Олег Ершов - Катунь Коварная

• Название: Катунь Коварная
• Автор: Олег Ершов
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0537-3

Действие произведения происходит в конце семидесятых – начале восьмидесятых в большом Сибирском селе Верх Катунское. Главные герои романа – управляющий фермой и простая доярка – встречаются при назначении управляющего на новую должность, после того, как он несколько раз уходил от правосудия. В результате у них вспыхивает яркая любовь, которая заканчивается трагически. В романе также есть и другие главные герои, которые переплетаются по всему роману с ведущими персонажами.

---

Конечно же, ребята тогда совсем не знали, и не могли знать, что же с ними будет дальше. Какие сюрпризы приготовила им судьба. А сегодня здесь они были счастливы, с честью выйдя из сложившейся ситуации. Но как бы весело и счастливо не складывалось время, оно неминуемо летело пущенной стрелой. И ничего не оставалось делать, как попрощаться со своими симпатичными спасателями. Каждый из ребят по очереди подошли к девочкам и пожали им худенькие руки, в знак благодарности. Димка тоже подошел и от всей души поблагодарил девочек. Дочка генерала опустила глаза. Ей, конечно же, не хотелось, чтобы Димка уезжал. Что-то глубоко в груди тихонечко покалывало ее девичье сердце, и она как-то с грустью передала Димке записку.

– Дима, это тебе, мой адрес и телефон. Вдруг ты будешь проездом в Москве или что-то случится, я всегда буду рада встретиться. Пиши и звони, не стесняйся. Что бы не случилось, сколько бы не прошло лет. Я буду ждать!

Она не вытерпела и поцеловала Димку в щеку.

– Все, прощай, Дима! Прощайте ребята! До свидания, всем удачи! – с этими словами девочки вернулись в здание КГБ, а ребята проводив их взглядом, немного постояли и скрылись за углом того же здания.

– Давай поедем в гостиницу! Устал я что-то сегодня, отдохнуть бы надо. – Расслабив туго завязанный галстук, отдал распоряжение водителю служебной машины Петухов.

– Слушаюсь, Андрей Иванович! В гостиницу, так в гостиницу. – Отложив в сторону аккуратно свернутую газету, встрепенулся водитель «Волги». Привычным поворотом серебристого ключа он запустил двигатель автомобиля и плавно тронулся на выезд из служебного двора ЦК КПСС.

Всю дорогу до гостиницы Петухов размышлял над поставленной задачей Центрального Комитета Партии. Но как-то свои личные мысли постоянно впутывались в главные государственные установки. Он пытался выстроить свои будущие действия по выполнению главной задачи. А главная задача – это выполнение поставленной задачи Центрального Комитета по оказанию беспрепятственного прохода Советских Войск в дружественную нам Монголию по территории Алтайского края. Но и других задач нам никто не отменял. На носу посевная. А это не менее главная задача для нашего государства. Да и выполнение Государственного плана, принятого на Съезде, тоже никто не отменял.

Петухов почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он совсем развязал галстук, снял шляпу и приоткрыл окно автомобиля.

– Эх, коньячку бы сейчас! – почему-то подумал Петухов. Он знал, что сердечко последнее время пошаливало, но почему-то так захотелось выпить сто грамм хорошего коньяка, что он почувствовал его вкус во рту, и от этого чувства у него под языком пошла слюна. – А что, у нас коньячок найдется в машине? – Петухов, не раздумывая, спросил у водителя.

– Да как же, Андрей Иванович! – не оборачиваясь, с восторгом ответил водитель. —И коньячок пятизвездный и шоколад Кремлевский, все есть! У нас завсегда все имеется, на всякий случай. – Похвастался водитель.

– Вот и хорошо! – обрадовался Петухов. – А ну, давай, притормози где-нибудь. Что-то мне не ладно. – Попросил водителя Петухов, расстегивая ворот рубашки.

Водитель быстро нашел удобное место и остановил автомобиль. Через мгновение на заднем сидении, прямо на портфеле Петухова, был накрыт шикарный стол с бутербродами из ароматной колбасы и сыра, домашнего сала, баночкой шпротов и кремлевского шоколада. Запах ароматного коньяка, налитый в складной стаканчик, смешался с остальными запахами продуктов, разложенных на портфеле. У Петухова от такого аромата сдавило желудок. Готовясь к важной встрече, он со вчерашнего дня не мог себе позволить даже думать о пище. Всю ночь и все утро он готовился к чему-то ужасному, а возможно и снятию с должности. Мало ли кто и чего мог донести на него в Центральный Комитет.

Петухов быстро опрокинул в рот налитый коньяк и медленно выдохнул.

– Какая прелесть! – вырвалось у него. – А ну, давай еще, грамм сто! – взбодрился Петухов.

Водитель быстро открутил металлическую пробку с бутылки и налил в складной стакан под самый верх. Петухов незамедлительно выпил налитый коньяк и медленно выдохнул в сжатый кулак. Поставив на сиденье стакан, он отломил кусочек от плитки шоколада и положил в рот.

– Хороший коньячок! Спасибо, уважил. – Медленно пережевывая, поблагодарил водителя Петухов.

– Вот и хорошо, вот и замечательно. Кушайте на здоровье, Андрей Иванович. Иногда требуется, во благо здоровья. Не уж-то мы не понимаем, как бывает тяжело. А коньячок, он завсегда здоровье поправит. – Добротно отозвался водитель «Волги».

– Бр-р-р! – встрепенулся Петухов. Мелкая дрожь пробежала по всему его телу. Он почувствовал, как приятно зажгло где-то в желудке, и тепло начало разливаться по всему организму, проникая во все уголки тела.

– Мы еще повоюем! – откидывая голову на спинку заднего сиденья, полностью расслабившись, подумал Петухов. Двойная доза выпитого коньяка, под двести граммов, начала делать свое дело. Веки Петухова налились тяжестью и начали закрывать уставшие не выспавшиеся глаза. Он хотел было что-то сказать, но вырвалось какое-то бормотание, и его подбородок отвис, обнажив нижние зубы. Еще мгновение и он провалился куда-то глубоко в неведомое пространство искушающего сна. Он даже не почувствовал, как водитель незаметно и аккуратно убрал наспех приготовленный на его портфеле импровизированный стол для закуски, и подложил ему под запрокинутую голову свернутый втрое теплый шарф. Коньяк хорошего качества, как дрессировщик, разгонял кровь по всему телу Петухова, тем самым снимая усталость и напряжение, державшее целые сутки то самое немолодое тело в состоянии булатной стали. И теперь эта самая упругая сталь приятно таяла, как весенний лед, и превращалась в легкий тополиный пух. Он полностью погрузился в короткий, но глубокий сон. И даже когда автомобиль тронулся с места, он не почувствовал этого и не проснулся. Обрывки ярко-красочных снов заставляли его вздрагивать и напрягаться, но каждое последующее мгновение погружало его все глубже и глубже в пленяющую пустоту.

Автомобиль неторопливо проехал по проспектам и улицам Москвы и плавно остановился у парадного входа в гостиницу, чуть взвизгнув тормозами. Петухов открыл глаза и, не сразу придя в себя, взволнованно вскрикнул:

– Где я?

– Да не волнуйтесь, Андрей Иванович. Приехали в гостиницу, как говорили. – Виновато отозвался водитель.

– Ты, смотри, как меня взял твой коньяк! – Петухов встрепенулся, утер ладонями лицо, одел шляпу и вышел из машины. Немного постояв, потянулся, незаметно зевнул и, поблагодарив водителя, взяв свой портфель с приготовленными отчетами для первого секретаря, которые совершенно не понадобились, отправился в гостиницу.

Вечер торопливо надвигался на город. Яркое солнце трусливо скрылось где-то за крышами столичных домов. Несмотря на то, что целый день была превосходная теплая погода, с наступлением вечерних сумерек холод от непрогретой земли давал о себе знать. Центральные улицы и проспекты давно сняли с себя ледяное снежное покрывало, но в уголках тенистых дворов кое-где еще виднелись уродливые, покрытые городской пылью, пузатые сугробы. Растаявший под солнечным теплом старый снег, стекая по грязному асфальту тонкими ручейками в большие лужи, уже вновь успел подмерзнуть и хрустел под ногами как хрусталь. Торопливые прохожие, спеша, незаметно для себя, подошвами обуви звонко ломали вечерний ледяной хрусталь, застывшей талой воды на тротуарах, создавая громкий хрустящий звук. Зима все еще не хотела уступать свой трон Весне, и по ночам температура опускалась ниже нуля. С каждым днем она сдавала свои позиции, огрызаясь ночным холодом и внезапным промозглым ветром. Но как бы Зима не сопротивлялась, все равно день становился на несколько минут длиннее, и солнце пригревало все ярче и теплее. Окна столичных многоэтажек наперебой зажигались желтыми фонариками летящих мотыльков. Люди возвращались с работы, раскладывая свою усталость по комнатам и спальням, готовясь к новым трудовым подвигам завтрашнего дня.

Петухов немного постоял у входа в гостиницу, выдыхая перегаром свежего выпитого коньяка на весенний подмерзающий вечер, подумав о том, что надо было забрать у водителя недопитую бутылку, но сообразив, что в гостинице есть ресторан, вошел в помещение. Взяв ключ от своего номера и, поинтересовавшись у администратора работает ли ресторан, и можно ли сделать заказ в номер, Петухов устало побрел по коридору в свой номер. Ему не хотелось сегодня с кем-то встречаться и разговаривать. Хотелось еще выпить сто грамм коньяка и лечь отдохнуть. Ему хотелось расслабиться и отдохнуть именно так, невзирая на свое положение и должность. Да, именно так, чтобы никого из знакомых и никаких разговоров о работе. Чтобы не слушать никакого подхалимства и не быть ласковой змеей самому, а также не выслушивать разную бредятину от вышестоящего начальства. Ему давно уже осточертели пышные застолья, многословные тосты в угоду приезжих начальников и разных комиссий из центра. Сегодня Петухов даже сменил по приезду гостиницу из привилегированных на обычную, расположенную в тихом месте столицы. Он понимал, что срочный вызов в ЦК Партии предусматривает что-то очень серьезное. А в основном это снятие с высокого поста за любые нарушения, даже если ты их не совершал. Так было угодно наверху. Уже сидя в своем гостиничном номере, наливая в граненый стакан третью дозу коньяка, принесенного из ресторана в графинчике, он отпустил свои мысли на свободу, далеко за пределы рабочей обстановки. Эти самые мысли разлетелись веселыми мотыльками и плавно, подобно первым мягким осенним снежинкам, опустились на его малую Родину, где он жил когда-то, очень давно. Медленно, глоток за глотком, выпивая налитый коньяк, уже совершенно не так, как он это делал совсем недавно, когда сел в служебную машину, Петухов все глубже погружался в далекую юность, периодически закуривая крепкую папиросу. Дым тяжелыми фиолетово-белыми пластами заполонил всю комнату, свисая с потолка до самой горловины графина, в котором был налит коньяк. И чем глубже он погружался в свою память, тем больше проступала тупая боль в груди, которая пыталась вытолкнуть из этой памяти самые несправедливые и обидные для него мысли, которые ржавым гвоздем засели в его жизни. В действительности, Петухов очень боялся одиночества. Но иногда наступал такой момент, когда нужно было остаться наедине с собой, и лицом к лицу встретиться со своим прошлым, как бы страшно ему не было. Это самое прошлое, как тяжкий каменный груз, тянуло его на признание и покаяние, прежде всего перед самим собой. Петухов всю жизнь ненавидел себя за трусость и предательство, за ненависть и лизоблюдство. А самое главное – его внутри сжирала страшная зависть к честным людям. Меняя очередную папиросу, чиркнув спичкой, он полушепотом произнес фразу из чьих-то стихов: