Ирина Стрелкова - Похищение из провинциального музея

• Название: Похищение из провинциального музея
• Автор: Ирина Стрелкова
• Жанр: История

---

- Садитесь. Вот здесь, впереди, рядом со мной. Говорят, это в машине самое опасное место, но ведь мы едем недалеко, авось обойдемся без происшествий.

Пристегивая ремни, Фомин незаметно оглядел салон. Здесь не было никаких псевдомедвежьих шкур, кошек с горящими глазами, на зеркале перед водителем не болталась куколка-талисман. Просто и строго. На таком фоне рыжая замшевая кепчонка выглядела как что-то неподходящее, чужое. Если, конечно, она не служит своего рода талисманом - этакий везучий головной убор. Судя по тому, как этот тип вел машину, ему был необходим талисман самой внушительной силы.

Однако и кепчонка водителю не помогла. На углу Пушкинской синий "Москвич" был встречен милицейским свистком. Тип тут же сел на тормоза, и Фомину представилась возможность услышать тот жуткий скрежет, который вынудил Ольгу Порфирьевну распахнуть двери на балкон.

- Кто же так тормозит! - заорал Фомин.

- Еще ничего, обошлось, - бодро ответил тип. - А могло и занести. У меня правый тормоз сильнее левого.

Не спеша подошел инспектор ГАИ, откозырнул, представился.

- Ваши права.

Владелец "Москвича", выбравшись из машины, удрученно охлопывал карманы.

- Сейчас, сейчас... И куда они подевались? Наверное, на заправке выронил. Нет, вот они, пожалуйста. Но какое же было нарушение?

Инспектор развернул водительские права.

- Вы, Спартак Тимофеевич, проехали знак, запрещающий движение всех транспортных средств, кроме... Помните правила?

- Исключение составляет общественный транспорт, движущийся по своему маршруту.

- Вот-вот, - отечески укорил "гаишник". - Знаете, а нарушаете. Вы и у себя в Москве с правилами не считаетесь? Или там нельзя, а в Путятине можно?

- Товарищ лейтенант! - заюлил тип, подхалимски завышая чин инспектора. Но ведь тут нет никакого знака. Вот и товарищ со мной ехал, он местный, а тоже никакого знака не видел. - Водитель "облизывался" на свои права в руках инспектора, как собака на кусок колбасы.

- Не видели? - Инспектор призадумался. - Тогда прогуляйтесь назад полквартала и посмотрите.

- Охотно прогуляюсь! - вскричал тип и обернулся к Фомину. - Вы, товарищ, не вылезайте, я сейчас!

Инспектор покосился - кто же сидит в машине? - и, узнав Фомина, дружески заулыбался:

- Николай Павлович! Как же это я вас проглядел! Богатым будете, верная примета! - И окликнул водителя, покорно направившегося на поиски прозеванного знака: - Спартак Тимофеевич, вернитесь! Только уж больше не нарушайте!

- Преогромное вам спасибо. - Спартак Тимофеевич влез в машину, нежно прижимая к груди возвращенные права. - И вам, товарищ, спасибо. Выручили! Вы, оказывается, тут человек известный!

Фомин смущенно засмеялся:

- У нас тут все известные. Городок-то маленький. А этот инспектор мой хороший приятель.

- Смотри-ка! - Спартак Тимофеевич прищурился: - Везет вам на приятелей. И в музее приятель, и в ГАИ...

У нового кафе Фомин вылез из машины, сердечно поблагодарил водителя и, как бы в порыве приятных чувств, не пошел сразу по своим делам, а постоял, поулыбался вслед синему "Москвичу". Перед тем, как повернуть во двор гостиницы, Спартак Тимофеевич оглянулся и приятельски приподнял-пришлепнул рыжую кепчонку.

Художников Фомин на месте не застал. Сквозь заляпанные известкой стекла видны были на первом плане деревянные козлы. В глубине стоял обшарпанный кухонный стол и по сторонам его четыре ящика. На столе Фомин разглядел водочную пустую бутылку, три стакана и четыре клочка газеты с остатками жареной рыбы.

"И это называется - они не пьют! - возмутился Фомин. - Вот и верь после этого женщинам. Но куда же девался четвертый стакан? Ведь за столом явно сидели четверо!"

Придя к себе, он первым делом позвонил в ГАИ. Для начала Фомин дружески посоветовал дежурному принять меры к путятинской сирени, она до того распустилась, что не видно дорожных знаков. Отдав дань служебному юмору, который ему всегда давался с трудом, Фомин поинтересовался, нет ли у автоинспекции каких-либо данных насчет находящегося сейчас в городе синего "Москвича" номер такой-то.

Данные о синем "Москвиче" нашлись. Четыре дня назад при въезде в Путятин синий "Москвич" налетел на каменную тумбу. Правая передняя дверца оказалась немного помята, но владелец на акте не настаивал, очевидно, машина у него не застрахована.

- А тебе он зачем нужен, если не секрет? - спросил дежурный ГАИ.

- Да мне бы только фамилию уточнить. Имя и отчество я знаю, Спартак Тимофеевич.

- Футболист! - Дежурный посмеялся, с кем-то у себя в комнате переговорил и с оттенком в голосе - знай наших! - сказал: - Запиши фамилию - Коваленок. Не Ковалев и не Коваленко, а именно Ко-ва-ле-нок. Хватит с тебя? Или еще что нужно?

- Спроси у своих, по какой причине он наехал на тумбу.

- По дурости. Делал разворот с заездом во двор, ну и не рассчитал.

- А тормоза тут не могли подвести? - не без умысла спросил Фомин.

Дежурный его умысел сразу заметил:

- Ты это к чему?

- К тому, что у синего "Москвича" правый тормоз сильнее левого.

- А ты откуда знаешь?

- От самого владельца. Вы бы ему посоветовали, что ли, не пускаться в дальний путь с неисправными тормозами.

- По-нят-но... - протянул дежурный. - Толкаешь нас на нехорошее дело? Не выйдет, товарищ Фомин. Но автолюбителю мы охотно поможем. Есть у нас в Путятине один умелец. Ни в одной столице мира не смогут так нежно выправить вмятины на автомобиле, как это делает наш дядя Вася. Заодно он и тормоза проверит. Золотые руки у мужика. К нему, если хочешь знать, специально заезжают в наш город.

- Значит, поможете?

- Не исключено. Где живет твой клиент?

- В гостинице, - не очень-то уверенно сказал Фомин.

Впрочем, теперь уже известны имя, отчество и фамилия, можно справиться в гостинице, есть ли у них такой постоялец, Коваленок. Когда Фомин работал в Братске, там была бригада бетонщиков Михаила Коваленка. Михаил был родом из Белоруссии, с белыми как лен волосами и бровями. А этот Футболист скорее на татарина смахивает: брови густые, черные и глаза немного раскосые. Фомину даже в мыслях трудно было складывать Спартака с Тимофеевичем да еще прибавлять Коваленка. Поэтому он условно, для себя, называл владельца синего "Москвича" Футболистом, хотя во внешности этого пятидесятилетнего лысого человека не было ничего спортивного, кроме пресловутой рыжей кепчонки.

"Эта кепчонка слишком приметна, - думал Фомин, сидя за своим столом, - а любой вор прежде всего старается не обращать на себя внимания. Тогда уж тем более - человек, который собирается украсть в музее ценную картину, не должен при въезде в город так глупо наезжать на тумбу и попадать на заметку в ГАИ".

Фомин пришел к выводу, что с Футболистом он, может, напрасно теряет время. Надо не медля отыскать, куда девались художники.

5

Хотя Путятин и небольшой город, у председателя горсовета работы по горло. Колосков сам себе удивлялся, какого лешего он бросил все дела и едет теперь неизвестно зачем в Нелюшку. Еще больше удивлялся он тому, что обе спутницы наперебой благодарили его за любезное приглашение. Они уверяли Колоскова, будто идея поездки принадлежит лично ему. Он в этом сильно сомневался, но их восторги мешали ему припомнить, с чего все началось.

Два отмененных совещания - не шутка. Колосков мысленно прикидывал, как и когда он сможет отработать свой легкомысленный прогул. Выходило, что этот день поломает ему всю неделю.

Но мало-помалу настроение Колоскова улучшалось. Колосков разговорился со своими спутницами и почувствовал себя в ударе. Что не скажет - все и умно, и метко, и тонко, и оригинально.

Он и не догадывался, насколько его успех, как собеседника, зависел от особой манеры Веры Брониславовны поддерживать разговор с интересующим ее человеком. Эта манера была проверена Верой Брониславовной много раз и на людях более опытных, чем путятинский председатель. Суть заключалась в том, чтобы слушать и слушать, не сводя восхищенных глаз, время от времени тонко хвалить и тут же обрывать себя, как бы в нетерпении узнать мнение собеседника, куда более ценное, чем ее собственное. В любом самом интересном обществе, среди умных мужчин и эффектных женщин, Вера Брониславовна никогда не пребывала в старушечьем одиночестве. С этой старой дамой можно было прекрасно поговорить о самом себе, а это нравится даже умным людям. Если к ней не подходили, то она, неразлучная с мужской тяжелой палкой, заметно прихрамывающая, направлялась к кому-нибудь малоизвестному и выражала ему свое восхищение. Для начинающих любое внимание много значит, и впоследствии не все, обласканные Верой Брониславовной, забывали о ее внимании, в котором могло быть особое чутье на истинный талант. Она и в самом деле помогала молодым талантам обрести уверенность. Среди молодых она была свой человек и добрый гений. Как-то незаметно она приобрела своего рода вес и авторитет. Чем внимательнее она слушала своих собеседников, тем лучше понимали они ее скромное, но искреннее желание их в чем-то остеречь или в чем-то укрепить, и было бы несправедливо отвергнуть невысказанные советы милейшей старой дамы.