Амели Нотомб - Метафизика труб

• Название: Метафизика труб
• Автор: Амели Нотомб
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-389-00481-8

Амели Нотомб, признанная раз и навсегда enfant terrible французской литературы, каждой новой книгой бросает вызов. Уже одно название ее автобиографического романа «Метафизика труб», вышедшего полумиллионным тиражом, интригует читателя. На сей раз Амели отважно решилась рассказать всему миру о своих переживаниях и комплексах, чувствах и мыслях, а также о тех метаморфозах, что происходили с ней в детстве. В романе есть все: изощренный ум, чувство юмора, неожиданные открытия, смешные ситуации и заставляющий улыбнуться финал.

---

Между тем это был самый важный день в ее жизни. Хотя никто и не запомнил эту историческую дату. Точно так же ни в каких архивах вы не найдете точную дату, когда человек впервые выпрямился. Или осознал, что такое смерть. Самые важные события в истории человечества прошли почти не замеченными.

В тот день все вдруг услышали пронзительные вопли. Испуганная мать и гувернантка заметались по дому, чтобы найти, кто же это кричит. Быть может, в дом забралась дикая обезьяна? Или сумасшедший, который сбежал из психбольницы?

Не обнаружив никого постороннего, мать заглянула в спальню. И – обомлела: Бог восседал в своей кроватке и вопил что есть мочи, как может орать самый обычный двухлетний ребенок.

Мать подошла поближе – она не узнавала своего загадочного чада, которое два года умиляло ее своим спокойствием. И что стало с его огромными серо-зелеными глазами, всегда широко распахнутыми и неподвижными? Они почернели, как угли, и горели злобным огнем.

Что же должно было стрястись, чтобы эти светлые и равнодушные глаза превратились в горящие уголья? Какое ужасное потрясение разбудило это существо и превратило его в орущую машину?

Ясно было только одно: ребенок – в ярости. Необузданный гнев вывел его из оцепенения, но что могло вызвать такой страшный гнев? Никто этого так и не узнал.

Мать, с восторгом созерцавшая свое очнувшееся от двухлетней спячки дитя, взяла его на руки. Но оно так яростно размахивало и бутузило ее всеми своими конечностями, что ей пришлось тут же уложить его в кроватку.

Она обежала весь дом с радостной вестью:

– Растение проснулось!

Она конечно же позвала отца, чтобы тот подивился на чудо природы. Брата и сестру тоже призвали полюбоваться на священный гнев их домашнего Бога.

Побушевав несколько часов подряд, Божество затихло, но глаза его по-прежнему оставались угольно-черными от гнева. Ясно было, что Бог сердит на все человечество. Утомившись от собственного гнева, он вытянулся в своей кроватке и уснул.

Семья восторженно аплодировала. Все восприняли это как замечательный знак: ребенок наконец-то ожил.

Как объяснить столь запоздалое рождение, которое свершилось два года спустя после появления этого странного существа на свет?

Ни одному медику не удалось разгадать эту тайну. Словно ребенку понадобилось еще два года послеутробной беременности, чтобы дозреть до нормальной стадии развития.

Да, но как понять этот священный гнев? Что могло его вызвать? Скорее всего, его вызвал какой-то психологический шок. В мозгу ребенка что-то стряслось. И это полностью нарушило ленивый покой, в котором пребывало его серое вещество. Эту инертную массу начали пронизывать нервные токи. И серое вещество пришло в движение.

Чего только не случается в мире по совершенно непонятным причинам! В одночасье рушатся империи. Или вдруг, в мгновение ока, симпатичные, но неподвижные и безгласные детишки превращаются в горластых монстров. И самое удивительное, что подобные превращения приводят их близких в безграничный восторг.

Sic transit tibi gloria[1].

Отец по этому поводу так разволновался, словно у него родился четвертый ребенок.

Он тут же позвонил своей матери, которая жила в Брюсселе.

– Наше Растение проснулось! Садись поскорее в самолет и лети к нам!

Бабушка сказала, что сначала она должна заказать себе несколько новых костюмов для путешествия: это была очень элегантная женщина. В результате ее приезд задержался на несколько месяцев.

А родители той порой уже с умилением вспоминали об овоще, которым еще недавно был их ребенок. Бог непрестанно гневался. Ему издалека бросали бутылочки с питьем, опасаясь получить от него тумака. Иногда он на несколько часов умолкал, но никто не знал, почему он затих. Теперь общение с ним происходило по новому сценарию: улучив минуту, когда дитя не бушевало, его брали на руки и сажали в манеж. Несколько минут ребенок с изумлением разглядывал окружавшие его игрушки.

Затем его снова охватывал гнев. Он понимал, что все эти предметы существуют независимо от него. Смириться с этим он не мог и начинал яростно вопить.

Кроме того, он заметил, что родители и их окружение производят ртом какие-то звуки: это позволяет им контролировать ситуацию и держать все в своих руках.

Ему захотелось научиться делать то же самое. Разве это не главная божественная прерогатива – давать название вещам? Он тыкал пальцем в игрушку, чтобы подарить ей право на жизнь, но изо рта вылетало нечто бессвязное. Бога это удивляло – он же чувствовал, что может говорить. Нет, с подобным унижением он мириться не мог и начинал бурно негодовать.

Вот что ему хотелось прокричать:

«Вы шевелите губами, и у вас вылетают слова! А когда я шевелю губами, у меня вылетает только шум! Почему такая несправедливость? Буду орать до тех пор, пока не научусь говорить!»

А вот как мать понимала возмущенные крики своего чада:

– Нет, это ненормально! Ребенку уже два года, а он ничего не умеет. Видно, он сам понимает, что запаздывает в развитии, и переживает.

Какая чепуха! Бог вовсе не сознавал своего отставания. Если он отстает, то от кого? Чтобы осознать свое отставание, необходимо уметь сравнивать. А Бог сравнивать не умел. Но он чувствовал в себе гигантские силы и негодовал оттого, что не может пустить их в ход. Его предавал собственный рот. Он не сомневался в своем божественном всевластии и не мог смириться с тем, что ему не подчиняются его губы.

Мать подходила к нему и громко и четко произносила самые простые слова:

– Папа! Мама!

Бога приводило в ярость, что ему предлагают повторять такие глупости. Неужели она не понимает, с кем имеет дело? Ведь это он, Бог, сотворил речь. И он никогда не опустится до того, чтобы повторять такие примитивные словечки, как «папа» и «мама». Пусть его сколько угодно наказывают, но он будет орать все сильней и сильней.

Родители с горьким сожалением вспоминали недавние времена, когда их дитя не причиняло им никаких хлопот. В один прекрасный день их ребенка словно подменили, но что они от этого выиграли? Вместо загадочного, но спокойного дитяти они получили вечно воющего щенка добермана.

– Помнишь, каким славным было наше Растение! А какие у него были красивые и спокойные глаза!

– Да, и оно не мешало нам спать по ночам!

О сне им пришлось теперь забыть, потому что Бог сам не спал и другим не давал. В лучшем случае он засыпал часа на два, а остальную часть ночи злобно орал.

– Послушай, – выговаривал ребенку отец, – мы знаем, что два года ты проспал и хорошо выспался. Но это не значит, что теперь ты можешь всех нас лишать покоя.

Бог вел себя как Людовик XIV: тот если не спал, то не позволял спать никому вокруг; если не ел, не позволял никому есть; если не двигался, не позволял никому ходить; если молчал, не позволял никому говорить. Короля особенно бесило, если кто-то осмеливался открыть рот без его высочайшего дозволения.

Врачи новое состояние ребенка понимали не лучше, чем предыдущее, которое они называли «патологической апатией». Теперь ее сменила «патологическая раздражительность». Но отчего и почему это произошло, врачи сказать не могли. Поэтому они лишь осторожно советовали:

– Ваш ребенок два года молчал, и нужно просто подождать, когда он вволю накричится и успокоится.

«Если я не выкину его раньше в окошко», – подумала уставшая от его вечного ора мать.

Костюмы брюссельской бабушки наконец-то были готовы. Она уложила их в чемодан, наведалась перед отъездом к парикмахеру и села в самолет Брюссель – Осака, которому в 1970 году требовалось около двадцати часов, чтобы преодолеть разделявшее эти города расстояние.

Родители встречали ее в аэропорту. Они не виделись с 1967 года. Бабушка обняла сына, расцеловала невестку и с первой же минуты начала восхищаться Японией.

По дороге, которая вела в гору, разговор зашел о детях: старшие дети были – лучше не бывает, а вот с третьим ребенком – сплошные проблемы. «Просто не знаем, что с ним делать», – вздыхали родители. Бабушка успокаивала их, что все наладится.

Их дом привел ее в восторг.

– Как у вас тут все по-японски! – восклицала она, любуясь гостиной с татами на полу и садом, в котором уже в феврале белоснежные лепестки устилали ковром землю под сливовыми деревьями.

Она три года не видела старших детей, и ее умиляло, как подросли ее семилетний внук и пятилетняя внучка. Она попросила, чтобы ее познакомили и с младшим чадом, которого она еще не видела. Никому не хотелось провожать ее в логово этого монстра, и ей сказали:

– Иди сама, это первая комната налево, ты не ошибешься.

Уже издалека бабушка услышала дикий рев. Но она прихватила с собой кое-что из дорожной сумки и смело ступила на арену.

Два с половиной года. Непрерывный крик, ярость и негодование: мир не подчиняется рукам и голосу Бога. Вокруг – решетчатые стенки детской кроватки. Бог чувствует себя в клетке. Вот бы сломать ее! Но ему это не под силу. От злости он колотит ногами по простыне и одеялу.