Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934

• Название: С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934
• Автор: Д. Чугаева и Л. Петерсон.
• Жанр: История
• Год: 1939

С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 — 1934, включая подробный биографический очерк о жизни С.М. Кирова. Издание 1939 года

---

Киров готовится к побегу, но побег не удается. Два года (считая предварительное заключение) Киров проводит в томской тюрьме. Часты острые столкновения с тюремщиками. При малейших попытках протеста в тюрьму вводят солдат, начинается стрельба по окнам камер. Нередко среди заключенных оказываются раненые, а иногда и убитые. По ночам Кирову слышны прощальные крики смертников, которых уводят на казнь. Но Киров крепко держит себя в руках. Он готовится к будущей борьбе, не теряя даром ни одного дня. Он много читает, упорно, настойчиво работает над собой, помогает учиться товарищам по заключению, успешно ведет и в тюрьме борьбу с меньшевиками и эсерами.

Летом, 29 (16) июля, 1908 года заканчивается срок тюремного заключения Кирова. Он переезжает в Иркутск, так как в Томске его знает буквально каждый шпик и городовой. В Иркутске Сергей Миронович налаживает старые связи с рабочими, понемногу восстанавливает разгромленную организацию. Однако оставаться долго в Иркутске Кирову не пришлось: та самая, организованная Кировым, типография (в Томске на Аполлинариевской улице), которую, несмотря на все старания, не могли обнаружить жандармы в июле 1906 года, через три года — 7 апреля 1909 года — провалилась (в прямом, а не в переносном смысле этого слова). Когда начали раскапывать место происшедшего обвала, нашли типографское оборудование. Таким образом, жандармы все-таки нашли типографию, которую Киров устроил в Томске, и теперь изо всех сил разыскивали ее организатора, чтобы учинить над ним жестокую расправу.

Киров в мае 1909 года скрывается из Иркутска, уезжает на Северный Кавказ, в город Владикавказ (теперь Орджоникидзе).

НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ 1909 г. — февраль 1917 г

Владикавказ был главным городом Терской области, местом пребывания наказного атамана Терского казачьего войска, соединявшего в своем лице высшую гражданскую и военную власть в области. При всем том это был довольно глухой провинциальный мещанско-чиновничий город с большим количеством военщины. На окраинах города, в слободах жил «мелкий люд»: наемные рабочие, мелкие кустари и ремесленники, мелкие торговцы и т. д. В слободах жило немало горцев, особенно осетин и ингушей.

Во Владикавказе было только два более или менее крупных промышленных предприятия: мастерские Владикавказской железной дороги и небольшой цинковый завод. В то, же время в городе был огромный кадетский корпус, где из сынков казацкого дворянства, а также горских феодалов царизм воспитывал надежные кадры архичерносотенного офицерства. Владикавказ был исстари одним из главных опорных пунктов колонизаторской политики царизма на Кавказе, осуществлявшейся правительством в союзе с горскими феодалами, кулаками и горским духовенством путем жестокого угнетения и прямого ограбления горских народных масс.

Социал-демократической организации во Владикавказе тогда не существовало: она была разгромлена полицией еще в 1906–1907 годах.

1908–1912 годы — годы черной реакции — были труднейшей порой для революционной работы. По приезде во Владикавказ Сергей Миронович приступает к восстановлению большевистской партийной организации, устанавливает связи с рабочими типографий, железнодорожных мастерских и т. д., ведет среди них пропагандистскую работу, устанавливает связи с отдельными приезжающими во Владикавказ товарищами, поддерживает отношения и помогает своими советами, указаниями большевистским организациям ближайших рабочих центров (Грозного, Минеральных Вод и т. п.). Одновременно Сергей Миронович работает в местной газете «Терек» и на ее страницах, преодолевая цензурные рогатки, разоблачает политику царского самодержавия и «героев» третьеиюньского режима.

Много времени Сергей Миронович проводил за книгой — дома в своей скромной комнатушке или в библиотеке. Часто он уходил с книгой за город, порой отправлялся в горы, забирался в горские аулы, беседовал с горцами, изучал их быт, вслушивался в их жалобы, на конкретных фактах изучал практику колонизаторской политики самодержавия. Как бы случайно Сергей Миронович в 1912 и 1913 годах бродил по горным ущельям около Эльбруса как раз во время известного «бунта» кабардинцев, пытавшихся силой отстоять свои права на горные пастбища (на Золке). Во время своих путешествий Сергей Миронович опять-таки «случайно» встречался и знакомился со скрывающимися в горах вожаками кабардинских крестьян.

Для Сергея Мироновича это был период огромной работы над собой, той работы, которая в ближайшие годы принесла такие богатые плоды.

Во Владикавказе Киров встречается со своей будущей женой — Марией Львовной Маркус, верным другом Сергея Мироновича до последнего дня его жизни.

Осенью 1910 года Сергей Миронович собирает впервые после долгого перерыва рабочую массовку в лесу за городом. На массовке он выступает с простой по форме и глубокой по содержанию' речью. Правда, на первой массовке только пятнадцать рабочих, но лед уже сломан, начало массовой работы заложено.

Однако в августе 1911 года, после двухлетних поисков, жандармы обнаруживают Сергея Мироновича и арестовывают его по делу томской типографии. После двухмесячного путешествия по этапу, по всем пересыльным клоповникам, 4 ноября 1911 года Сергея Мироновича привозят в Томск и сажают в тюрьму, в хорошо знакомое ему «Томское исправительное арестантское отделение № 1».

Через четыре месяца, 16 марта 1912 года, — суд. Но тут властей ждал чрезвычайный конфуз: Сергей Миронович с 1906 года значительно изменил свою внешность, и главный свидетель обвинения, полицейский пристав, арестовавший в

1906 году в доме по Аполлинариевской улице довольно оборванных, небритых и нечесанных рабочих, отказался в прилично одетом молодом человеке опознать того самого рабочего парня, которого он арестовал пять лет тому назад. К тому же суд не мог не считаться с начинавшимся по всей стране новым революционным подъемом. И… «уржумский мещанин Сергей Миронов Костриков» оправдан «за отсутствием улик».

Сергей Миронович снова во Владикавказе, снова с владикавказскими рабочими и снова в редакции газеты «Терек». Здесь он помещает свои статьи под псевдонимом «С. Киров». Этот литературный псевдоним стал в годы революции новой фамилией Сергея Мироновича, под которой он стал известен миллионам людей.

В ноябре 1912 года в «Тереке» помещается за подписью «С. Киров» статья «Простота нравов», в которой Сергей Миронович, переступив все границы подцензурной печати того времени, разоблачает роль Государственной думы, реакционность и низкопоклонство членов Думы, именовавших себя «представителями народа».

По реакционному избирательному закону 16 (3) июня

1907 года в Думу могли попадать в подавляющем большинстве только вполне верные правительству чиновники, помещики, попы и крупные буржуа.

Правительству Николая Романова нужна была Дума как ширма для внутреннего, и особенно для «внешнего» употребления. При всяком затруднительном случае, ведь, можно было сослаться, что такой-то закон, особенно ненавистный трудящимся массам, одобрен «представителями народа». И еще того важнее — за границей, когда нужно было хлопотать (а это приходилось делать частенько) о новом иностранном займе, царскому правительству, очень важно было иметь в руках этот козырь: займы правительства одобрены-де «представителями народа», и потому нечего опасаться за целость и сохранность денег, одолженных царю.

Реакционные III и IV Государственные думы с успехом выполняли эту предназначенную для них постыдную роль ширмы, прикрывавшей насилие и мракобесие царского самодержавия.

Дума фактически стала одной из опор власти Николая Романова.

И вот в глухом провинциальном городишке никому неведомый до тех пор «С. Киров» осмеливается разоблачать бутафорскую роль мнимых «представителей народа». Он помещает в газете статью, в которой заявляет, что «на спине России взгромоздился такой «парламент», в котором большинство одарено одной добродетелью: прекрасно владеть «резиной» /Прозрачный намек на то, что многие депутаты Государственной думы участвовали в организации еврейских погромов/, что «паяцы вроде Пуришкевича играют роль посланников народа», что «страна должна принимать законы из рук людей, достойных, быть может, какого угодно звания, но только не звания народных представителей».

Киров указывал в статье на «удивительную способность политических деятелей, сидящих направо», «перекрашивать себя в случае надобности».

«Это депутатское хамелеонство объясняется тем, — продолжает Киров, — что огромное большинство наших депутатов, в силу многих условий, имеет весьма отдаленное отношение к населению… поэтому на всякое свое поведение они смотрят с точки зрения «как прикажете».

Понятно, человека, нападающего на одну из опор царского самодержавия, ожидала самая суровая кара.