Питер Уоттс - Бетагемот

• Название: Бетагемот
• Автор: Питер Уоттс
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087255-8

Спустя пять лет после событий «Водоворота» корпора­тивная элита Северной Америки скрывается от хаоса и эпи­демий на глубоководной станции «Атлантида», где прежним хозяевам жизни приходится обитать бок о бок с рифтерами, людьми, адаптированными для жизни на больших глуби­нах. Бывшие враги объединились в страхе перед внешним миром, но тот не забыл о них и жаждет призвать всех к от­вету. Жители станции еще не знают, что их перемирие друг с другом может обернуться полномасштабной войной, что микроб, уничтожающий все живое на поверхности Земли, изменился и стал еще смертоноснее, а на суше власть теперь принадлежит настоящим монстрам, как реальным, так и вир­туальным, и один из них, кажется, нашел «Атлантиду». Но посреди ужаса и анархии появляется надежда — лекарство, способное излечить не только людей, но и всю биосферу Земли. Вот только не окажется ли оно страшнее любой бо­лезни?

Монументальное завершение «Рифтеров», одного из са­мых увлекательных, непредсказуемых и провокационных на­учно-фантастических циклов начала XXI века.

---

«Спасибо тебе большое, Кен!»

— Ладно, — наконец говорит она.

ЗОМБИ

Невозможное озеро от «Атлантиды» отделяет двадцать километров. Для тех, кто еще мыслит по-сухопутному — не слишком далеко. Всего-то двадцать кэмэ от мише­ни? Разве это безопасная дистанция? На берегу таким мелким смещением не обманешь и самый простенький беспилотник: установив отсутствие цели, он поднимется выше, разобьет мир на концентрические круги, тщательно проверит сектор за сектором, и рано или поздно добы­ча себя выдаст. Черт, да большая часть аппаратов может попросту зависнуть посреди круга и получить обзор на двадцать кэмэ в любую сторону.

Даже посреди океана двадцать километров безопас­ной дистанцией не назовешь. Никакого фона, помимо самой воды, здесь не существует, с топографией тоже плохо — неразбериха циркуляций, сейшей и ячеек Ленгмюра [3], а еще термоклины и галоклины, которые с таким же успехом отражают и увеличивают, как и маскируют. Возмущения от проходящих субмарин могут распростра­няться на огромные расстояния, мелкие турбулентности держатся в кильватере долго после того, как подводное судно ушло. Самая невидимая субмарина все же хоть чуть-чуть да нагревает воду: дельфины и следящие ап­параты ощущают разницу.

Однако на Срединно-Атлантическом хребте двадцать километров — все равно что двадцать парсеков. На свет надежды никакой — даже солнечные лучи пробиваются не дальше, чем на несколько сотен метров от поверх­ности. Гидротермальные источники выбрасывают едкую блевотину вдоль свежих скальных швов. Морское дно непрерывно ворчит, горы пинают друг друга в извечной игре «Лягни континент». Топография, способная посра­мить Гималаи: рваные трещины вспарывают кору от по­люса до полюса. Хребет поглотит все, чем может выдать себя «Атлантида», о каком бы спектре ни шла речь. Зная координаты, еще можно найти цель, но сдвинь их на волосок, и тебе не попасть даже в огромный шумный город. Расстояния в двадцать километров более чем до­статочно, чтобы уйти из-под любой атаки, направленной на текущее местоположение «Атлантиды», кроме, пожа­луй, бомбардировки полноценными глубинными ядер­ными бомбами.

Хотя и не сказать, что такого уже не случалось, отме­чает про себя Кларк.

Они с Лабином плавно скользят вдоль трещины в застывшем конусе древней лавы. «Атлантида» осталась далеко позади. До Невозможного озера еще много ки­лометров. Ни налобные фонарики, ни фары «кальмаров» не горят. Пара движется при смутном свечении сонарных экранов. Столбы и валуны отображаются на них изумруд­ными линиями, отмечается малейшая перемена давления в окружающей тьме.

— Роуэн считает, что дела плохи, — жужжит Кларк.

Лабин не отзывается.

— Она думает, если это и впрямь окажется Бетагемот, «Атлантиде» угрожает всеобщий когнитивный диссонанс. Все заведутся.

По-прежнему — молчание.

— Я ей напомнила, кто здесь главный.

— И кто же, если не секрет? — наконец жужжит Ла­бин.

— Брось, Кен. Мы можем парализовать их жизнь в любой момент, когда вздумается.

— У них было пять лет для решения этой проблемы.

— И что им это дало?

— И пять лет, чтобы сообразить, что они превосходят нас в числе двадцать к одному, что нашим специалистам с ними не сравниться, и что группа прокачанных водо­проводчиков с антисоциальными наклонностями вряд ли представляет серьезную угрозу в смысле организованного противодействия.

— Все обстояло точно так же и в первый раз, когда мы подтерли ими пол.

— Нет.

Она не понимает, зачем он это делает. Именно Лабин поставил корпов на место после их первого — и послед­него — восстания.

— Слушай, Кен...

Их «кальмары» внезапно оказываются совсем рядом. Почти соприкасаются.

— Ты же не дура, — жужжит Кен, заставив ее уязв­ленно затихнуть. — И сейчас не время валять дурака.

Его вокодер рычит из темноты:

— В те времена они видели, что за нашей спиной поддержка всего мира. Знали, что нам помогли их вы­следить. Подозревали за нами какую-то наземную инфра­структуру. По меньшей мере, они знали, что стоит нам свистнуть, как они окажутся мишенью для любого, кто знает широту-долготу и располагает самонаводящейся торпедой.

На ее экране возникает большой светящийся акулий плавник — из морского ложа торчит массивный камен­ный зубец. Лабин ненадолго скрывается по ту сторону.

— А теперь мы сами по себе — продолжает он, вер­нувшись к ней. — Связей с сушей не осталось. Может, наши все погибли. Может, перешли на другую сторону. Ты хоть помнишь, когда нам в последний раз давали смену?

Она вспоминает — с трудом. Всякому, кто подстроен под гидрокожу, здесь уютнее, чем в компании сухопутников, но в самом начале несколько рифтеров ушли на­верх. Давно, когда еще оставалась надежда переломить ситуацию.

А с тех пор — никого. Любоваться концом света, ри­скуя собственной шкурой — не лучший вариант отпуска на берегу.

— Мы теперь так же напуганы, как корпы, — жужжит Лабин. — И так же отрезаны от всех, а их около тысячи человек. Нас при последней перекличке набралось пять­десят восемь.

— Не меньше семидесяти.

— Отуземившиеся не в счет. Для боя годны пятьдесят восемь, и не больше сорока при необходимости выдер­жат неделю в полном тяготении. А сколько таких, у кого возникнут проблемы с подчинением?

— У нас есть ты, — говорит Кларк. Лабин, профес­сиональный охотник-убийца, недавно освобожденный от любых уз, кроме самодисциплины.

«Не какой-нибудь там водопроводчик», — размыш­ляет она.

— Так слушай меня. Я начинаю думать, что нам при­дется действовать на опережение.

Несколько минут они плывут в молчании.

— Они — не враги, Кен, — заговаривает наконец Кларк. — Не все — враги, там есть дети, они ни в чем не виноваты...

— Не в том дело.

Откуда-то издалека доносится звук обвала.

— Кен, — жужжит она так тихо, что не уверена, рас­слышит ли он.

— Да?

— Ты на это надеешься, да?

У него так много лет не возникало повода для убий­ства. А когда-то Кен Лабин сделал карьеру на поиске подобных поводов. Он разворачивается и уходит от нее в сторону.

Спереди словно бы разгорается рассвет — то есть проблемы.

— Там еще кто-то должен быть? — спрашивает Кларк. Освещение должно включиться при их приближении, но они с Лабином еще слишком далеко.

— Только мы, — жужжит Лабин

Зарево резкое, отчетливое. Расходится в стороны, словно подвешенный в пустоте фальшивый восход. Два- три черных разрыва обозначают преграды на переднем плане.

— Стоп, — приказывает Лабин. Их «кальмары» опу­скаются рядом с обвалившимся утесом, слабо высвечивая его неровные грани.

Кен изучает схемы на приборной доске. Отраженный свет тонкой полоской очерчивает его профиль.

Он разворачивает «кальмара» вправо.

— Сюда. Держись у дна.

Они подбираются ближе к свечению, обходя его спра­ва. Зарево разрастается, становится резче, обозначая неве­роятное: озеро на дне океана. Свет исходит из его глуби­ны — Кларк вспоминает ночные плавательные бассейны, подсвеченные подводными фонариками. Странные мед­лительные волны, тяжелый подарок с какой-то планеты с пониженной гравитацией, разбиваются шариками брызг о ближний берег. Озеро простирается за смутные преде­лы видимости линз. Оно всегда представлялось Кларк галлюцинацией, хотя приземленная истина ей прекрасно известна: это просто соленая лужа, слои воды, минерали­зованной до такой плотности, что она лежит под океаном, как океан лежит под небом. Для того, кому нужна ма­скировка, лучшего не придумаешь. Галоклины отражают любые лучи и импульсы: радарам и сонарам все здесь представляется мягкой густой грязью.

Тихий короткий вскрик электроники. На миг Кларк мерещится капелька светящейся крови на приборной па­нели. Она фокусирует взгляд. Ничего такого.

— Ты не...

— Да. — Лабин возится с управлением. — Сюда.

Он направляется ближе к берегу Невозможного озе­ра. Кларк за ним. На этот раз она видит точно: яркая красная точка, лазерным прицелом играющая среди схем на экране. При каждой вспышке «кальмар» вскрикивает. Трупный датчик. Где-то впереди у рифтера остановилось сердце.

Теперь они плывут над озером, рядом с дальним бе­регом. Снизу на Лабина с его скакуном накатывает зе­леноватое сияние. Перенасыщенные солью шарики воды медленно разбиваются о днище «кальмара». Разнообраз­ная интерференция странно изменяет поднимающийся снизу свет. Вроде как заглядываешь в освещенные радием глубины лагуны, где захоронены ядерные отходы. Далеко внизу светят ряды маленьких как точки солнышек — там первые разведчики разместили фонари. Твердый грунт под ними скрыт расстоянием и дифракцией.

Сигнал смерти уверенно оформился в пузырек метрах в сорока впереди. Рубиновая капелька на экране бьется, как сердце. «Кальмар» блеет ей в такт.