Сергей Голубов - Полководцы гражданской войны

• Название: Полководцы гражданской войны
• Автор: Сергей Голубов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Предлагаемая читателю книга не претендует на изложение всех событий гражданской войны. История гражданской войны только еще создается. Сборник имеет более скромные цели: рассказать самым широким кругам советской молодежи о некоторых эпизодах великой битвы за народное счастье.

Читателю предлагается 13 биографических очерков выдающихся начальников периода гражданской войны, тех, кто непосредственно руководил соединениями Красной Армии, возглавлял ее штабы, командовал партизанскими отрядами и кого нет уже ныне в живых. Главное внимание в очерках уделяется военному периоду, о жизни и деятельности в последующие годы говорится более сжато. В сборнике широко использованы мемуары участников гражданской войны и собственные воспоминания авторов. Из-за отсутствия некоторых материалов, не сохранившихся в архивах, в отдельных случаях воспоминания были единственным источником.

---

— Господа, — сказал Пепеляев, — я решил сдаться командиру красной дивизий. Прошу вас разделить мою участь.

Ни один офицер не проронил ни слова. Все молча начали сдавать оружие. Так пришел конец одной из последних попыток интервентов и белогвардейцев-удержать хоть частицу советского Дальнего Востока.

За ликвидацию банд Пепеляева Вострецов и был награжден четвертым орденом Красного Знамени. Части, в которых он служил, также неоднократно награждались. Об одной из. них, прославленной 27-й Омской дивизии, народ сложил песню:

В степях приволжских,
В безбрежной шири,
В горах Урала,
В тайге Сибири,
Стальною грудью
Врагов сметая,
Шла с красным стягом
Двадцать седьмая.
Струил ей песни
Иртыш глубокий,
Гимн пели кедры
В тайге далекой.
На Енисее
Врага громила,
В широкой Висле
Коней поила.
Ее видали
Мятежным мартом
На льду залива
Форты Кронштадта…

Отгремели сражения гражданской войны, но многие прославленные командиры продолжали служить в рядах Красной Армии, передавая свой богатый опыт молодым поколениям воинов. Среди них был и четырежды орденоносец, мастер внезапного удара С. С. Вострецов. С 1924 по 1929 год он командовал своей родной 27-й дивизией, затем некоторое время прославленной 51-й Перекопской дивизией. В 1930 году С. С. Вострецов стал командиром корпуса.

С. С. Вострецов никогда не ограничивался политической и строевой работой с личным составом части. Он постоянно и трогательно заботился о быте своих бойцов и командиров, знал все запросы и нужды их семей.

В 1924 году С. С. Вострецов окончил курсы высшего начальствующего состава РККА при Академии имени. Фрунзе, в 1927 году — курсы усовершенствования, в 1930 году курсы при Политической академии в Ленинграде.

Последние годы своей жизни С. С. Вострецов был командиром и комиссаром корпуса в Новочеркасске. На митингах и собраниях, в задушевных беседах часто слышали бойцы его голос, голос кристально чистого большевика, человека неподкупной совести, бесстрашного воина, твердого бойца за коммунизм, отдавшего все свои силы укреплению обороноспособности Советского государства.

В 1929 году во время конфликта на КВЖД С. С. Вострецову снова довелось принять участие в боях. Здесь вместе с другим прославленным мастером внезапного удара, В. К. Блюхером, он блестяще провел операцию по разгрому войск беломаньчжурских генералов на Забайкальском направлении.

Умер С. С. Вострецов в расцвете творческих сил 2 мая 1932 года. Похоронен в Ростове-на-Дону.

На его могиле стоит скромный памятник с выбитыми на мраморе четырьмя орденами, с гордой и волнующей надписью: «Степану Сергеевичу Вострецову — герою-борцу за рабочее дело, доблестному командиру Рабоче-Крестьянской Красной Армии…»

А. Гарри ГРИГОРИЙ КОТОВСКИЙ

Я познакомился с ним в январе девятнадцатого года в Одессе, в маленьком кафе на Преображенской улице. Это было в период иностранной интервенции на Украине. Кроме белогвардейцев, город занимали французы, греки, англичане, итальянцы и представители армий других государств Антанты. Их военные суда стояли на рейде, наведя пушки на рабочие кварталы Одессы.

Кафе, о котором идет речь, служило одной из явок подпольного революционного комитета. Котовский возглавлял боевую дружину ревкома…

С Григорием Ивановичем меня свел председатель подпольного ревкома Павел Онищенко.

Кафе было крошечным — четыре столика да стойка-буфет. На двух окнах — белые занавески, на столиках — фикусы в горшках. Посетителей обслуживали владельцы, муж и жена, видимо «свои». Поджидая Котовского, мы с Павлом пили кофе по-турецки. Онищенко куда-то спешил. То и дело поглядывая на часы, он бормотал:

— Да нет, он будет вовремя, Гриша — мужик аккуратный!

Павел рассказывал мне о нем:

— Называет себя анархистом… А с самого начала революции он с нами, еще в армии голосовал за большевиков, сотрудничал с большевистской фракцией румыно-черноморского фронта. Анархист? Ха-ха!

Я слушал Онищенко затаив дыхание. Романтический образ Котовского давно меня интересовал. О его дореволюционном прошлом я знал из устных легенд, о его деятельности в одесском революционном подполье — только из местных газет. По условиям конспирации я ничего не мог знать о подлинных делах боевой дружины, которую Котовский возглавлял.

Что касается местных газет, то они о Котовском писали охотно, ибо даже упоминание о его имени являлось «сенсацией». Но здесь нужно было уметь держать ухо востро! Буржуазная печать еще до революции принимала все возможные меры, чтобы дискредитировать Котовского, превратить его в глазах обывателя в вульгарного атамана бандитской шайки. Поэтому самые дерзкие вооруженные грабежи приписывались Котовскому, хотя он к ним не имел никакого отношения. Котовский всякий раз, когда на него возводили подобный поклеп, посылал опровержение в форме письма, в редакцию. Цензура этих писем почти всегда не пропускала. Но содержание очередного письма Котовского уже через несколько часов становилось известным всему городу.

М. И. Калинин вручает знамя Первой Конной армии. Врангелевский фронт. 1920 г.

Начальник 25-й стрелковой дивизии В. И. Чапаев и комиссар Д. А. Фурманов среди командиров и политработников дивизии после освобождения Уфы от белых. Июнь 1919 г.

Помню такой случай: на территории Одесского порта были обнаружены трупы двух греков — офицера и капрала. Белогвардейская контрразведка немедленно снабдила печать информацией, будто это дело рук боевой дружины Котовского.

Большевистское подполье заинтересовалось этим происшествием как признаком давно ожидаемого нами разложения войск греческих интервентов. Следствие по этому делу вели одновременно три организации: межсоюзническая военная полиция, белогвардейская контрразведка и… контрразведка большевистского подполья. Не знаю, что «расследовали» наши враги, но нам удалось совершенно точно установить детали этого двойного убийства.

Вот в чем заключалась правда. В одном из подразделений греческой пехоты уже в течение двух недель полевые кухни вовсе не готовили горячей пищи: начальство разворовало все продукты и продало их на «черном» рынке. Один из рядовых солдат по этому поводу выразил всеобщее неудовольствие. Присутствовавший при этом капрал и подоспевший на шум офицер на глазах у всего барака избили «бунтаря» так, что его пришлось отправить в госпиталь. Наутро капрал и офицер были в порту обнаружены убитыми.

Руководители большевистского подполья разрешили Котовскому обратиться в редакцию местных газет с письмом, в котором он с возмущением доказывал непричастность своей дружины к убийству в порту. И это письмо напечатано не было, но содержание его стало известным всей Одессе.

Сперва мы с Павлом были в кафе одни, потом сюда зашли двое молодых людей. Они разделись и оказались в шикарных, очень модных костюмах. Все в них было, как у обычных представителей «золотой молодежи» того времени. Только после того, как они уселись, спросив кофе и домино, я заметил, что задние карманы брюк у них оттопыривают крупнокалиберные пистолеты.

— Ну вот, — сказал удовлетворенно Павел, — охрана уже на месте. Значит, и сам скоро заявится…

За полчаса, что мы провели в кафе, Онищенко успел многое рассказать мне о Григории Ивановиче Котовском.

— Лет ему тридцать пять, — говорил Павел, — образование у него всего сельскохозяйственное училище, а развит он значительно больше этого. Читал, видать, много да, шатаясь по тюрьмам, с умными людьми встречался.

Я узнал, что, начав в Бессарабии в девятьсот пятом году террор против помещиков, сжигая их имения, экспроприируя ценности у богачей, Григорий Иванович все захваченное раздавал бедноте в городах и селах. Зимой девятьсот шестого года его выдал провокатор, он был арестован, бежал, снова был выдан полиции и арестован. В течение двух с половиной лет он просидел под следствием в николаевской каторжной тюрьме, потом приговорен был к двенадцати годам каторги.

Я обратил внимание, с каким искренним восхищением Павел говорил о мужественной борьбе Котовского с царскими властями. Онищенко, рябоватый, белобрысый матрос с открытым лицом и ласковыми, лучистыми голубыми глазами, председатель подпольного ревкома, сам ежесекундно рискующий жизнью, преклонялся перед беззаветной преданностью Котовского делу революции.

Я узнал, что после приговора, пройдя через несколько каторжных тюрем, Котовский в конце двенадцатого года был водворен на Нерчинскую каторгу в Восточной Сибири. Отсюда он бежал уже зимой тринадцатого года. Началась нелегальная жизнь, долгие скитания, поиски работы, эпизодическая помощь политического Красного Креста, подложные паспорта…