Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

• Название: Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла
• Автор: Марк Хаузер
• Жанр: Психология

В книге известного американского ученого Марка Хаузера утверждается, что люди обладают врожденным моральным инстинктом, действующим независимо от их пола, образования и вероисповедания. Благодаря этому инстинкту, они могут быстро и неосознанно выносить суждения о добре и зле. Доказывая эту мысль, автор привлекает многочисленные материалы философии, лингвистики, психологии, экономики, социальной антропологии и приматологии, дает подробное объяснение природы человеческой морали, ее единства и источников вариативности, прослеживает пути ее развития и возможной эволюции. Книга имела большой научный и общественный резонанс в США и других странах. Перевод с английского Т. М. Марютиной Научный редактор перевода Ю. И. Александров

---

Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла Марк Хаузер

Предисловие к русскому изданию. Мораль и гены

Я хочу начать с того, чем обычно заканчивают подобные тексты, а именно с ответа на вопрос: для кого предназначена эта книга? кому она может быть интересна? Ответ на этот вопрос — очень важная содержательная характеристика представляемой русскому читателю книги известного американского ученого Марка Хаузера.

У ученых много правил, которым они стараются следовать. Наука, вообще, довольно серьезно регламентированный вид деятельности. Регламентировано, как и с кем писать статьи, как и перед кем выступать с докладом, как ставить эксперименты, как и какие формулировать гипотезы, как доказывать или опровергать утверждения, что может быть рассмотрено в качестве факта и научной теории, и т. д. Некоторые из правил описаны в книгах специалистами. Их задача — разработка этих правил, остальные правила являются неписаным соглашением. Но нарушение и тех, и других — серьезный проступок, за который могут приговорить к «высшей мере наказания» — потере доверия и уважения коллег. И тогда, хотя человек живет и работает, его труды не читают и не цитируют; в определенном — «внутринаучном» — смысле он перестает существовать[1].

Ссылки на труды коллег — важная характеристика работы ученого. По ним можно судить, насколько хорошо автор знает область, которой посвящен его труд. Они служат обеспечению преемственности в научных исследованиях. Ученые в своих работах, как правило, должны ссылаться на «серьезные источники»: статьи и книги, написанные для специалистов и не предназначенные для широкой публики. Так они и поступают.

Но есть книги-исключения. Они пишутся признанными авторитетами, у которых, кроме этого бесспорного достоинства, есть еще одно, — оно дано, к сожалению, далеко не каждому. Достоинство, заключающееся в умении изложить сложнейшие идеи так, чтобы эти книги были полезны не только для коллег, работающих в той же узкой области, но и чтобы описываемые проблемы стали понятны и интересны для ученых других областей знания и, вообще, для всех мыслящих людей.

Такие книги обычно доказательны, снабжены необходимыми ссылками на источники, цитируемые автором, и отвечают самым высоким требованиям, предъявляемым к серьезной научной литературе. Однако, наряду с этим, авторы могут цитировать в них беллетристические издания, газеты, рассказывать о содержании популярного сериала и т. п. В них они могут позволить себе больше фантазии и «дилетантских» вторжений в сопредельные области науки, а часто — даже выход за пределы науки, что, как правило, не допускается в специальных публикациях, предназначенных для ученых. Возможно, ощущение автором этой свободы и делает книгу интересной для читательской аудитории, находящейся вне научного сообщества.

Другое вознаграждение для автора, пишущего книгу подобного типа, — ознакомление с его идеями большого числа людей, гораздо большего, чем при публикации специального издания. Научные идеи в любом случае попадают в обыденное знание (folk science). Но путь этот может быть долгим, окольным, занимающим годы и годы. А здесь он быстрый и прямой.

Примером книг, оказавших значительное влияние не только на «узкое» научное сообщество, но и на науку в целом, на все общество, может служить книга Антонио Дамасио «Ошибка Декарта: эмоция, разум и мозг человека»[2] или Ричарда Доукинза «Эгоистичный ген»[3]. Например, Доукинз в своей книге изложил представление о том, что на определенном этапе эволюции конкуренция между генами, использующими наши тела просто в качестве «машин» для борьбы с другими генами, начинает проходить с применением в качестве эффективных инструментов единиц культуры: мемов. Эти мемы, как и гены, могут размножаться, используя в качестве среды мозг людей. К генетической эволюции добавляется меметическая.

Книга Доукинза стала не просто популярной в самых широких читательских кругах, она способствовала формированию нового направления в науке (или даже — новой науки): меметики.

Нет сомнений в том, что книга Марка Хаузера относится к изданиям подобного рода. Она, с одной стороны, представляя значительный интерес для специалистов в области философии, социологии, этики, психологии, биологии, может служить для них прекрасным специальным изданием, глубоко анализирующим проблематику этих и смежных с ними областей науки. А также изданием-с правочник о м, потому что в книге Хаузера приведены ссылки на множество цитированных им современных работ. Современность следует подчеркнуть особо. Хотя автор постоянно обращается к истокам развития нашего понимания морали, отсылая читателя к мыслям, высказанным века назад, но основной объем цитируемых источников — работы последних лет.

Книга Хаузера была издана совсем недавно: в середине 2006 года и сразу стала весьма популярной. Она вызвала отклики в наиболее авторитетных научных изданиях, таких как журналы «Наука» (Science) и «Природа» (Nature), а также рецензию в весьма значимом для любого автора «Книжном обозрении Нью-Йорк таймс» (New York Times Book Review), где в качестве обозревателя выступил один из самых авторитетных современных философов США Ричард Рорти[4].

С другой стороны, книга написана так, что для ее чтения и понимания нет необходимости в специальной подготовке. Надо просто иметь желание понять, как устроен мир и почему люди ведут себя так, а не иначе. Почему они именно так чувствуют? В чем они похожи на животных, а чем сильно от них отличаются?

Предположим, вы, управляя только что купленной машиной, упаси бог, сбили человека. Для многих очевидно, что вы должны попытаться спасти его от смерти, доставив в ближайшую больницу, даже если вы очень спешите и к тому же опасаетесь, что салон автомобиля будет перепачкан кровью и грязью. Почему же, если в Африке умирают от голода люди и вы можете спасти их, послав немного денег, далеко не каждому очевидно, что наш моральный долг — сделать это?

Представим себе, что едет трамвай, который может задавить пятерых человек, идущих по рельсам, если не остановить его, бросив под колеса одного человека. Правильно ли так поступить? Что вам подсказывает ваше нравственное чувство? А если под колеса бросить не человека, а крупное животное, — вам легче принять решение? Некоторым, вероятно, кажется — да. Почему?

Мы руководствуемся моральными нормами потому, что нам рассказали о них педагоги, сверстники или родители? Если нет, откуда мы их узнаем? И узнаем ли? Почему часто мы чувствуем и утверждаем с уверенностью, что это — хорошо, а это — плохо, но не можем логически обосновать свое утверждение?

Почему, хотя многие думают, что одна из главных функций религии — учить морали, мы видим, что религиозные люди могут вести себя, нарушая моральные нормы, а атеисты — вполне порядочно? Почему мораль, которая, как думают многие, является одной из основ, поддерживающих существование социума, так часто приходит в конфликт с тем, что требует от человека этот социум? Почему для одного народа почитание умерших родителей выражается в их сжигании, а для другого — в их поедании? Все, кого интересуют ответы на эти и им подобные вопросы, — потенциальные читатели книги М. Хаузера.

М. Хаузер последовательно проводит аналогию между представлением о «врожденности» языкового навыка, об изначально имеющемся у ребенка лингвистическом знании в понимании Н. Хомского (с которым у Хаузера имеется ряд совместных публикаций, посвященных языку) и «врожденностью» «морального инстинкта».

Этот инстинкт, которым изначально обладает каждый ребенок, нужен для быстрой оценки морально должного и недолжного, оценки, основанной на «бессознательной грамматике действий». Поскольку упомянутая аналогия — чуть ли не главный инструмент авторского анализа, остановимся на ней подробнее.

Идеи Н. Хомского[5] мало кого оставляют равнодушным, часто вызывая либо глубокую приверженность этим идеям, либо их отрицание. С точки зрения Хомского и его последователей, использование языка — видоспецифическое «инстинктивное» поведение, развитие которого зависит от культуры не более чем прямохождение. Подчеркивается, что язык хотя и является сложным навыком, но развивается у ребенка без всяких усилий — самопроизвольно. У всех детей с рождения есть общая для всех языков схема; в основе любого конкретного языка — «универсальная грамматика». К настоящему времени на основе исследования множества языков описаны сотни языковых универсалий.

Типы языка (как, кстати, и ходьбы) могут быть разными в разных культурах, но возникают они в любой культуре. Во всяком случае, противоположное — не показано: не обнаружо ни одного безъязыкого народа. Даже у сообществ, находящихся на уровне каменного века, имеется вовсе не примитивный («уровня каменного века»), а достаточно сложный язык.