Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

• Название: Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89647-262-9

В книгу, посвященную 800-летию перенесения мощей св. Андрея Первозванного из Константинополя в Амальфи (2008 г.), вошли статьи богословов, историков, филологов и искусствоведов, посвященные роли апостола в истории христианства, разным аспектам его церковного и народного почитания и его современной общехристианской миссии.

---

Разумеется, после «Истории Русской церкви» Е. Е. Голубинского посещение апостолом Андреем Приднепровья и благословение им имеющего родиться через пять веков Киева, более не рассматривается в качестве события, которое может быть как-то научно удостоверено, однако духовная реальность этого предания остается действенной и живой по сей день. При этом смысл самого предания может меняться со временем, повинуясь тому, что, словами Апокалипсиса, «Дух говорит Церквам». Не столько прямое апостольское происхождение христианства на Руси, коим так гордились наши предки, важно для нас сегодня, сколько восприятие Русской церкви как удела Иерусалима, исторического и небесного. В сущности, те пределы, куда Духом Святым были посланы апостолы, пусть даже физически они не могли дойти до них, становились новыми провинциями Царства Божьего, «приблизившегося» в покаянии, о котором возвещал Креститель, в мессианской вере, обретенной Андреем, в исповедании Петра, ставшего скалой церкви, в видениях Иоанна, приоткрывшего тайны Царства Христова. Едва ли мы решимся сказать, что наш или иной из апостольских уделов сумел сохранить до конца верность этому Царству, но от нашей неверности близость его становится не более дальней, но лишь по-человечески более трудной. Ибо, как говорит Иисус, «от дней Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 12:11).

Это «восхищение» Царства Божьего, которое в качестве внутреннего задания, дается как отдельному христианину, так и всей церкви, несет в себе как историческую, так и эсхатологическую память. Царство Божье пришло во Христе, распятом при Понтии Пилате, пославшем «ловцов человеков» пронести его по всей земле, и оно еще должно прийти в «Царстве будущего века», в «Сыне Человеческом, грядущем на облаках небесных» (Мф 24:30). Однако оба эти Царства не разделены между собой так, как разделены наши церкви; земной удел Спасителя не отделен от небесного и не противостоит ему, это две реальности одного и того же Царства, которое «восхищается» апостольскими усилиями, коим надлежит проложить путь этому Царству в истории, связать обе его реальности, прошлую и грядущую, в одну, которая станет неописуемым настоящим, жизнью в Боге. Апостолам (и, следовательно, их преемникам) дано пространство, «пределы земли», куда они были посланы, но им дается также и всё историческое время, весь путь от одного Царства к другому, который им предстоит пройти. И не только пройти, но и пронести по нему весь свой земной удел, дабы включить его в грядущее Царство Христово, которому не будет конца.

Так что если Русская церковь остается «мистическим уделом» апостола Андрея, то и весь исторический путь этой церкви от легендарного благословения I века до вхождения в Царство века грядущего может считаться временем его апостольства, начавшегося еще в Галилее, затем после Пятидесятницы в Иерусалиме историческом и возвращающегося к Иерусалиму небесному. И в этом Новом Иерусалиме наконец встретятся и соединятся все апостольские уделы со всеми их церквами. Так в Иерусалиме после Вознесения сошлись вместе ученики Христовы; «взошли в горницу, – как читаем в Деяниях, – где и пребывали Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова». И та горница раздвинулась «даже до края земли» (Деян 1:8).

Третье тысячелетие

Где она сегодня, эта апостольская горница? И что станет с ней завтра? Иногда мы так любовно, почти страстно вглядываемся в наше прошлое, в наше предание и драгоценное наследие давно минувших веков, чтобы отвести глаза от будущего. Но оно не дает нам забыть о себе. Оно приходит, как некогда Иоанн Креститель, и говорит о суде, о покаянии, о гневе Божьем, о близящемся Царстве. Суд может явить себя в гонении, каким была в XX веке попытка открытого физического и идеологического уничтожения Русской церкви, или в том духовном, нравственном, культурном удушении христианства, которое как будто исподволь, но неуклонно надвигается на нас сегодня. То, что называется ныне «глобализацией», если взять ее самый глубинный, почти интимный аспект, это создание новой человеческой породы, породы, не «имеющей уши слышать», как говорит Евангелие, теряющей слух к Слову Божьему, слепнущей к различению Его путей на земле, к сиянию лица Его.

Благодаря средствам обмена информацией земля до самых краев лежит у нас на ладони, как говорит английская пословица: «мир становится нашей устрицей» («the world is your oyster»), которую мы можем раскусывать где угодно. Однако та же информация, т. е. отражение человека в слове и образе, его разветвленная на миллионы потоков весть о самом себе, может раскусывать, поглощать или распластывать нас, делать нас своим экраном, объектом, энергоносителем. Мы, я думаю, присутствуем лишь при первых родовых схватках, возвещающих о рождении мира, который оказывается как бы в полном владении человека. И в нем, сем «прекрасном новом мире», на наших глазах словно разрежается, улетучивается куда-то сам воздух, которым дышит христианство. Те слова, которые были полны смысла для нас эти двадцать веков и по которым мы продолжаем понимать и опознавать друг друга: суд, покаяние, прощение, милость, надежда, спасение, молитва, страх Божий, предстояние перед Господом – как-то незаметно ссыхаются, теряют свое душевное наполнение и потихоньку переходят в разряд почтенных, забытых, забавных, почти никому не нужных музейных экспонатов. Что станет со всеми апостольскими уделами и нашими историческими церквами в этом разреженном воздухе нового тысячелетия? В отличие от многих моих собратьев, я с трудом верю, что будущей истории нам больше нечего предложить, кроме скорого кроваво-огненного конца. И если сейчас мы живем во времена кризиса христианства, во времена надвигающейся и во многом уже совершившейся апостасии, пик которой еще далеко не достигнут, то за ним «имеющим уши» может послышаться новое возвращение Благой вести, которая будет звучать не только на языке давно ушедшего, но и в рождающемся на наших глазах мире будет понятна, будет восприниматься так, как она воспринималась два тысячелетия назад: как радостная весть о спасении во Христе-Мессии Царства. Благая весть непременно найдет себя и в этом, как будто столь далеком от христианства существовании, сумеет обрести в нем почву под ногами, пройти по земле его «до крайних пределов», не в пространственном смысле, ибо для слова пространства больше нет, но в антропологическом – сумеет дойти до новых «крайних пределов» человека.

Каким должна стать Церковь Христова, чтобы пройти этот путь, который ей предстоит? Что останется в ней, а что может измениться? Что из ее наследия отмечено нестираемой апостольской печатью? Задавая эти вопросы, вновь мысленно обращаюсь к Андрею Первозванному.

Евангелие от Андрея

Образ Андрея в четырех канонических Евангелиях выписан немногими, казалось бы, случайными штрихами. Но в Священном Писании случайного не бывает. Штрихи эти точные и тонкие, столь тонкие, что они кажутся почти теряющимися, если вглядеться в них внимательней, создают своего рода икону апостола, как бы изображение на фреске еще только строящегося храма.

То немногое, что сказано об апостоле Андрее, помогает нам не только восстановить его образ, но и как бы прочитать заново Благую весть только по тем немногим знакам, которые отмечают его присутствие. Всюду Андрей появляется лишь как посредник, как вестник. Он приводит брата своего Симона, которому надлежит стать князем апостолов, говорит Иисусу об эллинах, которые хотят Его видеть, доносит до Него слова о рыбах и хлебе, которые накормят пятитысячную толпу, и всё это происходит накануне распятия и прославления Иисуса. За этими жестами и знаками угадывается «иносказание»: «ловец человеков» делает их учениками Спасителя, хлеб земной становится хлебом небесным, посредничество между Иисусом и новыми и новыми «эллинами» становится вселенской миссией – «идите, научите все народы»: «Слово стало плотию» и «Христос Воскрес!» При этом самого апостола мы почти видим за этой вестью, он – как образ на витраже, через который проникает нездешний свет. Подобно первому своему учителю Иоанну Предтече, он мог бы сказать о себе: «Тебе расти, а мне умаляться».

Иоанн возвещал о суде и о Царстве, но и суд, и Царство приближаются потаенно, они скрыты в нашей земной текущей истории. Суд или кризис может коснуться всего, даже и того, что считаем для себя священным, неотделимым от буквы и духа нашей веры. И всё же, думая о судьбе ее в третьем тысячелетии, я люблю вспоминать слова Тейаря де Шардена: за каждым кризисом Христос возвращается обновленным, но и Тем же, Кем был всегда. И после каждого кризиса, во всякую эпоху до скончания веков, будут приходить люди с ликующей вестью, в которой слово, служение, апостольство Андрея будет неожиданно обновляться, как обновляется икона: «Мы нашли Мессию, что значит Христос».