К Столяров - Родовые сны

• Название: Родовые сны
• Автор: К Столяров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Константин Николаевич с огромным уважением брал "изучать" эти запрещенные издания и через несколько дней с благодарностью возвращал, при этом обязательно оборачивал книгу газетной бумагой, во-первых, чтобы не испачкать, а во-вторых - для конспирации. Это была наша тайна!

Наши встречи участились, когда в 60-е годы в Свердловске мне с помощью В. В. Санаева удалось встретиться с Ермаковым - единственным живым тогда исполнителем казни царской семьи. Во время гастролей Всеволод Васильевич заболел, и его положили в обкомовскую больницу. А рядом, в палате старых большевиков, находился П. З. Ермаков, упоминавшийся в книгах о гибели царской семьи.

В больнице этот уже деградировавший тип, кстати, имевший судимость за убийство из "наградного оружия" невиновного человека, выставлял именно себя главным героем расстрела. До этого он много лет рассказывал школьникам о своем "подвиге", и сейчас уже по накатанному сценарию утверждал, что вначале убил царя, а вторым выстрелом прикончил маленькую Анастасию. "Она подушечкой от меня закрылась, а я ее из маузера прямо в лоб..." Я разговаривал в больнице с Ермаковым всего несколько минут, но мои впечатления мы обсуждали с Константином Николаевичем много часов.

У Сорокина была превосходная память, и он знал огромное количество театральных легенд и преданий.

В 30-е годы Киров вручал первые советские награды прославленным артистам Александринского театра. Орден в те годы очень много значил получивший его артист впредь официально именовался "артист-орденоносец", и это давало много благ, в том числе право входить в трамвай с передней площадки. Как обычно, был тщательно составлен список претендентов. Среди них оказался и великий драматический артист Юрий Михайлович Юрьев. Однако в последний момент выяснилось, что он был слишком обласкан "старым режимом". А известен он был как лучший в Петербурге Чацкий, Арбенин, Отелло. Считаться с этим приходилось, и Юрьеву решили вручить более "низкую" награду - орден "Знак почета". Артист возмутился и заявил С. М. Кирову: "Это не орден, это значок. Он мне не нужен!.. Вот государь император наградил меня перстнем с бриллиантом! А значок... да его можно купить в палатке..." Все убеждения в том, что это тоже орден, просто он так называется - "Знак почета", Юрий Михайлович оставил без внимания. Чтобы избежать крупного скандала, вопреки всему, Юрьеву был вручен орден Трудового Красного Знамени.

К. Н. Сорокин вспоминал замечательный юбилей М. Н. Ермоловой и речь о ее жизни и творчестве, с которой выступила коллега и подруга великой актрисы Александра Александровна Яблочкина. Константин Николаевич великолепно воспроизводил интонации голоса Яблочкиной, фрагменты ее выступления. Она говорила: "Ее любили офицеры, генералы...- и, взглянув в сторону президиума, где сидели члены правительства, добавила: - ...и рабочие. Советская власть,- продолжала она,- высоко оценила талант этой великой актрисы и дала ей самую большую комнату в ее собственном особняке..." Заканчивать нужно было обязательной здравицей, что и было исполнено Александрой Александровной: "Да здравствует наше прекрасное правительство и совершенно очаровательный Центральный Комитет!"

Однажды я уговорил Константина Николаевича выступить с шефским концертом в одной из воинских частей. Дело было зимой. Устроители заверяли, что это недалеко от Москвы, и они пришлют за нами теплую легковую машину. Прислали же холодный "газик", а воинская ракетная часть, как оказалось, находилась за 80 километров от города.

Сорокин был одет в легкое пальто, концертный костюм и лакированные ботинки. Первые километры пути он мрачно ругался, свернувшись, по его выражению, "как зародыш", пытаясь согреться, затем обреченно затих. Последние километры до части, через снег, нас тянул трактор.

А в клубе ждали выступление артистов. Полный зал солдат уже полчаса дружно скандировал. "Заботливый" командир извинился за неудобства в пути, предложил коньяка - согреться. Сорокин молча кивнул.

- Может, еще? - спросил командир после первой рюмки.

- Давай! - проговорил Сорокин.

После третьей порции он встряхнулся и вышел на сцену.

Раскрылся занавес, из переполненного зала хлынул поток теплого воздуха, ослепительно вспыхнули юпитеры и рампа, коньяк вошел в кровь, блаженство разлилось по всему телу. Несколько секунд Константин Николаевич стоял у микрофона, пережидая аплодисменты, затем коротко промолвил: "Антракт!" - и ушел со сцены. В тот вечер мне пришлось выступать одному.

В последние годы он часто болел и на вопрос о здоровье отвечал словами Вольтера: "Если я утром встал и у меня ничего не болит - значит я умер". Он любил ядовитого француза и часто цитировал: "Все искусства хороши, кроме скучного". О руководстве Госкино заметил: "Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно". И, наконец, уже совершенно современная мысль из того же Вольтера: "Если вы видите прыгающего из окна швейцарского банкира, следуйте за ним - есть возможность заработать деньги".

Сорокин был великолепным мастером эстрады. На концертах артистов кино он прекрасно читал отрывок из "Тихого Дона" - "как они с Григорием Пантелеичем полячишек рубали". В рассказе казака Прохора звучали интонации многочисленных сорокинских киногероев. И хотя он позволил себе и несколько своих выражений, все это вовсе не воспринималось как "отсебятина", а являлось органическим развитием образа рассказчика, слиянием таланта актера и гениальной шолоховской прозы. К сожалению, этот уникальный номер так никогда не был ни снят, ни записан.

Константин Николаевич сыграл огромное количество ролей и эпизодов в кино. Многое сохранилось в нашей памяти. Его персонаж из кинофильма "Танкер "Дербент"" со своей репликой "а я гудок починил!", раненый боец из кинофильма "Актриса", факир Вася Иванов, лихой солдат из "Котовского" ("давай стриги под Котовского!"). И другие его герои из кинокартин "Укротительница тигров", "Боксеры", "Член правительства", "Герои Шипки"...

Одна из последних больших работ артиста - роль Чебутыкина из кинокартины "Три сестры" по А. П. Чехову. У Константина Николаевича, на мой взгляд, было много общего с чеховскими образами. Так же как и доктор Чебутыкин, Константин Николаевич был всю жизнь безнадежно влюблен в одну из самых прекрасных наших актрис - Аллу Ларионову. Оставался верным другом ее семьи без всякой надежды на взаимность. Как у Чебутыкина, за невзрачной внешностью у Константина Николаевича скрывалась ранимая и глубокая душа. И запои в жизни случались так же. Он их скрывал и называл "мои женские дни". Тогда он уединялся, но обязательно кому-то должен был высказать все, что его тяготило. Обычно это бывал дворник его дома.

Константин Николаевич не заботился при жизни о своей славе. О нем не писали ни книг, ни рецензий. Как и полагается русскому интеллигенту, он постоянно был не в ладах с начальством.

К счастью, киноэкран сохранил для нас хотя бы небольшую часть его талантливой и сложной творческой индивидуальности.

Г. К. ЖУКОВ

Недавно я увидел кинофильм "Голубые дороги", в котором более полувека назад впервые снялся вместе с отцом. Увидеть самого себя живьем через пятьдесят четыре года - достаточно забавное событие, к тому же оно вызвало целую череду воспоминаний.

Послевоенные годы, разруха, голод. По дороге в школу каждый день встречаешь людей без руки, без ноги, с исковерканными лицами, контуженных, без глаз, на самодельных тележках. А на углу Гаврикова переулка и Немецкого рынка, напротив школы, солдат-инвалид, "самовар" - без рук и без ног. Утром его приносят, вечером забирают.

Вместо портфелей у нас противогазные сумки, одежда перешита из старой родительской, скверная еда... И все-таки не было страха и безысходности. Главное - кончилась война, значит, все страшное уже позади. По крайней мере так считали. И эту веру поддерживал кинематограф - очень хотелось видеть счастливых, прекрасных людей и мирную, обеспеченную жизнь.

Наверное, это правильно - ведь в "бурные 20-е" экономические потрясения в Америке породили "хеппи энд" и "голливудскую мечту" об американском образе жизни, и эта прекрасная "мечта" преодолела кризис и стала реальностью страны.

Сорок шестой и сорок седьмой - тяжелые годы! Фильмов много, а у отца нет работы. К 250-летию российского флота приказано сделать кинофильмы о героях-моряках - "Адмирал Нахимов", "Крейсер "Варяг"", "За тех, кто в море", "Повесть о неистовом" и "Голубые дороги". Кстати, к 300-летию флота в 1996 году не было сделано ни одного!

Отец по своей натуре был человеком жертвенным: он всегда за кого-то заступался, просил, восстанавливал на работе, выступал на стороне слабых и оскорбленных, чем вызывал недовольство руководства и уважение товарищей. Согласие на съемки в фильме "Голубые дороги" в какой-то мере тоже было жертвой ради семьи: слабенький сценарий, роль не выигрышная, второстепенная, но все-таки работа, и главное - возможность вывезти мать и меня к теплому морю, в Одессу.