Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934

• Название: С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934
• Автор: Д. Чугаева и Л. Петерсон.
• Жанр: История
• Год: 1939

С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 — 1934, включая подробный биографический очерк о жизни С.М. Кирова. Издание 1939 года

---

Если верно то, что перед нами перспективы, снижающие материальное благосостояние рабочего класса, если это объективно совершенно точно установлено, то надо об этом сейчас же ставить в известность ЦК нашей партии. Ведь каждый из нас, когда бывает заминка с зарплатой или предвидятся временные колебания в сторону понижения ее уровня, в первую голову кричит об этом ЦК. Это абсолютно оправдано всей историей нашей работы. Только в этом огромном коллективе, при общей, дружной, единой работе мы сумеем нести ту ответственную ношу, которая возложена на нас историей. А тут Сырцов — председатель Совнаркома, кандидат Политбюро, в руках которого все пружины нашего государственного и партийного управления, от которого не скрывается ничего, что делается в нашей партии, оказывается, только тем и занят, что целые ночи лежит, рыдает в подушку, стонет — «болеет» за судьбы революции и партии. Ему кажется, что кризис, надвигающийся на нашу социалистическую стройку, разразится даже не через несколько месяцев, а через несколько недель, и он, словно кисейная барышня, или сидит у себя в предсовнаркомовском кресле и «плачет» о судьбах революции, или, в лучшем случае, собирает Нусинова, Каврайского и прочих и с ними справляет тризну и «намечает пути», как выйти из положения. Но от ЦК партии эти вопросы им скрываются. Если бы, товарищи, завтра каждый из нас — я прямо говорю о совершенно немыслимом, чудовищном явлении — хотя бы на один-два дня заразился такой болезнью, то что бы это получилось? Получился бы сумасшедший дом, и мы действительно угробили бы наше социалистическое строительство.

Большевистская партия, в отличие от других партий, тем и сильна, что в своей политике, в своей линии поведения она должна быть совершенно откровенной, у нас не должно быть никакой конспирации. Ежели ты начинаешь заблуждаться, ошибаться, — партия сделает все, чтобы помочь тебе разобраться, одуматься, опомниться, чтобы вылечить тебя как только можно и где это можно, вплоть до… заграничного курорта. Но если и это не помогает, то тогда мы уже говорим: уйдите ко всем чертям и не оскверняйте наших рядов.

Сырцов, оказывается, «заболел» настолько, что стал поручать подбирать ему материалы, цифры и пр. тем самым «специалистам», процесс которых мы будем слушать 25 числа сего месяца! Это абсолютный факт. Сырцов и иже с ним готовы скорее прислушаться к голосу этих людей, нежели к голосу партии, к голосу ЦК. Среди этих людей они откровенны, им они могут говорить свою «правду», а вот с ЦК партии, даже тогда, когда их взяли за грудки, когда привели с поличным, когда все на очной ставке уже было засвидетельствовано, они и тогда разговаривать отказывались. Внутренняя фракционность не позволяла им сразу раскрыть свои оппозиционные взгляды, и понадобилось исключить из партии — после того как была установлена принадлежность их к оппозиции — Нусинова, Каврайского и других, чтобы все эти приверженцы Сырцова — Ломинадзе рассказали нам, как, что и к чему.

Что это за нравы?! Дальше уж итти некуда! А если будет так, если такое положение будет культивироваться в том или ином звене нашей партии, то можно разложиться вконец. Со стороны и Сырцова и Ломинадзе мы видим лишь замкнутость, нежелание говорить и, больше того, клевету на партию, на ее руководство. Ломинадзе, не только не всегда и далеко не везде говорил правду, но даже умышленно, сознательно подкапывался под руководство, организовывал силы против ЦК ВКП(б) и все это скрывал. Я считаю это самым большим и самым главным преступлением, которое совершила группа Сырцова — Ломинадзе.

Оппозиционной лихорадкой они были одержимы в достаточной степени уже на XVI съезде партии. Сырцов о своих сомнениях на съезде откровенно не говорил, больше того — он уверял, что он за линию ЦК ВКП(б). Ломинадзе всюду, и в Москве, во всех резолюциях с треском, с барабанным боем кричал и клялся, что он за генеральную линию партии, за ЦК ВКП(б) и прочее и прочее, а на деле ушел в подполье, где проводил свои оппозиционные взгляды и делал свою двурушническую политику.

Ярче всего эта двурушническая, предательская работа у Ломинадзе сказалась в известном обращении Заккрайкома, выпущенном после сентябрьского обращения ЦК, а у Сырцова — в его брошюре, в докладе, сделанном в Государственной плановой комиссии.

Я не буду долго останавливаться на обращении Заккрайкома. Вы все его читали, и думаю, что теперь все достаточно поняли его и разобрались в нем. Бакинцы, как вам известно, протестовали против этого обращения. Теперь, в свете событий, которые развертываются перед нами, не подлежит никакому сомнению, что, двурушнически прикрываясь генеральной линией партии, Ломинадзе проводил в Закавказье свои фракционные взгляды и что, в частности, он провел их через этот документ, через обращение Заккрайкома.

Надо вам сказать, товарищи, что в этом деле не без греха и наши лидеры правых. Кой от кого вам, вероятно, приходится слышать такой вопрос: ну, вот, Ломинадзе «свихнулся», Сырцов «заболел», но при чем здесь Рыков, Томский и другие? Не чрезмерную ли внутрипартийную нетерпимость проявляет к ним ЦК? Но фабрики и заводы, один за другим, клеймят совершенно определенно этих лидеров правых в связи с новоявленной оппозицией Сырцова — Ломинадзе. И это не случайно. Я старался вам доказать, что весь материал, все положения, которые выдвигают Сырцов и Ломинадзе, — все это преимущественно из арсенала правых. Но не надо забывать, что в отношении правых на XVI съезде мы вынесли весьма категорическое решение — о несовместимости правых взглядов с пребыванием в рядах нашей партии. Мы обязали — отчетливо обязали — Рыкова, Томского и Бухарина повести решительную борьбу с оппортунизмом вообще и с правым в особенности, как с главной опасностью внутри нашей партии. Но прошли месяцы, а они и до сегодняшнего дня, как в рот воды набрали, — помалкивают, очень мало выступают или, вернее, просто молчат по тем животрепещущим темам, которыми живет вся наша партия, которыми занимался XVI съезд. Они молчат. Если они действительно решительно, твердо и бесповоротно порвали с оппозицией и раскаялись в своих заблуждениях, тогда надо не только открыто и членораздельно об этом заявить, но и повести вместе с партией борьбу против уклонов. И это молчание — в то время, когда партия оберегает генеральную линию от наскоков «слева» и справа, в то время, когда все вредители, один за другим, документально свидетельствуют о том, как они обрабатывали отдельных представителей нашей партии, находящихся в том или ином советском плановом органе.

Надо понять, товарищи (сейчас это полностью установлено), что нашими врагами, заговорщиками и контрреволюционерами, оказались такие люди, как Осадчий, являвшийся не кем иным, как заместителем председателя Госплана СССР, членом Центрального Исполнительного Комитета, человеком, который был вхож во все наши советские учреждения, который участвовал в составлении пятилетки. Ведь все эти Осадчие и Рамзины в один голос признаются, что у них была несомненная надежда на победу правых на XVI съезде. Вредители не сомневались, что победит правое крыло, и потому, мол, заявляют они, мы всячески старались помочь правым, вплоть до того, чтобы, если бы на съезде правым изменило мужество, пойти на физическое уничтожение вождя коммунистической партии и его ближайших помощников, лишь бы организационно закрепить торжество правых.

Если Рыков, Томский и другие на словах признают и как будто разделяют все решения нашей партии, а на деле этого ничем не доказывают, то у нас невольно возникают сомнения: чего тут больше — неискренности или двурушничества? Такое поведение лидеров оппозиции порождает и культивирует подобное же поведение у Ломинадзе, Сырцова и людей несколько меньшего масштаба.

В партии создается совершенно небывалое явление, явление, какого не бывало ни при какой оппозиции, явление, представляющее собою опасность на данном отрезке времени. Это — двурушничество, это — формальное признание генеральной линии партии, а на деле — подпольная работа против нее, против партии.

Вы знаете, в чем это проявилось здесь, у нас. Надо вам сказать, что, конечно, там, во всем Союзе, оппозиция Ломинадзе и Сырцова особого потрясения не произвела. Но здесь, в Закавказье, являвшемся ареной деятельности Ломинадзе, где он возглавлял Закавказскую организацию, вы знаете, что случилось, вы знаете, что сейчас переживает Закавказская организация, которая ему верила — верила гораздо больше, чем это нужно было, шла за ним в полной уверенности, что он совершенно беззаветно осуществляет генеральную линию партии, поддерживала его как только могла.

И что же получилось в результате именно этого двурушничества Ломинадзе? Получилось то, что в частности в Грузинской организации не было никаких подозрений в отношении Ломинадзе до самого последнего времени. Закавказское руководство, надо прямо сказать, с того момента, как было установлено двурушничество, предательство Ломинадзе, растерялось настолько, что до самых последних дней мы, в сущности говоря, пребываем без закавказской партийной верхушки. Это положение неизбежным рикошетом прежде всего и в первую очередь отразилось на Грузинской партийной организации, затем в достаточной степени на Армянской, и лишь Бакинская организация, к чести ее надо сказать, во-время сигнализировала опасность «знаменитого» обращения. Рабочий нюх Бакинской организации подсказал ей, что в обращении Заккрайкома что-то не все благополучно, но этого было недостаточно в частности для Грузинской организации и общего Закавказского руководства. До самых последних дней в Закавказском руководстве все еще проявлялась такая растерянность, такая нерешительность и расхлябанность, что мы только сегодня, на только что закончившемся объединенном пленуме ЗКК и ЗККК, организовали новую партийную власть для Закавказья. А до этого прошло немало времени, немало дней, играющих решающую роль в нашем строительстве.