Джек Вэнс - Дердейн: Аноме - Бравая вольница - Асутры.

• Название: Дердейн: Аноме - Бравая вольница - Асутры.
• Автор: Джек Вэнс
• Жанр: Научная Фантастика

Главный герой этой трилогии посвятил свою жизнь борьбе за свободу - сначала за свою личную свободу, а затем за свободу своей страны с неведомым захватчиком.

---

Процесс очищения занял три ночи и два дня. Затем Геаклеса привели на заседание Комитета развития и совершенствования, где ему предложили ответить на ряд вопросов, призванных выяснить обстоятельства дела. Геаклес к тому времени не спал уже три ночи и два дня, прилежно отмывая и обкуривая каждый уголок часовни. В полуобморочном состоянии он истерически, бессвязно лепетал первое, что приходило в голову. Истерика произвела на членов Комитета скорее положительное, нежели отрицательное впечатление. Было решено, что Геаклес в целом представлял собой добротный материал, требовавший доработки. Поразительный проступок его объяснялся, по всей видимости, предрасположенностью к экстатическому юродству. Геаклес отделался пренебрежительным выговором — ему строго приказали, однако, сдерживать склонность к легкомысленному баловству.

На допросе Геаклес указал на Мура как на источник осквернения. Комитет отнесся к этой информации с безразличным скептицизмом. Тем не менее, произнесенное имя было занесено в протокол. Геаклес каким-то образом почувствовал общее расположение к нему Комитета и приободрился, хотя покрывался гусиной кожей от отвращения к Муру. Торжествующе хихикая и в то же время подвывая от ярости, Геаклес вернулся в общежитие чистых отроков, где бурно обсуждались всевозможные аспекты скандала. При появлении Геаклеса наступила гробовая тишина. Он пересек помещение и лег на соломенный тюфяк — не в силах заснуть от усталости, перебирая в уме разнообразные сценарии возмездия. Из-под прикрытых век он наблюдал за Муром, предвкушая сладость мщения, но не находя подходящего предлога к действию. Что-нибудь подвернется, так или иначе наступит удачный момент...

Геаклес кипел, наливаясь злобой. Ненависть душила его — он задрожал всем телом, непроизвольно всхлипнул и быстро повернулся лицом к стене, чтобы другие не заметили драгоценной ненависти, не воспользовались ею, насмехаясь над его позором... Ненависть должна быть сокровенной, незапятнанной! Геаклесом овладело любопытное состояние: тело его спало, но ум, казалось, продолжал бодрствовать. Время летело незаметно. Согласно внутреннему ощущению прошло минут десять. Повернувшись, однако, он обнаружил, что солнца уже кружились высоко в небе, склоняясь к западу. Он проспал полдень, пропустил обед! Еще один провал, опять унижение!

Геаклес заметил Мура, сидевшего на скамье у входа в нишу общежития. Мур держал в руках экземпляр «Аналитического катехизиса», но внимание его было отвлечено созерцанием далей. Он казался расстроенным, безутешным, готовым принять отчаянное решение. Геаклес приподнял голову, пытаясь представить себе, что происходило в воображении Мура. Почему подергивались его пальцы, почему он то и дело хмурил брови? Мур неожиданно вздрогнул и выпрямился, будто пробужденный подсознательным стимулом, поднялся на ноги и, ничего не замечая, как лунатик, побрел куда-то, скрывшись за углом.

Геаклес зарычал в сомнении и нерешительности. Он устал, у него еще ломило во всем теле. Но повадки Мура не походили на поведение чистого отрока. Геаклес тяжело поднялся с тюфяка, подошел к выходу, выглянул за угол. Может быть, Мур отправился присмотреть за бобинами на плантации волокниц? Допустимо. Но опять же — походка Мура ничем не напоминала степенную торопливость чистого отрока, правоверно исполняющего обязанности. Геаклес вздохнул. Любопытство уже принесло ему уйму огорчений примерно в таких же обстоятельствах. Отрок потащился обратно в альков и погрузился в изучение «Аналитического катехизиса»:

«Вопрос. Во скольких ипостасях пребывает Галексис?»

«Ответ. Галексис многообразен и единороден, как сверкающий, волнующийся лик океана...»

Прошла неделя. Геаклес со всеми вел себя сердечно, по-приятельски; чистые отроки отвечали сдержанной подозрительностью. Мур вообще не замечал его. Зато Геаклес посвящал значительную долю времени тайному наблюдению за Муром.

Однажды, пока Геаклес сидел в алькове, заучивая наизусть провозглашения символов веры, Мур снова вышел посидеть на скамье у открытого входа ниши. Геаклес немедленно заинтересовался и следил за каждым движением Мура, прикрыв лицо катехизисом. Судя по всему, Мур разговаривал сам с собой. «Гм, — думал Геаклес, — он всего лишь повторяет литанию или символ веры. Но почему его палец с такой регулярностью постукивает по колену? Странно». Геаклес удвоил бдительность. Мур вернулся к алькову. Геаклес внимательно склонился над списком символов веры. Положив катехизис в углубление над тюфяком, Мур вышел под открытое небо, задержался на пару секунд, рассматривая что-то под холмом, бросил быстрый взгляд через плечо и направился вниз по склону. Геаклес тут же вскочил и подбежал к выходу. Мур целенаправленно маршировал по тропе на север. «К плантации волокниц», — решил Геаклес, презрительно шмыгнув носом. Мур — точнее говоря, Фаман Бугозоний — всегда прилежно ухаживал за деревьями. И все же: почему, уходя, он оглянулся?

«Интересно, интересно!» — думал Геаклес, потирая ладонью бледные пухлые щеки. Чтобы узнать, нужно увидеть — круглыми желто-карими глазами. Чтобы увидеть, необходимо не упустить предмет наблюдения из поля зрения. В конце концов, ему тоже следовало присмотреть за бобинами — уже несколько недель Геаклес пренебрегал порученным ему участком плантации. Ему не нравилось поправлять липкие бобины, выпалывать сорняки, устанавливать подпорки под отяжелевшие ветви, осторожно протягивать новые нити — но теперь утомительные обязанности казались удобным предлогом последовать за Муром, не опасаясь неприятностей.

Геаклес стал спускаться по одной из тропинок, паутиной покрывавших выжженный солнцами склон храмового холма. Он старался придать походке спокойную размеренность и целеустремленность, в то же время оставаясь незамеченным — непростая задача. Если бы Мур не был полностью погружен в невеселые думы, Геаклесу пришлось бы либо прятаться, либо обнаружить себя.

Но Мур, не замечая слежки, углубился в тенистую рощу волокниц. Геаклес, пригнувшись и перебегая от ствола к стволу, не отставал.

С восьми лет Мур ухаживал за восемнадцатью старыми деревьями, следя за намоткой волокна на бобины — их было больше сотни. Он помнил наклон каждой ветки, узнавал форму каждого листа, мог правильно предсказать количество и вязкость живицы, сочившейся из того или иного надреза. У каждой бобины были свои повадки и причуды. В одних, если стеклянная пружина была взведена слишком туго, заедало храповик. Другие исправно вращались только под определенным углом. Лишь несколько бобин работали бесперебойно — такие Мур использовал для намотки волокна, тянувшегося из самых высоких надрезов.

Геаклес оставался в укрытии, пока Мур обходил бобины, взводя пружины механизмов, заменяя отяжелевшие катушки новыми, уничтожая присосавшихся к стволам древесных пиявок. На дюжине ветвей надрезы высохли и остекленели. Мур сделал новые зарубки — из них сразу же выступила смолистая живица. Мур вытягивал ее в нити, быстро твердевшие и превращавшиеся в шелковистое волокно. Намотав концы нитей, Мур проверил равномерность вращения бобин. Геаклес наблюдал с мрачным разочарованием: проклятый Мур вел себя как невинный, трудолюбивый, ответственный чистый отрок.

Мур, однако, стал двигаться заметно быстрее, как если бы ему не терпелось поскорее закончить работу. Геаклес, следивший из-за ствола, отдернул голову и присел на корточки между широкими корнями — Мур внимательно осматривал окрестности и собирался повернуться в его сторону. Лицо Геаклеса расплылось в улыбке: невинные чистые отроки так себя не вели.

Мур побежал вниз по склону — так быстро, что Геаклесу стоило большого труда за ним поспевать. Спустившись до тропы, тянувшейся за оградами задних дворов хижин параллельно Аллее Рододендронов, Мур направился на восток. Геаклес не осмеливался показаться на открытой прямой тропе. Толстяк стал лавировать по зарослям кисленки и забрел в крапиву. Ругаясь и шипя, он выбрался из кустов и спрятался среди рододендронов. Мур уже почти скрылся из вида. Пригибаясь, Геаклес поспешил за ним перебежками от прикрытия к прикрытию. Наконец он оказался там, откуда можно было видеть всю тропу.

На тропе Мура не было. Геаклес поразмышлял немного, после чего вышел на Аллею Рододендронов, тем самым вступив на территорию, с точки зрения чистого отрока весьма сомнительную — не то чтобы оскверненную, но требовавшую соблюдения особых мер предосторожности. На аллее Мура тоже не было. Не на шутку озадаченный Геаклес вернулся на тропу за хижинами. Где проклятый Мур? Не забрался же он в одну из хижин? Геаклес в ужасе облизался, сглотнул, побежал трусцой к хижине Эатре. Приблизившись, он остановился, прислушался — Эатре развлекала музыканта. Но где же Мур? Геаклес озирался по сторонам. Конечно, он не мог быть внутри вместе с матерью и музыкантом. Толстяк прошел мимо хижины, обозленный, недовольный собой. Каким-то невероятным образом Мур его одурачил...