именно Помпей убедил сенаторов, что Цезарь не начнёт вторжения с единственным легионом. К тому же Помпей совершенно безосновательно заявлял, что в его распоряжении находятся десять легионов. Такое количество можно было насчитать только с учётом армии, стоявшей в Испании, но ей ещё надо было добраться до Рима. Кроме того, как только Цезарь начал продвигаться на юг, стало очевидным, что Помпей серьёзно переоценил ту поддержку, которую ему могли оказать города Италии. Ещё одно серьёзное обстоятельство мешало Помпею: его собственные союзники-республиканцы, которым сейчас он был нужен для борьбы против общего врага, не доверяли ему, поскольку прекрасно помнили, как он обращался с ними в недавнем прошлом, и не верили в его приверженность конституции. Тем временем здоровье Помпея резко ухудшилось. Это усиливало его растущую нерешительность и превращало этого великого полководца, со всеми его армиями, в игрушку в руках некомпетентного сената, который, в свою очередь, отнюдь не собирался автоматически выполнять указания Помпея.

Поэтому сенаторы не назначили Помпея верховным главнокомандующим; хотя даже такой убеждённый республиканец, как Катон, понимал, что это было бы единственно разумным решением. Катон не доверял Помпею, но Цезарю он не доверял гораздо больше. Много лет он люто ненавидел Цезаря, а теперь это чувство разгорелось с новой силой: Катон не получил поста консула, и в основном благодаря Цезарю. И всё же даже в этом случае Катон готов был поддерживать Помпея только до того момента, пока враг не будет разбит, поскольку, уважая его как человека, он разделял общее недоверие относительно его устремлений:

К чему войны гражданской пламя,
Когда никто не рвётся к власти?[33]

Катон чётко представлял себе собственную участь в случае победы каждого из противников. Цезарь в случае победы вряд ли оставит его в живых, а если победителем окажется Помпей, то ему, скорее всего, грозит изгнание. Целью Катона была победа Республики, а не одного из них. Он резко критиковал всё происходившее во время войны, но при этом также выступал против любого мирного предложения, презирая тех, кого называл «голубями», и поощряя «ястребов». Однако в то время, когда всеобщей целью стало обогащение любой ценой, Катон оставался одним из немногих, кто мог чётко сформулировать собственные принципы и придерживаться их.

Большинство консервативных лидеров были слишком аморальны, чтобы оставаться верными союзниками. Лентул Крус, консул 49 года до н. э., который в январе руководил дебатами относительно войны и мира, был умелым парламентарием, но человеком грубым и лживым, вёл жизнь праздную и претенциозную, благодаря чему его семейство стало притчей во языцех. Чудовищная расточительность этого консула погрузила его в долговую пропасть. Друзья Лентула, видя столь неприкрытую продажность и алчность, всерьёз опасались, что Цезарь мог подкупить его с помощью Бальба. Действительно, Бальб был связан с домом Лентула, носил, так же как и он, имя Корнелиев и, возможно, даже был обязан ему статусом гражданина Рима. Но это подозрение было, по-видимому, совершенно несправедливым. Лентул меньше всего был заинтересован в том, чтобы предотвратить гражданскую войну, которая давала ему прекрасную возможность поживиться в провинциях самыми различными способами, и в том числе добывая за огромное вознаграждение царские престолы для азиатских принцев. Даже тесть Помпея, высокородный Метелл Сципион, в чьих жилах текла голубая, без малейшей примеси, кровь, питал подобные надежды. Многочисленные неудачные начинания сделали Лентула безнадёжным должником. Сумма задолженности была чудовищно велика, и всерьёз поговаривали о том, что кредиторы собирались продать его[34]. Ходили слухи, что двое других родственников Помпея, тесть его младшего сына и муж его дочери, находились в таком же бедственном положении. Именно долги побуждали многих экс-консулов и благородных римлян жаждать войны, которая, как они надеялись, даст им возможность нажиться.

Цезарь был взбешён. Несмотря на его огромный престиж и упорные и хорошо финансируемые усилия, направленные на привлечение сторонников, почти все экс-консулы, чьё влияние было жизненно важным для Цезаря, выбрали лагерь его противника. Цезарь объяснил это тем, что унаследовал всех врагов Помпея, которых тот имел во время их союза. Тем не менее это всё создавало впечатление, что в намерениях Цезаря крылось нечто зловещее и отталкивающее.

Цезаря ждал ещё более серьёзный, хотя и не совсем неожиданный, удар: отступничество его ближайшего соратника Лабиена. Собственно, его поступок можно назвать не отступничеством, а возвращением в свой лагерь, поскольку Лабиен был выходцем из Пицена, родины Помпея, и именно с его помощью сделал блестящую карьеру, несмотря на своё скромное происхождение. Однако Лабиен являлся ближайшим соратником и доверенным лицом Цезаря и был рядом с ним в течение всех долгих лет Галльской войны. Так или иначе, магическое притяжение Цезаря в конце концов перестало действовать. Будучи исключительно способным военачальником, Лабиен считался резким и довольно трудным человеком, плохо переносившим бездействие в мирное время и не склонным к принятию хитроумных и мирных политических решений. Возможно, личности этих двоих, Цезаря и Лабиена, были несовместимы; сюда, по-видимому, примешивалась и разница в социальном происхождении. Лабиена могли раздражать превосходство и аристократизм Цезаря. Кроме того, возвышение блестящих молодых людей благородного происхождения, таких как Курион и Марк Антоний, могло вызвать негативную реакцию Лабиена. Вполне вероятно, он решил, что его собственный вклад в победы Цезаря, который должным образом оценивается в «Комментариях», неадекватно вознаграждён, а огромное богатство, попавшее в его руки в результате войны, было ещё недостаточной компенсацией. А может быть, Лабиен перебежал к Помпею, считая, что тот победит. Но, как ни странно, он в каком-то смысле оказал Цезарю хорошую услугу. Лабиен знал буквально обо всех событиях, происходивших в армии Цезаря, и пришёл к выводу о её низком моральном духе. Он передал эту не соответствующую действительности информацию своим новым хозяевам, в результате чего те приняли ряд ошибочных решений.

Тем временем Цицерон с восторгом прокомментировал новость об отступничестве Лабиена, хотя и посетовал на его неблагородное происхождение. И действительно, за исключением Помпея, Лабиен был единственным первоклассным военачальником у республиканцев. Сообщение об ожидающемся прибытии перебежчика оказалось хорошей поддержкой для сторонников войны, но впоследствии консерваторы отплатили Лабиену явной недооценкой его военных знаний и опыта, что отчасти было вызвано происхождением полководца и его трудным характером. Ни один из высокопоставленных соратников Цезаря не покинул своего вождя во время гражданской войны, за исключением Лабиена и брата Цицерона, на которого было наложено взыскание.

При этом Цезарь не испытывал недостатка в сторонниках благородного происхождения. Все они были очень молоды, а их карьеры — настолько стремительны, что событий не хватило бы даже для справочника «Кто есть кто». Часто это были отпрыски разоряющихся патрицианских семейств, которым в последнее время становилось всё труднее получить место на государственной службе. Поддерживаемые Цезарем, они сплотились против теснивших их мощных и влиятельных плебеев. Кроме того, крупные собственники и финансисты, которые были отнюдь не в восторге от обременённого долгами Метелла Сципиона или Лентула, поддержали Цезаря, так же поступили и их сателлиты. «Сборщики налогов, — заявил Цицерон, — никогда не были лояльны, и теперь очень дружны с Цезарем».

От Цезаря отвернулись экс-консулы, но он нашёл сторонников в самых широких кругах итальянского общества. Среди них, как с тревогой отмечал Цицерон и его корреспонденты, были и банкроты, и авантюристы, и люди с тёмным прошлым, и те, кто поставил под угрозу своё будущее, люди, внушающие страх и не оставляющие надежды. Это были те, кого Аттик описывал как пришельцев из царства мёртвых, явившихся в мир, чтобы обескровить римлян. Цезарь же был готов вербовать даже отбросы общества и не ограничивал расходы на эти цели. Об этом свидетельствовал, в частности, молодой Целий, который, в отличие от Лабиена, встал на сторону Цезаря, потому что был уверен в его победе.