Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

• Название: Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89647-262-9

В книгу, посвященную 800-летию перенесения мощей св. Андрея Первозванного из Константинополя в Амальфи (2008 г.), вошли статьи богословов, историков, филологов и искусствоведов, посвященные роли апостола в истории христианства, разным аспектам его церковного и народного почитания и его современной общехристианской миссии.

---

Книга, которую мы теперь представляем русскому читателю, вобрала в себя многие доклады, сделанные на конференциях, и другие статьи ведущих специалистов. Мы посвящаем сборник памяти епископа Пьера Дюпре (1922–2007), который так много сделал для восстановления общения церквей и тесного сотрудничества между католиками и православными. Он был основателем (1963 год), первым секретарем, а впоследствии президентом Католического комитета по культурному сотрудничеству и основателем и со-председателем проекта «Живые источники». Он был одним из самых активных попечителей и большим другом ББИ.

Алексей Бодров,ректор ББИМосква, Пятидесятница 2011

I. Духовное путешествие апостола Андрея как символ церковного единства

Андрей Робинсон. «Маршрут» апостола Андрея

На память моему внуку Андрею М. Робинсону

[6]

Древние предания об апостоле Андрее принадлежат к вечным темам науки, так как в них всегда был и навсегда останется момент загадочности. Среди этих преданий особое место занимает киевская «Легенда об Андрее», изложенная в «Повести временных лет»[7]. По византийским преданиям, Андрей, проповедуя христианство, совершил три путешествия по северо-восточному побережью Черного моря: посетил Синоп, Пантикапей, Керчь, Феодосию, Херсонес, вернулся в Синоп, отправился в Византию (Константинополя еще не было), где поставил епископом своего ученика Стахия, затем в Патрах был распят на иксообразном кресте[8]. Авторитеты восточной церкви, напри мер Иоанн Златоуст, признавали Андрея основателем христианства в Византии. Это предание, по мнению А. А. Шахматова, было принесено «корсунскими попами», которых привез в Киев из победоносно го похода на византийскую колонию Корсунь (Херсонес)[9] Владимир Святой[10]. Новая киевская «Легенда об Андрее», думается, могла воз никнуть (в порядке циклического развития греческого предания) в проповедях Анастасия Корсунянина, поставленного Владимиром во главе церкви. При крещении Руси было уместно предварить этот исторический акт апостольским благословением, а для этого описать путешествие Андрея, «направив» его от Корсуня до места будущего Киева, то есть по маршруту, который был только что преодолен греческими священниками. По предположению Д. Герхардта и Л. Мюл лера, в Киеве существовал, кроме того, занесенный из Новгорода фольклорный рассказ, который отражал обряд омовения в банях, и поэтому мог быть добавлен к историографическо-религиозной «Легенде об Андрее»[11].

А. А. Шахматов предполагал, что «Легенда» была вставлена Нестором при создании «Повести» (1113). М. Д. Присел ков полагал, что вставку сделал редактор «Повести» игумен Сильвестр (1116) по желанию Владимира Мономаха[12]. Объединение устных произведений: церковной киевской «Легенды об Андрее» и фольклорного (в истоках, вероятно, языческого) рассказа о банях, произошло, скорее всего, при литературном внесении их в «Повесть», что дало возможность летописцу, «направив» апостола по пути «из варяг в греки и из грек», описать эту главную магистраль Руси. Шахматов обосновал теорию летописных «сводов» и предложил гипотетическую «реконструкцию» «Повести», а также некоторых, по-видимому, ей предшествующих летописей, которые не сохранились[13]. Затем «Повесть» подвергалась «реконструкциям» и интерпретациям историков, упростивших методику Шах матова и видоизменяющих текст согласно своей логике и мнениям. «Повесть временных лет» нуждается не в «реконструкции», а в реабилитации.

Как филолог я считаю текст «Повести» неприкосновенным (кроме учета разночтений по 8 спискам.) «Реально дошедший до нас текст “Повести”, – справедливо писал И. П. Еремин, – может стать пред метом анализа и независимо от его родословной, ибо какую бы сложную историю ни пережил текст того или иного литературного произведения, текст в своей окончательной редакции никогда не теряет своего единства как по содержанию, так и по форме: отрицать это единство в данном случае значило бы рассматривать дошедший до нас текст “Повести”, легший в основу всего древнерусского летописания, как механический сплав разного рода напластований, как текст неполноценный и по содержанию, и по форме. Реально дошедший до нас текст “Повести” должен лечь в основу анализа именно потому, что он реальный, т. е. безусловно достоверный»[14]. Повесть является фактором общественного сознания Древней Руси и даже позже (XIII – сер. XVIII вв.), а в некоторых идеологическо-патриотических моментах – и до настоящего времени. Хотя Л. Мюллер «Легенду об Андрее» считает «рафинированной и тенденциозной выдумкой отдельного лица <…>, она скорее является продуктом историографического мышления»[15].

В «Повести» говорится сначала по традиции: «Оньдрэю учащю въ Синопии и пришедшю ему в Корсунь»[16]. Но далее следует нечто новое и интересное для читателей того времени: Андрей «увэдэ яко ис Корсуня близэ Днэпрьское, и въсхоте пойти в Римъ». Поводом для этого, как отметил Л. Мюллер, могло быть желание навестить брата – апостола Петра или же, как кажется мне, поклониться его праху. Осторожный летописец не намекнул на возможность свидания в Риме (а не в Иерусалиме, по греческой версии) столь знаменитых братьев. Но Рим был для европейцев, включая Русь, средоточием мировой сла вы, невзирая на вероисповедные различия. В Житии св. Александра Невского сказано, что после его победы над католическим Ливонским орденом (1242) «нача слыти имя его <…> обону страну моря Варяжьскаго, и до великаго Риму»[17]. Так же трактовалась в «Повести» победа Владимира Мономаха над половцами в 1111 г. (перед самым составлением «Повести»): князья возвратились «съ славою великою», которая «къ Грекомъ и Угромъ, и Ляхомъ, и Чехомъ, дондеже и до Рима пройде» (195).

Итак, апостол направился «въ вустье Днэпрьское и <…> поиде по Днэпру горэ», приблизился к цели, ради которой его «пригласили» на Русъ: «и ста подъ горами на березэ». И сказал он «ученикомъ: «Видите ли горы сия? – яко на сихъ горах восияеть благодать божья; имать градъ великъ быти и церкви многи». И въшедъ на горы сия и благослови я, и постави крестъ» (12).

Казалось бы, Андрею следовало вернуться и идти в Рим старинным путем через Босфор. Но в этом случае он не мог бы миновать столицу православия – Константинополь. Ему пришлось бы основать христианство и там (после посещения Руси). Возникал, как может показаться, парадокс: получив культ Андрея от греков, киевляне не хотели «отпустить» Андрея к грекам. Но для средневековой логики подобных противоречий не существовало. Поэтому Андрею надлежало идти далее на север.

«Легенда» была помещена летописцем в предназначенный для нее контекст, мотивирующий ее содержание. Перед «Легендой» излагались географические сведения. «Поляномъ же жившимъ по горамъ симь [которые благословил Андрей. – А.Р.], бэ путь изъ Варягъ въ Греки и из Грекъ по Днэпру, и верх Днэпра волок до Ловоти, и по Ловоти внити в Ылмерь [Ильмень. – А.Р.] озеро великое, из него же озера потечеть Волховъ и вътечеть в озеро великое Нево, и того озера внйдеть устье в море Варяжьское. И по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду [Константинопо лю. – А.Р.], а отъ Царягорода прити в Понт море в не же втечет Днепръ река» (11). Затем приводятся пояснения: «Днепръ бо потече из Оковьскаго лэса <…> а Двина ис того же лэса потечет, а <…> вийдеть в море Варяжьское <…> а по Двине въ Варяги до Рима <…>. А Днепр втечетъ в Понетьское море <…> еже море словеть Руское, по нему же училъ святый Оньдрей, брать Петровъ, яко же реша» (т. е. «как говорили» – аорист 3-го лица мн. ч.).

Летописец подчеркнул, что имеет в виду двусторонний характер движения (и на юг, и на север): «изъ Варягъ въ Греки и изъ Грек по Днепру и верхъ Днепра». В данном случае, воспроизводя «Легенду», он описал движение Андрея с юга на север. Корсунь был греческой ко лонией, и потому Андрей начал свой путь «из Грекъ».

Путь «из варяг в греки» был описан еще выдающимся писателем – императором Константином Багрянородным (913–959)[18]. Это было движение из Новгорода – «Невогарды», в которой «сидел Святослав, сын русского князя Игоря» (до занятия Святославом киевского престола в 945 г.). Константин точно описал разнонациональных участников движения: лодки – «однодревки» делают «славяне» и продают их в Киеве «русам». Он привел двуязычные названия каждого днепровского порога: «русские» (скандинавские) и «славянские». Например, порог, называемый «по-русски улворси, а по-славянски островунипраг, что значит остров порога»; или «четвертый порог, большой, называемый по-русски аифор, а по-славянски неясыть, потому что в камнях порога гнездятся совы» (8). Различие между скандинавами-«руссами» и «славянами» Константин наблюдал лично, поскольку он принимал во дворце вдову Игоря Ольгу с ее свитой. Такое же различие между «русью» и восточнославянскими племенами (словенами, полянами и др.) отчетливо наблюдается в «Повести», а по «Вер тинским анналам» – «руссами» (Rhos) называли себя сами шведы[19]. До сих пор финны называют шведов Ruossi, что в славянском дало слово «Русь», как финское Suomi – «Сумь». В Швеции есть часть побережья Roslagen.