А. Андреев - Мир тропы. Очерки русской этнопсихологии

• Название: Мир тропы. Очерки русской этнопсихологии
• Автор: А. Андреев
• Издательство: Тропа Троянова
• Жанр: Культурология
• Год: 1998

Книга начинает серию публикаций, посвященных русской этнографии, этнопсихологии и философии. Она открывает перед читателем сказочный мир одной из ветвей народной традиции. Сохранившейся на Верхней Волге и переданной автору стариками, считавшими себя потомками офеней-скоморохов. Написанная живым и образным языком, книга будет интересна как специалистам в области этнографии, психологии, истории, педагогики, так и широкому кругу читателей, интересующихся русской традиционной культурой. Первым изданием этой книги издательство «Тропа Троянова» начинало в 1998 году серию публикаций, посвященных русской этнопсихологии, этнографии и философии. Основой для сборника послужили личные этнографические сборы А. Андреева (А.А.Шевцова), давшие начало работе по изучению и возрождению одной из ветвей народной культуры, носители которой жили на Верхней Волге и именовали себя мазыками или потомками офеней. Эта работа продолжается автором в серии исследований, посвященных самопознанию и прикладной культурно-исторической психологии. Во второе, дополненное издание книги, были добавлены статьи автора, опубликованные в 1997-98 годах, а также главы из его более поздних работ, посвященные мазыкам.  

---

Поскольку мир очень сложен и многообразен, недопустимо расходовать ограниченные человеческие силы и возможности неэкономично, нерачительно, как говорилось. Иначе – смерть. Поэтому используются только самые приспособленные орудия, решающие задачу точнейшим и скорейшим способом. Следовательно, задача помнить все, в том числе и все о себе, перед нами не стоит просто потому, что от этого выживание не зависит. Первоочередной задачей является помнить, где в хранилищах памяти лежат необходимые орудия, и как их находить, а потом применять. Подчеркну: для выживания нужно владеть самыми оптимальными орудиями, способами их нахождения и способами их использования. Все. Остальное можно отдать в "само собой разумеющееся" или бессознательное, как старики понимали "само собой разумеющееся".

Обратите внимание, все только что описанное как бы не имеет отношения к самому человеку, потому что диктуется ему Миром, как образы преодоления противодействия Мира. А это означает, что и к Миру это все относится, мягко говоря, однобоко. В постоянно видимой или осознанной части мышления оказывается только опасная часть мира, а также полезная, поскольку она связана с опасностью смерти от голода, холода и т.п. Исключенными из осознавания оказываются остальные части Мира, считающиеся безопасно-бесполезными, а также сам человек, если он не болеет.

Как это работает с точки зрения "механики" ума. Если передо мной встает задача "выжить", то мне вовсе не обязательно даже помнить, что это связано с выживанием. Более того, помнить это даже вредно. Если я хочу выжить, то все лишнее мне надо выкинуть из головы и иметь постоянно действующими следующие возможности:

1. способность узнать опасность для жизни;

2. способность быстро найти в своей памяти способ противодействия;

3. применить его.

В итоге, в работающей части ума, "в голове" присутствует узнавание-поиск-борьба, но нет ничего о выживании, память о котором хранится гораздо глубже, как говорилось, "в хвостах" просто потому, что это было продумано в самом начале. Продумывать вторично то, что определено и сомнения не вызывает, значит тратить силы и время зря, впустую. Поэтому в миг настоящей опасности вы не сможете вспомнить ничего о теории выживания. Но, войдя в теоретические рассуждения о выживании, вы оказываетесь очень незащищенным перед лицом настоящей опасности, потому что там, где лежат общие рассуждения и решения о необходимости выживать, еще нет образов действий в ответ на опасность. Они создадутся вашим Разумом только после принятия 1) решения выживать и 2) решения создавать образы действия в опасных положениях. Вот вкратце механизм бессознательности с точки зрения Тропы. Бессознательного нет, просто объем нашей "головы" слишком мал, что бы вмещать одновременно все, что мы помним, а механика мышления такова, что предпочитает использовать этот объем для насущных задач и противодействует "побочным воспоминаниям", поскольку обладает способностью определять первоочередность и насущность приходящего.

Если не брать в рассмотрение различные психические отклонения типа "одержимостей чужими духами", то все бессознательное – это самое ясное и само собой любому живому существу, любому человеку и любому "своему", то есть члену определенного сообщества, понятное. Это те изначальные договоренности, на основе которых и рождалось общество и само современное понятие "человек". Именно избыточная ясность и заставляет исключать подобные составляющие мышления из осознаваемого использования.

При этом надо еще учесть, что эта "ясность" многоэтажна, то есть уложена в многослойную иерархическую конструкцию типа пирамидальной лестницы, где все последующие слои, связи и ходы разворачиваются по принципу бинарных оппозиций или "вил", "вилок", как говорили в Тропе, из исходной точки, корня. Такие корни старики называли "матками струй мышления" или "облачными матками", но подробнее я пока говорить об этом не в состоянии, потому что это повлечет за собой очень большой разговор о теории обликов и управления.

Если исходить из такого подхода к устройству мышления и "бессознательного", принципиально важным становится описание слоев и путей разворачивания "мыслена древа" – структуры, внутреннего устройства или архитектуры мышления. Думается, это основной вопрос всей психологии двадцатого века и причина ее застойного кризиса, о котором так много говорится.

Когда я поставил для себя главным вопросом психологии конца двадцатого века вопрос об устройстве мышления, я поразился тому, как много сделал Юнг уже в начале века. Ведь все эти слои и связи, которые я отмечал по ходу статьи, были им увидены и обозначены, хотя еще не для всех он нашел настоящие имена и оставил немало работы для систематизаторов. Но систематизировать проще, чем видеть и открывать.

Кроме того, пытаясь "психологически обосновать, что такое архетип", он обращается к мифу, который, по его мнению, является "выражением архетипов". Что такое миф? "Мифы – в первую очередь психические явления, выражающие глубинную суть души" [33, с. 99]. Вероятно, это было его открытием.

"Дикарь не склонен к объективному объяснению самых очевидных вещей. Напротив, он постоянно испытывает потребность или, лучше сказать, в его душе имеется непреодолимое стремление приспосабливать весь внешний опыт к душевным событиям" [33, с. 99]. "Субъективность первобытного человека столь удивительна, что самым первым предположением должно было бы быть выведение мифов из его душевной жизни" [33, с. 100].

Может быть, эти формулировки даже в чем-то наивны – ну откуда, например, эта уверенность в удивительной субъективности первобытного человека и одновременно по-комсомольски задорная агитация за научную объективность? Эта "объективность"' означает лишь способность смотреть на явления природы из условной точки, где нет "субъективности", то есть как бы отсутствует человек. Этот признак хорошего научного тона работал в рамках механистической науки прошлого, но уже вся вторая половина двадцатого века в точных исследованиях считает необходимым учитывать наблюдателя, то есть личность исследователя. Пустой бесчеловечный мир физических законов, кажется, исчерпал себя везде, кроме психологии – науки о человеке. Здесь Юнг – детище своей культурной среды и тем значимее то, что он умудряется из этого сделать.

Вот его рабочая гипотеза: "душа содержит в себе все те образы, из которых ведут свое происхождение мифы, ‹…› наше бессознательное является действующим и претерпевающим действия субъектом, драму которого первобытный человек по аналогии обнаруживал в больших и малых природных процессах" [33, с. 100].

От мифов Юнг перекидывает мостик к родоплеменным учениям, то есть магии: "Все тайные учения пытаются уловить невидимые душевные события, и все они претендуют на высший авторитет. Это в большей мере верно по отношению к господствующим мировым религиям. Они содержат изначально тайное сокровенное знание и выражают тайны души с помощью величественных образов. Их храмы и священные писания возвещают в образе и слове освященные древностью учения, сочетающие в себе одновременно религиозное чувство и мысль. ‹…› Почему психология является самой молодой опытной наукой? Почему бессознательное не было уже давно открыто, а его сокровища представали только в виде этих вечных образов? Именно потому, что для всего душевного имеются религиозные формулы, причем намного более прекрасные и всеохватывающие, чем непосредственный опыт. ‹…› Тяга к вечным образам нормальна… ‹…› Благодаря тысячелетним усилиям человеческого духа эти образы уложены во всеохватывающую систему мироупорядочивающих мыслей" [33, с. 101].

Это вершинная мысль Юнга, прослеживающаяся во многих его трудах. Вот ее-то я бы и посчитал основой, от которой можно перейти к теории мышления. Не понимаю, однако, почему Юнг не называет эту "систему мироупорядочивающих мыслей" мировоззрением. Тем не менее, когда это подано как "система мыслей", мы непроизвольно разрушаем некий туманный флер вокруг понятия "мировоззрение" и понимаем, что оно лишь один из элементов, слоев мышления. Еще один слой.

Причем, этот слой мышления, с одной стороны, если следовать Юнгу, связан с очень глубокими уровнями "Души", с другой стороны, имеет сложную структуру, сложную или составную не только в том смысле, что образов много, а они при этом как-то "упорядочены", то есть имеют устроение, но и в том, что они "упорядочивают мир".

Как наши мысли могут его упорядочивать сами по себе? Только если это мир мыслей или соответствующий Миру-природе Образ мира.

Вот эта гигантская конструкция, имеющая слой "содержаний" и соответствующий им слой "образов поведения", что мы, обобщая, назвали "слоем способов", и есть та часть Души, из которой "ведут свое происхождение мифы…" Или одна из таких частей.